Страница 3 из 8
В 1894 году обвиняемая приехала в Москву осенью и поселилась на Арбате... Вскоре после этого она получила от Распутина приглашение посещать по субботам собрания, где читались рефераты. Собрания эти, насколько она знает, устроены были по мысли Распутина и Алексея Павелко-Поволоцкого, для ознакомления с молодежью и избрания из ее среды лиц, пригодных для террористической деятельности.
[. . .]
На всех этих собраниях бывала молодежь и читались рефераты на различные темы. Так, Распутин читал об "экономическом положении крестьян", "активном прогрессе и экономическом материализме", "о среднем и высшем образовании", а Павелко-Поволоцкий о том, откуда пошла рознь между правящими классами и народом". По прочтении рефератов велись обыкновенно разговоры на революционные темы; в разговорах этих, впрочем, о терроре прямо не упоминалось, хотя они и клонились к выводу о его необходимости; начинались таковые главным образом Распутиным и Павелко-Поволоцким, остальные же в них участия не принимали, за исключением Степана Демидова Кролевца и студента Московского Университета Николая Демьянова Пухтинского, причем, однако, последний высказывался против террора. В конце января текущего года у Распутина возникла мысль устроить террористическую организацию, путем образования маленьких кружков из пяти лиц; войти в таковую изъявили согласие, кроме Распутина, она, обвиняемая, Егоров, Павелко-Поволоцкий и Кролевец; Бахарев же с самого начала был против такой организации. Принять участие в террористической деятельности обвиняемая и Распутин убеждали также Анастасию Лукьянову и слушательницу акушерских курсов Надежду Ильину Аракчееву, из коих, однако, последняя постоянно заявляла, что находит террор средством безнравственным и призывает лишь культурную деятельность, для чего и думает учиться. Лукьянова сначала никакого положительного ответа не дала, но затем, во второй половине апреля, заявила ей, Акимовой, что террора не признает и на террористический факт не пойдет, после чего между Лукьяновой и Акимовой прервались всякие отношения. Помянутая выше организация, однако, не состоялась, и самая мысль о ней была оставлена.
Когда в Москве распространился слух о предстоявшем в мае 1895 года посещении Москвы ГОСУДАРЕМ ИМПЕРАТОРОМ, она, Акимова, и Распутин решили произвести покушение на жизнь ГОСУДАРЯ именно в этот приезд, для чего, при помощи Бахарева, и приступили к изготовлению метательных снарядов. С этой целью Бахаревым, кажется в конце марта, заготовлены были два пробных снаряда из двух жестяных коробок от зубного порошка, из коих одна была наполнена смесью желтой соли синильной кислоты с сахаром, а другая пироксилином; в обоих коробках вставлено было по стеклянной трубке с серной кислотой. С этими снарядами они втроем отправились версты за три от Смоленского вокзала, где таковые и были брошены; оба снаряда взорвались, но Бахарев остался недоволен, говоря, что сила снарядов слаба. После этого они усомнились в действии смеси желтой синильной соли с сахаром и, так как пироксилин считали трудным и дорогим для приготовления, то стали изыскивать другие вещества и перешли к сплавленной пикриновой кислоте и гремучей ртути. С этими веществами в пробирках опыт был произведен Распутиным и Бахаревым за Ваганьковским кладбищем, в конце апреля, причем, когда зажгли пробирку, наполненную пикриновой кислотой с затравкой из гремучей ртути, то последовал легкий взрыв, которым разбило стеклянную трубку и разбросало пикриновую кислоту, оставшуюся, таким образом, нечувствительной к взрыву. Кроме того, около того же времени, ей, обвиняемой, пришла мысль послать Распутина в Берлин, чтобы достать там рецепт одного из тех сильнодействующих веществ, которыми пользуются анархисты. Расходы по этой поездке они думали покрыть деньгами, которые рассчитывали получить от некой Марии Михайловой Тереховой, в уплату долга; деньги эти, однако, Тереховою уплачены не были, и предполагавшаяся поездка за границу не состоялась. В виду этого Бахарев приступил к заготовлению гремучей ртути, которую, кроме своей квартиры, раза два приготовлял у Егорова, знавшего о цели таковых