Железный марш

— Мам! Посмотри, что мне Катька подарила! — радостно закричал мальчик, направив на мать свой новенький пистолет. И, должно быть, от избытка чувств, нечаянно нажал на курок.

Послышался легкий хлопок. И тотчас на груди Елены Витальевны вспыхнуло яркое кровавое пятно.

— Ах! — предсмертно вскрикнула она и судорожно прикрыла рану обеими руками.

В глазах малолетнего убийцы промелькнули изумление и ужас. Катя почему-то прыснула со смеху и отвернулась. А Сергей принялся сосредоточенно поправлять свой пижонский галстук. Одним словом, будь среди гостей знаменитый художник Репин, он запросто мог бы создать на основе этой сцены еще один национальный шедевр: художественное полотно «Застрелили»…

— Что случилось, Лена? — холодно спросил появившийся следом Игорь Николаевич. И как оказалось, появившийся очень кстати. Потому что сраженная роковым выстрелом Елена Витальевна пошатнулась и, как говорится, невольно «рухнула в его объятия». — Да что случилось, черт побери?

Между тем застреленная, но вполне невредимая Елена Витальевна ошеломленно открыла глаза, взглянула сначала на свои руки, затем на окровавленное платье и, мгновенно ожив, выкрикнула в негодовании:

— Ах ты мерзавец!.. Нет, Игорь, ты только погляди, что он с моим платьем сделал?! — наливаясь краской, возмущалась несравненная хозяйка дома.

И возмущалась, разумеется, недаром. Ибо новое итальянское платье, купленное специально для этого вечера за вполне астрономическую для среднего россиянина цену, было самым возмутительным образом испорчено ярким пятном красной краски.

— Пустяки, — успокоил супругу Игорь Николаевич. И невозмутимо добавил: — Ну хочешь, я сейчас в салон позвоню и тебе сегодня же привезут новое?

— Нет уж! — вырываясь из его объятий, с раздражением бросила Елена Витальевна. Обожгла ненавидящим взглядом Катю. Развернулась и гордо зашагала наверх переодеваться, бросив на ходу: — Только идиот способен дарить детям такие дурацкие игрушки!

Катя вслед презрительно показала мачехе язык.

Честно говоря, подарок брату она выбрала с подачи Сергея, который не придумал ничего лучшего, как приобрести ребенку набор пистолетов для популярной ныне игры в пейнтбол. Суть ее заключалась единственно в том, чтобы выследить и «застрелить» соперника, оставив на нем неизгладимый след своей победы в виде кровавого пятна от заряжавшейся в пистолет вместо пули специальной капсулы с краской. Упомянутая игра была настолько увлекательна, что в нее, говорят, с упоением играли даже взрослые.

— Ты вот что, Федор, — пожурил Игорь Николаевич смущенного виновника происшествия. — Ты с этой штукой поосторожнее…

Снисходительно потрепал сына по щеке. И как ни в чем не бывало направился обратно в холл, к своим гостям.

Веселье было в самом разгаре. После торжественного застолья с огромным именинным пирогом, на котором красовались пять зажженных свечей, напыщенных поздравительных речей и обильных возлияний за здоровье виновника торжества гости, как водится, вскоре напрочь о нем позабыли и, разбившись на небольшие компании, разбрелись по всему дому, после чего вечер сделался еще более непринужденным и приятным. Повсюду звучала музыка. Беседовали и смеялись по-великосветски неотразимые дамы и кавалеры. Слышался хрустальный звон бокалов, которые несколько изрядно вспотевших слуг едва успевали разносить на подносах по всем четырем этажам широковской «дачки».

Маленький Федор Игоревич, и без того не обделенный самыми дорогими игрушками, получил в этот вечер такое количество подарков, которого было вполне достаточно, чтобы открыть небольшой игрушечный магазин. Чего здесь только не было: всевозможные игровые приставки, электронные игры, железные дороги, радиоуправляемые модели самолетов и кораблей, гигантские плюшевые звери всех пород, огромная армия солдатиков в мундирах разных времен, а также целый парк разнообразных автомобилей от масштабных копий для его обширной коллекции до миниатюрного «джипа», на котором именинник запросто мог бы разъезжать сам. Однако, несмотря на это, наибольшее удовольствие, доставили мальчику злополучные пистолеты, подаренные ему любимой сестрой. И теперь, вооружившись ими, оба как угорелые носились по всему дому и самозабвенно палили друг в друга, а заодно и во все, что попадалось. Многие из гостей были уже перепачканы краской, но продолжали как ни в чем не бывало веселиться, снисходительно не обращая внимания на эти невинные детские шалости.

