Страница 1 из 6

Сквозь вещий шум дубрав

Котова Марина Ананьевна "Неизвестный автор"

Марина Котова

«Где, руками закрывшись, от холода плачут цветы…» (О поэзии Марины Котовой)

Хочу сказать сразу: по моему мнению, Марина Котова – один из самых ярких и значительных поэтов, работающих сегодня в русской литературе. Главная тема поэзии Марины Котовой – природа. В стихах она прежде всего – художник. Для М. Котовой характерны обостренное чувство красоты, чуткость и трепетность восприятия мира. Истоком поэзии Котовой я назвала бы русскую классическую прозу – Тургенева, Бунина, Пришвина с их тихой неспешной выверенной речью и вглядыванием в мельчайшие детали сотворенного Богом мира. Многое в ее творчестве от прозы – широкое, вольное, неспешное дыхание стиха, подобное течению равнинной Оки(из поэтов невольно вспоминаются Павел Васильев и Борис Корнилов), обстоятельность и длина описаний, зоркость к мельчайшим деталям, медленная, кропотливая лепка образа. Но если Котова подмечает детали как прозаик, то распоряжается ими – как поэт. Стихи Котовой – это стихи-созерцания. Яркие, сочные поэтические детали нижутся друг на друга, переплетаются, множатся, рождая живую и трепетную ткань стиха и являя взгляду изумленного читателя то распахнувшуюся дремучую еловую чащу, то заросший медвяными травами луг, то родную, неоглядную, блистающую Оку, то непостижимое в своих вечных переменах озеро:

Читаешь – и дух захватывает. Казалось бы – все – куда уж больше! Стихотворение вот-вот должно закончиться. Это пик, кульминация лирического чувства. Но стихотворение длится, детали нижутся одна на другую, картина выписывается вдумчиво и тщательно. И вдруг – возникает острое, пронзительное:

В тот момент, когда я прочитала об этих цветах, плачущих от холода – я поняла, что Марина Котова принадлежит к числу тех поэтов, которые меня в русской поэзии безусловно интересуют. Какая удивительная, редкая красота, какое живое, яркое, волнующее восприятие мира! И вот ведь что еще: при всей эпической широте и неспешности, при всей явной длине – стихи не затянуты! Все в этом стихотворении писалось именно для того, чтобы вынырнули из сознания, выплыли, вылепились, наконец-таки сказались эти плачущие от холода цветы!

В куда большей мере, чем русскую классическую прозу, истоком стихов Марины Котовой можно назвать русскую пейзажную живопись и русскую природу. Собственно, все творчество Котовой является последовательным отстаиванием права поэта на пейзаж. Не на картины природы, служащие фоном для лирических человеческих переживаний, не на лирические зарисовки, служащие фоном для ищущей человеческой философской мысли, как это чаще всего бывает у других поэтов – вот именно на пейзаж как таковой. Художник слова, работающий в жанре пейзажа, по сути, Марина Котова в стихах делает то же, что делали в живописи лучшие русские пейзажисты – Саврасов, Поленов, Левитан, Куинджи, Федотов, Нестеров, Кустодиев, Борисов-Мусатов, Якунчикова. И, как с полотен этих живописцев, из стихотворений Марины Котовой на нас смотрит огромная, раздольная, непередаваемая в своей привольной красоте Россия. Россия, как у всякого художника, наполненная самоценным завораживающим цветом, сквозящими светотенями, зовущим в свою глубину пространством и развернувшейся во всю огромную ширь перспективой:

Марина Котова – очень русский поэт. Для нее характерны плавная медлительность русской речи, русское восприятие мира, русский характер, русская раздольность и неторопливость, русская незлобивость. Поскольку в ее строки почти не врываются грохот цивилизации и гул человеческих страстей, стихи ее наполнены русской тишиной («А там, во глубине России,/ Там вековая тишина»). Тишина эта не примета отсталости и нежелания бежать за цивилизацией – Котова точно знает, что за разрушающей и пожирающей мир цивилизацией бежать не нужно. Тишина в слове сгущается до безмолвия, из которого и рождаются образы и мысли. Это музыкальный фон стиха, его сокровенный покой. Пейзажи М. Котовой разнообразны и неисчерпаемы, как окружающий мир. Перефразируя знаменитые строки Юрия Кузнецова, можно сказать, что Россия здесь открывается «за первым углом» – в самом прямом и ослепительном смысле этого слова. Потому что в каждом, даже самом привычном пейзаже, Марина Котова не устает прозревать явление России, а точнее – явление одного из ее многообразных ликов:

Котова – обладательница не только точного, но и очень яркого зрения. Ее поэтические образы неожиданны, сочны, живописны. Они наплывают разноцветными пятнами, обновляют восприятие, заставляют вглядеться в пейзаж и увидеть его по-новому: «Проточный воздух зачерпнув рукой,/ Здесь пьешь и пьешь, не утоляя жажды./ Здесь время медлит золотым жуком/ В листве шумящей, и густой, и влажной»; «Я – наследница древней прекрасной земли,/ И в стихах моих желтые дюны поют,/ Шумно медленным золотом плещет залив,/ Ищут с криками чайки добычу свою».

Марина Котова – лирик, ей чужды пафосные и декларативные стихи, и все же поэзию Котовой с полным правом можно назвать в самом лучшем смысле этого слова патриотической. Через русский пейзаж Россия в ее стихах дана широко, глубоко и ярко – и речь здесь не только о блистающей Оке и заповедных псковских борах. Россия у Котовой – это мир, наполненный памятью веков и любовью поколений. Память и прапамять существуют здесь полноправно и неразрывно. Из пейзажа как его неотъемлемая часть выплывают церкви и древние города, история и предания военного лихолетья: «Все помнят травы – память в семенах,/ В песке, камнях. Сам воздух прошлым ранен./ Смотрю сквозь даль – и боль земли, и шрамы, – / Мне внятно все, что кануло в веках». Вообще, древняя Русь постоянно возникает в стихах Котовой – ибо в древнюю природу, древние псковские и новгородские боры она вплетена и дышит из курганов, сосен, прелей, мхов. История – продолжение природы, ее память. И если у Тютчева «Природа знать не знает о былом./ Ей чужды наши призрачные годы./ И перед ней мы смутно сознаем/ Себя самих – лишь грезою природы», то у Котовой природа знает о былом лучше человека, хотя в том, что мы – грезы природы, Марина Котова в восприятии смыкается с Тютчевым – для нее и прошлое, и будущее, и человек – греза природы, ее порождение и сон. Что интересно, если М. Котову не интересует внутренняя жизнь конкретного человека, то характер русского народа, характер этноса, говоря по-другому, собирательный, обобщенный образ русского человека, выписан у нее глубоко, детально и верно, он тоже органически возникает из русского пейзажа и рождается им: «Узка рубашка «эго», швы трещат./ Но человеку русскому присуще/ Себя с другими рядом ощущать/ Единым лугом, истово цветущим». Неизбежно вспоминается Лев Гумилев, неоднократно писавший об историческом процессе как о взаимодействии развивающихся этносов с вмещающим ландшафтом, порождающим из себя и во многом определяющим национальный характер, культуру, мироощущение и мировоззрение. Пейзаж Котовой по сути своей и есть такой поэтический вмещающий ландшафт – он необъятен и неисчерпаем в своей смысловой нагрузке.