Железный марш

— Мать говорит, они его сами пригласили. Огромные деньги получал. Я проверил: оклад действительно был очень высокий. А обязанности при этом скорее символические.

— Значит, сидел для отвода глаз…

— Именно! — подтвердил Виталька. — Человек с такой репутацией — лучшая ширма для любых темных делишек!

— Неужели он не подозревал, чем на деле занимается эта любопытная лавочка? — скептически заметил Тишайший.

— Поначалу, возможно, и не подозревал. Тем более что к своим аферам они его наверняка не подпускали. Но со временем, очевидно, что-то обнаружил…

Алексей Михайлович одобрительно кивнул. Мол, соображаешь, голуба.

— Ну это пока только предположения, — вздохнул Виталька.

— А личная жизнь как у него складывалась?

— Женат был дважды. Первая супруга умерла десять лет назад. Через два года женился снова. Детей двое. От первого брака сын. Сейчас на Дальнем Востоке служит. Тоже военным моряком стал. От второго — дочь, Машенька. Восемь лет. Школьница… Жена мне понравилась. Молодая, красивая, обаятельная. Работает учительницей младших классов… По ее словам, жили с мужем душа в душу.

— А дома как обстановочка?

— Несмотря на высокие заработки, довольно скромная. Хотя все необходимое в квартире есть. Между прочим, капитан на досуге занимался живописью. Отличные акварели писал. Вполне мог бы стать профессиональным художником…

— Ясно, — кивнул Алексей Михайлович. — Стало быть, порядочный человек. Безупречный служака. Образцовый семьянин. Врагов наверняка не было… И вдруг становится жертвой загадочного убийства?

— В том-то и дело, что загадочного! — подтвердил Виталька. — Сплошные загадки. Вот, к примеру, первая: накануне убийства Аленушкин, как обычно, ездил в Питер…

— Как обычно?

— Жена говорит, мать очень любил. И раз в месяц непременно ее навещал.

— Ну и что же тут загадочного?

— А вот что. По словам матери, в последний свой приезд капитан явно был чем-то взволнован. Заметно нервничал. Отвечал невпопад. Оставив у матери «дипломат», съездил куда-то по своим делам. Через несколько часов вернулся, пообедал и ближе к вечеру начал снова собираться в дорогу…

— Как же это, он ведь только что приехал!

Виталька многозначительно развел руками. Вот, мол, и первая загадка.

— Потом внезапно позвонила по межгороду его жена. Сказала, что у дочери высокая температура и она ужасно за нее боится… Аленушкин был сильно расстроен. Мать говорит, сын долго просидел на кухне один. Все о чем-то думал. Затем дал ей небольшое поручение, простился и срочно вылетел в Мурманск. А на следующий вечер его убили…

— И что же это было за поручение? — поинтересовался Алексей Михайлович.

Но Виталька жестом попросил его не спешить.

— А теперь перейдем к убийству. Следствие, как вы знаете, остановилось на том, что убили капитана с целью ограбления. По заключению экспертов, обычным кухонным ножом. Убили подло — ударом в спину. Никаких сколько-нибудь серьезных улик на месте преступления не обнаружили. А по-моему, никто их толком и не искал. И вообще, у меня создалось впечатление, что это дело с самого начала активно пытались спустить на тормозах. И кому-то это было крайне необходимо…

— Ну а факты, — перебил Рощин. — Факты у тебя имеются?

— Фактов, к сожалению, нет, — нахмурился Виталька. — Но кое-какая информация к размышлению есть. А впрочем, судите сами… В Мурманске я, как мы и договаривались, появился не сразу. В первые три дня прощупывал почву: опросил жену, сослуживцев, знакомых. В «Балт-Эко» заглянул. Солидная, я вам скажу, контора. Но по большому счету, почти ничего не вычислил. А вот меня, похоже, сразу вычислили…

— Неужели хвост?! — насторожился Алексей Михайлович.