работ, и однажды, 2 мая, в Сокольниках, куда вместе с Бахаревым ездила она, обвиняемая, а также и Распутин, Тогда же в Сокольниках, кроме приготовления гремучей ртути, Бахарев предполагал также испробовать взятые им с собою "модели метательных снарядов", заготовленные им из револьверных патронов, наполненных гремучей ртутью и порохом, но опыта этого произвести не удалось, так как в Сокольниках было много народу. План самого исполнения покушения твердо установлен еще не был. Останавливались на местности около Иверской часовни, что однако, признано было неудобным, а затем думали приобрести окно по пути следования ИМПЕРАТОРА. По этому поводу предполагали одно время воспользоваться приездом в Москву сибирского знакомого Распутина Ромуальда Янковского и уговорить его снять в гостинице нумер с таким окном, причем Янковский о предполагавшемся покушении ничего не должен был знать. Предположение это, однако, было оставлено и стали думать о найме окна; средства же на это рассчитывали получить при уплате долга Тереховою, или же от сбора по чековым книжкам. Мысль об устройстве такого сбора на террористические цели, но под различными другими предлогами, напр. в пользу политических ссыльных и то приходила обвиняемой еще зимой, но в то время осталась без исполнения; впоследствии же мысль явилась снова, почьему почину, она, обвиняемая, не помнит; по этим чековым книжкам денег было собрано весьма немного. ...
В случае, если бы в мае 1895 года не пришлось привести в исполнение задуманное покушение, Распутин и она, обвиняемая, предполагали переехать в С. Петербург с тем, чтобы там продолжать свою деятельность.
По поводу отобранных по обыску у нее и Распутина книг и рукописей Таисия Акимова объяснила, что тетрадь с выписками о русских политических процессах написана рукой Распутина, причем выписки в этой тетради сделаны были Распутиным для реферата, который он собирался читать о революционном движении в России; семь чековых книжек - те самые, по которым она и Распутин производили денежный сбор, о котором говорено было выше; книга "Процесс 1-го марта 1881 года" была осенью 1894 года дана ею Распутину в предположении, не пригодится ли им метательный снаряд, подобный тому, описание которого имеется в этой книге; "Начальный курс химии", Потылицына взят был ею у одной из своих знакомых для занятий; отметка в этой книге того места, где говорится о мелините, получаемом путем сплавления пикриновой кислоты, сделана ею, как об одном из самых сильных взрывчатых веществ, известных в настоящее время, интерес к которому обусловливался ее террористическими планами.
Иван Спиридонов Распутин, - что, занимаясь самообразованием, он дошел до мысли, что жить узким личным интересом невозможно, что одной целью жизни надо поставить вопрос о голодных и раздетых. Исходя из этой мысли, он постепенно пришел к заключению о необходимости произвести эффект террористического характера, чтобы обратить внимание правительства и заставить хоть на время очнуться спящее общество; с этою целью он думал найти единомышленников и примкнуть к ним. Осенью 1894 года он стал знакомиться с учащейся молодежью, для чего организовал периодические собрания, на которых читались рефераты по русской действительности. Устраивались эти рефераты у Павелко-Поволоцкого, Таробанько, а затем в его Распутина, квартире, в дом Якуб, где он жил вместе с сестрами Таисией и Александрой Акимовыми, Лукьяновой и Павелко-Поволоцким. По прочтении рефератов обыкновенно происходили разговоры, которые иногда сводились к вопросам о переустройстве существующего ненормального порядка вещей, и, вполне возможно, что во время таких разговоров в его словах проскальзывала симпатия к террористическим эффектам. При этом, однако, он никого никогда не убеждал идти на террор. Лукьянова сама просила его "ввести ее в стан погибающих за великое дело любви", он, относясь к такой просьбе скептически, старался только приучить ее к чтению. С Аракчеевой же у него происходили споры, в которых он, быть может, и упоминал о теории эффектов, но главным образом старался доказать несостоятельность ее намерений проповедывать мораль народу.