Что же касается Кати, то с первого взгляда на нее было ясно, что девушкой всерьез овладел неожиданно бурный приступ детства. Разумеется, изрядно способствовало этому столь же изрядное количество выпитого ею шампанского. Но главная причина все-таки заключалась в другом. Катя была счастлива. И счастлива необыкновенно — до безумия. Причем это ее счастье мирно восседало на террасе, в стороне от всеобщей суеты (приближаться к другим женщинам ему было запрещено под страхом смерти!), и с невозмутимым видом потягивало безалкогольный коктейль.

После своего посвящения в женщины Катя, как и намеревалась, на следующий же день решительно «бросилась в ноги» непредсказуемому папаше и, честно признавшись в содеянном ею грехе, попросила немедленного благословения на брак. В глубине души она была готова ко всему, вплоть до повторения трагического подвига Джульетты. И поэтому, наверное, была наповал сражена тем, что заявил ей Игорь Николаевич. Совсем замороченный собственными проблемами, тот выслушал признание любимой дочери на удивление хладнокровно, и хоть и не дал ей немедленно своего отцовского благословения, но предложил компромиссный вариант:

— Любовь, значит? Ну ну… Любовь — это хорошо. А насчет свадьбы ты пока не спеши: вот поступишь в Оксфорд, выучишься, тогда и поговорим. Если эта любовь тебе к тому времени не надоест — выходи себе замуж хоть за Серегу…

— Но, папа! Я не могу без него жить! — со слезами воскликнула Катя.

— Слушай, мартышка, не морочь ты мне голову всякой чепухой!.. Ты живешь с ним? — Катя смущенно покраснела. — Вот и живи себе на здоровье. В конце концов, ты уже взрослая баба… А его — так и быть, можешь взять его с собою в Англию…

После этого разговора у Кати от счастья едва не приключилась истерика. Чтобы скрыть свои чувства, она пулей выскочила из отцовского дома и бросилась в поджидавшую ее машину Сергея, который, судя по всему, не слишком опасался гнева своего всемогущего шефа.

— Сереженька! — взвизгнула Катя и бросилась охраннику на шею. — Любимый мой! Любимый! — со слезами повторяла она, целуя его лицо, руки и одежду. — Он разрешил… Папа разрешил нам жить вместе!

— Я же говорил, что все будет хорошо, — устало ответил Сергей. — Ладно, поехали домой…

Однако добраться до московской квартиры им удалось только за полночь. Потому что сразу за воротами дворцово-дачного поселка Катя совершенно потеряла голову. Сорвав с себя блузку, надетую на голое тело, она прямо на ходу принялась энергично возбуждать Сергея жаркими поцелуями. И поневоле ему пришлось остановиться и заняться сексом в машине. Что безусловно гораздо удобнее было делать дома. Но Катя, познав наконец таинство любви, похоже, вошла во вкус и набросилась на него, как голодная пантера.

Три последующих дня они практически не вылезали из постели. Катя напрочь позабыла о предстоящих выпускных экзаменах, а Сергей — о своих служебных обязанностях бдительно ее охранять. Впрочем, более тесной и надежной охраны и придумать было нельзя. В рекордно короткий срок обучив девушку всему, что он постиг за долгие годы, Сергей вынужден был признать, что Катя оказалась весьма способной ученицей. Во всяком случае, когда он, шатаясь от усталости и недосыпания, на третий день вышел на утреннюю пробежку, то с удивлением поймал себя на том, что испытывает под сердцем нежное тянущее чувство привязанности к ней — первый смутный отголосок приближающейся любви. И, поняв это, ужасно на себя разозлился. «Этого еще не хватало! Что ты себе вообразил?! — неторопливой трусцой кружа по арбатским переулкам, с раздражением думал он. — Вспомни, кретин, кто ты и кто она! И никогда об этом не забывай… О Господи, но почему же так мучительно тянет сердце? Эх, и вляпался же ты, парень…»