Страница 18 из 25
Взрывом снаряда убит пулеметчик Герасимов и его смешливый напарник Ванятка Бурцев. Нашел свою смерть рядовой Колобов, так тосковавший по жене и сыну.
«Вот теперь вы и встретитесь…» – грустно подумал капитан Ирхин, когда ему доложили о гибели солдата. А на следующий день смерть настигла и его самого. Она была мгновенной. Шальной осколок снаряда попал ему прямо в сердце.
Теперь оборону высоты возглавил совсем еще молоденький лейтенант Доронин.
– Солдаты! – осипшим, простуженным голосом надрывно прокричал он собравшимся вокруг него перед боем воинам. – Братья!.. Мы честно сражались. И вот настал наш черед в этом последнем поединке доказать проклятым япошкам, что мы непобедимы, что русский солдат не сдается даже перед лицом самой смерти.
Нас мало. Мы преданы нашими генералами. У нас нет ни малейшего шанса выжить. Мы окружены со всех сторон врагом. Но они войдут в историю как жалкие трусы, а вы – как герои земли русской.
Помолимся же, братья, перед тем, как отдать жизни свои за родное отечество.
С нами Бог и правда!
Последние слова лейтенанта потонули в грохоте вражеских орудий.
– По местам! – скомандовал он, когда молитва была закончена. И все разбежались по окопам.
Этот последний бой был недолог. Гранаты и патроны у обороняющихся закончились быстро. Теперь тем, кто остался в живых, оставалось только наблюдать, как в наступившей зловещей тишине, после недолгого замешательства, вражеские солдаты ринулись к их укреплениям.
Но когда они оказались на вершине, горстка оставшихся в живых солдат с криками «Ура!» выскочила из окопов и со штыками наперевес бросилась на врага. Это был бросок навстречу верной смерти, слишком неравными были силы. Очень скоро все было кончено, и над вчера еще русскими укреплениями взвился японский флаг.
Японцы с уважением отнеслись к подвигу отважных воинов. По приказу командующего они отдали «русским самураям», как назвал их генерал Ноги, все воинские почести. Похоронили тела погибших здесь же, на скале, в одной из пещер. Офицер дал команду – и над свежей братской могилой грянул ружейный залп. Эхо этого залпа донеслось до города.
В крепости Порт-Артур дозорный, завидев японский флаг на вершине горы, бросился к телефону…
Потревоженными муравьишками забегали штабные…
– Это конец! – с воплем влетел в кабинет коменданта крепости генерала Стесселя начальник сухопутной обороны генерал Фок. – Завтра японцы будут здесь! Надо же что-то делать!
– Не паникуйте, генерал, у меня все под контролем, – осадил его Стессель. – Мы же имеем дело с цивилизованным противником. И поэтому будем пользоваться цивилизованными методами взаимодействия с ним. Я заранее предусмотрел такое развитие событий и успел как следует, подготовиться.
Он подошел к сейфу, щелкнул замком, и извлек из его железных несгораемых недр листок бумаги.
– Вот! Прочтите, – протянул он бумагу генералу.
Фок достал из кожаного футляра пенсне, нацепил его на сизый от постоянного пьянства нос и начал читать.
«Его превосходительству барону Ноги, главнокомандующему японской армией, осаждающей крепость Порт-Артур.
Милостивый государь!
Сообразуясь с общим положением дела на театре военных действий, я признаю дальнейшее сопротивление Порт-Артура бесцельным и, во избежание напрасных потерь, желал бы войти в переговоры относительно капитуляции.
Если ваше превосходительство на это согласны, то прошу назначить лиц, уполномоченных для переговоров об условиях и порядке сдачи, а равно указать место, где они могут встретить назначенных мною лиц.
Пользуюсь случаем выразить Вам чувство моего глубочайшего уважения.
Генерал-адъютант Стессель».
– Слов нет, великолепно! Вы стратег, генерал! Но когда же вы успели это сочинить?
– Да, пожалуй, еще с месяц назад… Понимаете, талант полководца заключается, в частности, и в том, что он способен предугадать любой, в том числе и самый неблагоприятный исход событий… Кхе-кхе… Вот я и предусмотрел.
