Тень, ведомая Богом

– Деда, а почему ты не взял Марко, почему только меня? – спросила его внучка. Ее невероятного цвета глаза с восхищением смотрели на Радована, и видно было, что ребенка переполняют эмоции.

– Потому что, милая, только ты сможешь увидеть и понять, – серьезно ответил дедушка.

– Что понять?

– …Суть вещей.

– А что такое суть? – не унималась девочка.

– Придет время, и поймешь. Марко, если ты помнишь, не очень-то хорошо себя вел последнее время. Плохо слушался Анну, да и меня.

– Просто он скучает по маме и папе. – Девочка отвернулась к окну и смотрела на вереницы людей, направлявшихся на поле.

– А ты, Сенка? Не скучаешь?

– Да, скучаю, – кивнула она. – Только, в отличие от Марко, я знаю, что они никогда не вернутся.

– Думаешь, ему нужно сказать правду?

– Нет, – мотнула она головой. – Он ее знает, просто забыл.

– …Ну, может, оно и к лучшему, как думаешь, милая? – Радован приобнял внучку.

– Что это за башня впереди, деда? – сменила тему Сенка.

– Это не башня, синку[3], это памятник битве, о которой я тебе рассказывал. Это Газиместан… – Обилич посмотрел на него. – Это Косово поле, Сенка, место, где сошлось войско сербское с войском турецким.

– Тут погиб Милош… – сказала девочка. – А мы пойдем на его могилу?

– Никто не знает, где она.

– Даже ты?

– Даже я, – улыбнулся Обилич.

Когда дед и внучка вышли из автобуса, то увидели заполненное людьми поле. Люди старались пройти ближе к памятнику, все они чего-то ждали. Радован взял внучку на руки.

– Что там видно, Сенка?

– Там трибуна, деда, к ней идет какой-то дядя.

Толпа взорвалась приветствиями и овациями.

– Смотри на него внимательно, что ты видишь?

Девочка устремила свой взгляд на незнакомца.

Слободан Милошевич медленным шагом шел к деревянной трибуне с установленными на ней тремя микрофонами. По пути он вытаскивал из кармана пиджака свернутый листок бумаги. Накануне он наконец-то дописал свою речь. Четыре варианта ушли в корзину, да и пятый ему не особо нравился. Милошевич прокручивал в голове события последних месяцев и прекрасно понимал, что то, что он хочет сказать на самом деле, будет воспринято в штыки. Встав за трибуну, он окинул взглядом Косово поле. Тысячи глаз были устремлены на него, и в каждой паре горел огонек надежды.

– Ему страшно, деда, – сказала Сенка.

– Чего он боится, родная? – удивился Обилич.

– Ему страшно не за себя… за нас всех…

Милошевич развернул листок бумаги и положил его перед собой. Он поприветствовал собравшихся и начал свою речь. Он посматривал на листок и на реакцию людей. Ему не хотелось читать дальше. Вдруг, сделав паузу, он незаметно для всех перевернул листок. Посмотрел на чистую обратную сторону и улыбнулся одними губами неизвестно чему.

– Я хочу вам сказать, товарищи, что вы должны оставаться здесь. – Он услышал довольные возгласы. – Это – ваша земля, это – ваши домашние очаги, ваши поля и сады, это – ваша история! Вы не должны оставлять эту землю только потому, что жизнь здесь трудна, потому, что вы подвергаетесь унижениям. Сербы и черногорцы никогда не пасовали перед трудностями, никогда не отступали в часы сражений. Вы должны оставаться здесь – во имя ваших предков и ваших потомков. Югославия не существует без Косова!

После этих слов Косово поле взорвалось овациями и возгласами: «Косово je Србиjа!» В глазах некоторых стояли слезы. Радован и Сенка молча смотрели и слушали. Девочка все вглядывалась в лицо Слободана и в незнакомые лица вокруг.

– Запомни этот день, Сенка, ибо с него начинается наша борьба.

– Нет, деда, она началась гораздо раньше, – по-взрослому ответила внучка.

– Когда же это? – удивился Обилич.

– 600 лет назад, деда.

Наше время

– Мария? – услышала она голос индейца. – Ты в порядке?

– Да, – кивнула она, мотнув головой, отгоняя воспоминания, от которых щипало в глазах.

– Ну так что, рассказать тебе весь план? – хлопнул в ладоши Эвис.

– Вы уверены, что мне нужно знать все?

– А как иначе? – развел руками индеец. – Нужно же с чего-то начинать.