— Он, родимый. По пятам за мной ходил. Прямо от аэропорта. И не «шестерка» какая-нибудь, а настоящий профессионал. Уж я в этом толк знаю… В общем, пошарил я по городу и окрестностям. Потом нагрянул в УВД. Так, мол, и так. Я к вам из Москвы с приветом, здрасте… А они мне: вот и славненько. А мы, говорят, на днях убийцу взяли. И приводят мне мужичка. Щупленького такого забулдыгу. Дерюгин его фамилия. В прошлом дважды судимый. Прописан в области. Оказалось, в день моего приезда задержали его на толкучке с «дипломатом» убитого. Продать пытался. Разумеется, начали колоть. Ну он им все как на духу и выложил. Мол, убил капитана из корыстных побуждений. Попросту говоря, на выпивку не хватало. Сам он в это время у сестры гостил. Тоже алкоголичка. Живет в соседнем доме. Ну а когда жажда замучила, прихватил кухонный ножичек и подкараулил во дворе первого встречного…

— Удачно подкараулил, — заметил Алексей Михайлович. — Даже следов не осталось.

— Да что там следов! — оживился Виталька. — Я потом с патологоанатомом втихаря посекретничал. И он мне однозначно заявил, что такой удар мог быть нанесен только профессионалом. И в придачу человеком большой физической силы.

Рощин задумчиво покачал головой, будто именно этого и ожидал.

— Ну а ножичек?

— Видел я его. Здоровенный такой тесак. У сестры Дерюгина на кухне нашли. Вымытый, вычищенный. У нее же в квартире и бумажник капитанский оказался. Одним словом, следствие закончено — забудьте…

— А сам этот, как его… Дерюгин? Ты его допрашивал?

— Обижаете, начальник. Да я его мигом расколол! Убивец даже не помнит, с какой стороны свою жертву бил — спереди или сзади. Капитан здоровый был мужик. И чтобы справиться с ним, у этого ханурика попросту силенок бы не хватило. Вот тебе и «чистосердечное признание»…

Алексей Михайлович понимающе кивнул. Ему не нужно было долго объяснять, что все это могло значить.

— Но должна же быть хоть какая-то зацепочка? — вслух подумал он.

— Есть зацепочка, Михалыч, и не одна, — усмехнулся Виталька. — В общем, перехожу к самому главному. Первое: по словам жены, в последние месяцы перед гибелью капитан начал вести себя странно. Постоянно задерживался на работе. Домой возвращался затемно. Много разъезжал на своей машине по региону. Якобы в командировки. Стал нервный, подозрительный, скрытный. Чего раньше за ним не водилось. Она поначалу думала, любовницу себе завел. Только бабу не обманешь. Поняла — дело не в любовнице. Пыталась расспросить напрямую. Капитан только отнекивался. Мол, ничего особенного…

— Ты полагаешь, что-то искал? — предположил Алексей Михайлович.

— И не исключено, что нашел! — уверенно заявил Виталька. И продолжил: — Второе: накануне своей поездки в Питер Аленушкин неожиданно уволился из «Балт-Эко». — Рощин изумленно вскинул брови. — По словам жены, рассчитался за один день. Причем даже для нее это оказалось полнейшей неожиданностью… Третье: улетая обратно в Мурманск, поручил матери передать кое-что своему другу детства. Был у него такой: некто Ровнер Семен Самуилович. Мать говорит, соседкин сын. Росли они в одной коммуналке. Теперь большим человеком стал. Банк у него свой на Лиговке. «Норд-вест» называется.

Алексей Михайлович невольно покачал головой.

— И правда большой человек. И что же твой капитан велел ему передать?

— А вот это полная загадка. Мать сказала дословно: «Коробочка в целлофане, клейкой лентой заклеена. Плоская такая, вроде пудреницы, только побольше. А еще конверт. Тоже заклеенный. На нем Ленечка написал: «С. С. Ровнеру лично руки».

— Вроде пудреницы, говоришь, — вслух подумал Рощин. — Что же это могло быть? Может, портсигар?

Калашников безнадежно взмахнул рукой.

— Тут сколько угодно вариантов… Но несомненно, в коробочке было что-то важное. Так ей сказал сам капитан: «Дело чрезвычайной важности».

— Почему же в таком случае он сам не передал ее этому банкиру?

— Либо не успел. Либо боялся засветиться…

— Ты полагаешь, за ним тоже следили?

— Я в этом уверен! Коробочку мать передала адресату на следующий день. Съездила в банк и вручила лично в руки. А между тем в самой квартире в это время был… обыск! — Рощин взволнованно пригладил на макушке редеющие волосы. — Тихий такой, аккуратный шмон. У нее ведь каждая вещь десятки лет на одном месте прописана. Так что заметить его было нетрудно. Старушка говорит, ничего не пропало. Но проверили все: даже грязное белье в тумбочке…