– Да, пожалуй, теперь это единственный выход для нас.
– Но… Как отреагирует военный совет? Я думаю, найдется немало оголтелых фанатиков, которые будут категорически против сдачи крепости и города на милость японцев.
– А я и не собираюсь ни с кем обсуждать свое решение и ни перед кем отчитываться. Я здесь главный! Меня назначил комендантом крепости сам государь император, перед ним я и буду держать ответ, – с пафосом заключил Стессель.
– Что ж, и правда, господин генерал, вам решать, – охотно согласился хитрый Фок.
«А следовательно, вам и отвечать за это сомнительное решение…» – подумал он.
– Я прошу вас, Александр Викторович, – продолжил Стессель, – передайте это послание полковнику Лучинскому и поручите ему обеспечить немедленную доставку бумаги генералу Ноги.
Через несколько часов генерал Ноги уже читал послание Стесселя. А прочитав, был одновременно и удивлен, и обрадован тем, как вдруг неожиданно обернулись обстоятельства. Вообще-то старый вояка готовился к долгому и упорному сопротивлению засевших в крепости русских. Вон ведь сколько крови ему попортила эта кучка отчаянных защитников Высокой! А тут…
Неприступные крепостные бастионы, многотысячный гарнизон, горы оружия и боеприпасов…
Благодаря усердию разведки, а также из рассказов захваченных его лазутчиками пленных китайцев генерал был хорошо осведомлен о положении дел в крепости. Он знал, что в ней еще оставалось около тридцати тысяч боеспособных солдат, насчитывалось более шести сотен мощных и вполне боеспособных орудий, на складах хранятся сотни тысяч снарядов к ним и большие запасы продовольствия.
«И сидя за такими неприступными стенами, в такой выгодной позиции, просить пощады?! Ну и горе же вояка же этот генерал Стессель! – усмехнулся Ноги. – Вполне можно предположить, что генеральские погоны ему достались не за боевые заслуги, а за умение лизать зады власть предержащих.
Что ж, мы, конечно, примем его предложение. К чему ломать копья, если нам предлагают взять крепость в качестве подарка. Видно, этот… как его… Стессель хочет поспеть к русским рождественским праздникам в Петербург. Только вряд ли в российской столице его будет ждать теплый прием. Ведь его поступок очень похож на измену. После такого у нас в Японии воин сводит счеты с жизнью, у него остается лишь один выход – харакири!»
Согласно подписанному договору о капитуляции, весь гарнизон крепости, все нижние чины, и здоровые, и раненые, и больные, должны были отправляться в японский плен. Господам же офицерам во главе со Стесселем и Фоком предоставлялась возможность вернуться в Россию. Услышав об этом, младшие офицеры возмущенно зароптали.
– Да как после этого мы сможем нашим солдатикам в глаза-то смотреть! Мы же их предаем, отдаем на поругание врагу.
– Солдат обрекаем на позорный плен, на мучения, а сами, значит, бежим в столицу, по кабакам, по цыганам – свою совесть вином заливать? Это ж стыд-то какой! Как мы сможем жить с этим!
– Господа офицеры, – оборвал их Стессель. – Что за смута в военное время! Я требую немедля прекратить балаган! Приказы не обсуждаются. А те, кого не устраивает мое решение, могут отправляться к японцам в плен вместе со своими солдатиками. Только, я думаю, этот сброд не оценит вашего порыва.
Генерал Фок, срочно составьте списки тех, кто намерен возвращаться в Россию. А остальные вольны поступать так, как им заблагорассудится.
На следующий день японские войска вошли в город. Разоруженных русских солдат под конвоем выводили за ворота крепости. Оттуда то и дело слышались одиночные выстрелы. Это японцы расстреливали непокорных или раненых, тех, у кого не было сил идти.
Долог и тяжел будет путь этих несчастных, не всем суждено будет вернуться домой…
– Позор!.. Продали нас генералы… – слышался ропот в бесконечной колонне обреченных.
– Сдали и крепость, и всех нас япошкам. А ведь мы могли бы еще повоевать…