– И с чего вы собирались начать?

– С устранения белых пятен и установления всех действующих лиц.

– Хорошо, а потом? – Мария снова посмотрела на фотографию в своей руке.

– Потом подумаем и снова подумаем.

– То есть дальше схемы плана нет? Вы даже не знаете, как подобраться ко всем этим людям, которых охраняют армии… – покачала она головой.

– Вот поэтому нам нужна твоя помощь. Без тебя все это невозможно, – резюмировал Тогай.

– Допустим, мы закрыли белые пятна. Что вы хотели убрать первым, какое звено? – Оба собеседника пожали плечами. – Чудно, дилетанты-заговорщики, что может быть лучше, – покачала она головой. – Значит, так. Или мы начинаем с этого, – она показала им снятую со стены фотографию, – или не начинаем вовсе.

Гарсия посмотрел на индейца, потом на стену.

– Понятно, – согласился Гарсия. – Вижу, у тебя есть свой план. И к кому у тебя есть доступ с этой стены? – Мария молча указала пальцем на верхушку. – Даже та-ак? – протянул Эвис и посмотрел на Тогая. – Ты мне этого не говорил!

– Сам узнал недавно.

– Прям как твой прадед предсказывал… офигеть!

– Ближе к делу, пожалуйста, – перебила их Мария.

– Серьезная какая… – почесал подбородок мексиканец. – Теперь нужно найти что-то, что позволит прийти к твоей… цели. – Он говорил как-то неуверенно, будто сомневаясь в чем-то. – Ты знаешь, чем его зацепить? М-м, повлиять? Надеюсь, и эта часть предсказания – правда…

– Есть одна идея. – Лазарь отвернулась к стене. – Всего одна, – прошептала девушка.

– Любопытно будет послушать, – сказал Тогай.

– Смотрите на стену, – она обвела всю ее руками, – из схемы Эвиса видно же.

– Не-а, – мотнул головой Гарсия. – Ни черта мне не видно.

– Имея все это, можно бояться лишь одного – потерять все это… – прошептала девушка.

– Поймать на страхе старикашку? Можно и так, – закивал Гарсия. – А можно так, чтобы никто ничего не заподозрил? Дабы оставаться в тени и в… безопасности?

– Мне все равно терять нечего, – пожала девушка плечами. Она повернулась к ним лицом и сделала пару шагов вперед, явно собираясь уходить.

– М-м, а тебе когда-нибудь уже приходилось делать такое, а? Ну, в смысле, подчинять людей своей темной воле и все такое?

Мария молча и с ухмылкой указала пальцем на правый нижний угол, где красовалась фотография Уокера. Гарсия громко сглотнул. Она протянула ему фотографию Газиместана.

– Отлично, когда начинаем?

– В понедельник.

– Ок, когда встречаемся? – спросил мексиканец.

– В понедельник в десять на Кларендон-авеню, 2910, квартира 73.

– Это Бруклин, что ли?

– Именно, – кивнула Мария.

– Почему там? Что там за место такое? Конспиративная квартира?

– Там тихое место, где как минимум не стреляют и никого из нас искать не будут.

– Нас уже ищут, что ли? – хмыкнул Гарсия.

– Провожать не надо. – Девушка обошла Тогая и покинула комнату. Двое мужчин переглянулись.

– Ну, Бруклин так Бруклин, – развел руками Эвис.

Тогай подошел к окну. Мария вышла в темноту улицы, нисколько ее не боясь. Толпившиеся у входа в клуб парни бросили ей вслед какие-то фразы, но она на них даже не среагировала. Глянув по сторонам, Мария направилась к мосту. По дороге она остановилась и повернулась к клубу, закуривая. Несколько раз чиркнув зажигалкой, она заметила наблюдавшего за ней Тогая. Смерив его взглядом, она отвернулась и пошла дальше. Ветер стих, и в воздухе висела морозная свежесть, а небо было озарено десятками звезд.

Переходя длинный мост Вашингтона, она смотрела на ночной Манхэттен, тонущий в огнях, и с трудом верила во все происходящее и в то, что согласилась присоединиться к плану «клуба юных конспирологов». Выпуская облачка дыма, она лишь сильней чувствовала приближение чего-то необратимого. Но с каждым шагом эта идея переставала казаться чем-то глупым. Эта одна-единственная попытка вела либо к искомому эффекту, либо к фатальному.

3

Ласковое обращение к внуку, внучке (серб.).