Страница 3 из 13
Мы склонны согласиться с Р. Джиорой, которая полагает, что ирония основана не только на противопоставлении, но и на преувеличении и преуменьшении признака и приходит к выводу, что при существовании очевидной связи между тем, что сказано, и тем, что подразумевается, эти компоненты не могут замещать друг друга. В данном случае необходим контекст, чтобы дополнить и прояснить прагматическое значение высказывания [Giora 2003].
Для того чтобы определять иронию через понятие «противоположное значение», важно определиться со значением понятий «обратное» и «противоположное». Не все лексические единицы имеют противоположное значение. В. Komlosi приводит пример невозможности существования противоположного значения:
What a beautiful white wedding dress she has! Context: Contrary to the traditions and expectations (i.e. the bride's dress is white), the bride's dress is pink. («Какое у нее чудесное белое свадебное платье! Контекст: Вопреки традициям и ожиданиям (платье невесты белое), платье невесты розовое»).
На этом примере исследователь опровергает упомянутую выше точку зрения, что ирония может основываться либо на выражении противоположного значения, либо на преуменьшении, либо на преувеличении значения. Платье не может быть менее, чем белое; не может быть более, чем белое; не существует цвета, противоположного белому. Преувеличение и преуменьшение значения выражают большую или меньшую интенсивность признака. В. Komlosi указывает на то, что необходимо подобрать более общее определение для иронии. Например, в данном предложении иронический смысл заключается во взаимодействии того, что сказано (Какое у нее чудесное белое свадебное платье) и того, что подразумевается (свадебное платье не белое, а розовое). Противоположное значение к слову «белое» остается неопределенным, оно может принимать разные формы, например: белое/розовое, белое/небелое, белое/ черное [Komlosi 2010. http://www.eotvos.u-szeged.hu/~vozparag/ komlosi_irony.pdf].
Исследователь делает вывод, что необходимо различать понятия «обратное» и «противоположное». Неопределенность противопоставления возникает из прагматического подхода к иронии и требует глубинного семантического анализа.
Данное мнение разделяют и другие исследователи. Так, L. Alba-Juez замечает, что ироничный говорящий не обязательно передает противоположное значение; ему не обязательно ссылаться на предыдущее высказывание, он также не всегда использует притворство; ироничный говорящий может делать все, кое-что или ничего из вышеперечисленного, и все же оставаться ироничным: «When a speaker is being ironical he is not always trying to convey the opposite of the proposition or the literal meaning of the utterance; nor is he always echoing some previous utterance; nor is he always pretending. The ironic speaker may be doing all, some or none of these things and still be ironic» [Alba Juez 1995:14].
Мы согласны с мнением о том, что понятию «ирония» необходимо более широкое определение, учитывающее взаимодействие эксплицитных и имплицитных смыслов.
Нам так же представляется неполным определение иронии как оценочного суждения, отражающего завуалированное негативное отношение и чувство презрения и возмущения, обладающего субъективно-оценочной модальностью [Охримович 2004]. По нашему мнению, функции иронии намного шире, и чувства, передаваемые с ее помощью, богаче и разнообразнее, чем просто негативное отношение. Более точное, на наш взгляд, определение предлагает О.П. Ермакова, по мнению которой, ирония – это один из видов языковой манипуляции, которая заключается в употреблении слова, выражения или целого высказывания (в том числе и текста большого объема) в смысле, противоречащем буквальному (чаще всего в противоположном) с целью насмешки [Ермакова 2005: 7]. Подчеркнем: чаще всего в противоположном смысле, но не всегда. Данное уточнение представляется исключительно важным, поскольку в нашем исследовании мы столкнулись с иронией-преувеличением и иронией-преуменьшением, намеренно используемой в разговоре для того, чтобы акцентировать внимание на истинный смысл высказывания. О.П. Ермакова упоминает случаи, когда говорящий, зная, что объекту суждения признак присущ в высшей мере, представляет его как минимальный или сильно уменьшенный (например: Яго был немножко завистлив; Плюшкин был чуточку скуповат), а также когда негативная ситуация сильно преувеличивается (например: Где изверг? Где этот убийца? – о мальчишке, отлупившем другого) [Ермакова 2005: 93].
То же мнение высказывают исследователи, которые определяют иронию шире (Т.Ф. Лимарева, Ю.М. Скребнев). Они не считают негативную модальность обязательной для иронии и выделяют два типа: критика, скрытая под похвалой и, значительно реже встречающаяся, похвала, скрытая под критикой. При втором типе предмету, явлению или факту дается отрицательная оценка, но фактически этот предмет, явление или факт восхваляются [Лимарева 1997: 17]. Отметим, что Грайс, рассматривая подобное явление, характеризует его как шутку, игривость и даже как проявление цинизма: «Если я скажу человеку, совершившему бескорыстный поступок: «Какой же вы эгоист! Все время доставляете себе удовольствие сделать что-то для других!» – этим я выражу то, что может быть реакцией большого циника» [Grice 1975:124].
Негативность не является неотъемлемой частью иронического высказывания. О.Г. Петрова подчеркивает, что функция иронии – корректировать, а не отрицать, к тому же ироник понимает относительность правоты любой точки зрения, не предлагая один идеал [Петрова 2010: 8]. Иронию можно использовать для усиления мысли, для придания высказыванию юмористического звучания, для того, чтобы облегчить индивидуальный или социальный дискомфорт, чтобы спровоцировать реакцию слушающего или чтобы скрыть свои мысли.
В связи с индивидуальными особенностями восприятия иронического высказывания спорным остаётся вопрос о пользе или вреде иронии в повседневной речи с точки зрения успешности/неуспешности речевой коммуникации, которая во многом зависит от этической уместности использования иронии. В последнем случае ирония воспринимается как завуалированная насмешка, которая провоцирует такие негативные чувства, как возмущение, негодование, гнев и др.
Однако большинство исследователей сходятся в том, что спектр чувств, вызываемых иронией, весьма разнообразен и не ограничивается негативной реакцией: во многих случаях ирония вызывает смех, разряжает обстановку, вызывает симпатии и снисхождение [Воробьева 2008; Шилихина 2008; Прокофьев 1988; Ермакова 2005] и др. Ирония используется для того, чтобы избежать отрицательной оценки действий человека, она смягчает критику, придает сказанному скорее позитивный, чем негативный смысл, отмечают J.R. Martin и Р. R.R. White: «…the author is careful to avoid being directly critical of human agents… this is construed as a matter of appreciation rather than judgement. Here the use of irony enables the overt, literal meanings to be positive rather than negative» [Martin, White 2005:221].
Как отмечает Дж. Серль, ирония предпочитает иметь дело с высокой степенью признака, оценки, характеристики: она присутствует в преувеличении мнимой похвалы, в преуменьшении отрицательной характеристики, свойственной объекту в высшей степени, и мало реагирует на умеренность оценки, характеристики. Невозможно сказать «здесь холодно», имея в виду «здесь тепло». Причина, по которой этого сделать нельзя, заключается в важной закономерности: то, что мы можем иметь в виду, является функцией того, что мы говорим [Серль 1986: 160]. Очевидно, ирония в такой ситуации неуместна. Но сказать «здесь холодно», имея в виду страшную жару, для иронии очень типично.
Проанализировав существующие взгляды на иронию, мы пришли к следующим выводам:
– существуют разные точки зрения на иронию;
– иронию неправомерно, а часто и невозможно определять через понятие «противоположное значение»;
– спектр чувств и отношений, выражаемых иронией, весьма разнообразен и не ограничивается негативной реакцией;