Страница 14 из 114
Подобных историй было достаточно много. Однако по счастью, мой возбужденный патриотизм потихоньку пошел на убыль, что позволило трезво пересмотреть собранный материал и попытаться понять, - что же, собственно, я хочу написать. Стало ясно, что сборник анекдотов и эпатажных патриотических историй, - это поверхностный пласт информации, который может вытеснить ту, с одной стороны глубину, а с другой - противоречивость Российской Саньясы, которая как раз и заслуживает внимания. Так что, хотя часть забавных историй, безусловно, останется, но в основе последующего повествования будет то, что скажут сами герои Российской Саньясы.
Итак, прошло семь лет. Мы с Петром сидим у него дома, и нашу беседу я записываю на магнитофон:
21.2.1999.
Влад: - Каким было, на твой взгляд, пространство Российской Саньясы? Петр: - Я с ним знакомился, в том числе, когда путешествовал, работая в геологических экспедициях. В поездках встречались и отдельные люди, и группы Искателей всевозможных ориентации и убеждений. Иногда мы с ними неформально пересекались, иногда со стороны случалось их жизнь наблюдать, иногда уже позже понимал, с кем имел дело. Одна из характерных особенностей времени заключалась в том, что, безусловно, было много людей, которые искренне Искали, но при этом даже те, кто куда-то "проскакивал", были сильно изуродованы, искорежены и имели множество всяких, в лучшем случае рубцов и шрамов, а в худшем - серьезных отклонений психики и "физики" от сбалансированного, ясного, гармоничного состояния бытия. Происходило так, потому что господствовало мнение, будто можно за год-другой, а то и за несколько месяцев, "постичь", "кундалини поднять", "выйти" куда-нибудь. Просветлиться... Хотя идея необходимости живого Учителя витала все время и Учителей искали, не жалея ни сил ни средств, но в силу того, что найти по-настоящему компетентного и оправдавшего право Передачи всей своей жизнью человека было немыслимо сложно, самостийные эксперименты и самоэкзекуции, причем самые невероятные и, зачастую, теоретически вообще невозможные, становились основным "транспортным средством" к Истине. Со всеми вытекающими последствиями. На мой взгляд, до сих пор еще сохраняются у нас какие-то нездоровые страхи перед словами Мастер, Учитель. Почему появлялись и подвергались жесткому остракизму "Гуризмы", "Учительствования" всех мастей это понятно и закономерно. Но и до сих пор, вместо того, чтобы восстановить статус этих, по сути, определений качества бытия человека - Учитель, Наставник, Искатель, Мастер, Ученик - наша "эзотерическая общественность" как-то стыдливо и очень с оглядкой, а чаще зло-иронично обращается с ним (определением), старательно избегая, уворачиваясь и оправдываясь, если приходится людей называть такими именами и соотносить истинную Передачу с конкретным, да еще и из России, человеком. Тогда, в семидесятые-восьмидеся-тые годы, было очень много самозванцев и шарлатанов (сейчас их несравнимо больше, но сейчас это в основном дельцы и массовики-затейники, к Практике отношения не имеющие вообще никакого) и даже не столько шарлатанов, а просто людей, которые какой-то кусок знаний вроде бы (!) получали, тут же начинали "передавать" его, тут же придумывали ему "продолжение". .. В результате частенько и такой "учитель" и его ученики переезжали в психбольницу или больницу обычную.
А пространство эзотерических Исканий и Искателей выглядело примерно так (точнее, можно попробовать и так тоже):
Немалая часть искателей сосредоточилась в лечебницах. Причем часть людей попала туда "заслуженно", - хорошо "поработав" над собой и где-то промахнувшись, а другая часть была туда помещена, потому что вызывающе себя вела и работа сводилась к тому, чтобы противопоставлять себя тем условиям, в которых люди вынуждены были жить. Противопоставления такого рода властью не терпелись, считались противозаконными и, соответственно люди, которые себя так вели, продолжали свои медитации на больничной койке; многие там оставались надолго.
Другая волна - отшельники, изгои, уединяльщики, природожители, которые разбредались по лесам, по экспедициям, по метеостанциям, селились в деревнях, землянках. Вот таких я встречал на бескрайних просторах СССР довольно часто. И среди них были люди, обладающие по крайней мере мощным потенциалом, безусловным устремлением и очень трезвым сознанием. Они медленно, каждый очень по-своему, с какими-то отворотами, остановками, но последовательно и планомерно нащупывали почву для движения, уединяясь, и работая каким-нибудь наблюдателем на метеостанции, охотником, собирателем смолы на лесной делянке. Иногда такие одиночки объединялись по двое или по трое. И все-таки, сколько таких "старателей" мне не попадалось, несмотря на очевидную глубину, большущую иногда проделанную работу, выход на Путь, видно было, что доступ к живому источнику информации и реальный пример жизни Просветленного человека является тем самым краеугольным камнем, которого не хватает катастрофически. Было такое выражение - "пройти под Сатори" - когда человек уже ну почти-почти совсем "попал", но в какой-то момент своей возносящейся траектории оказывался, что называется, не готов: или неожиданно глубоко внутренне надламывался, не выдерживая, не вписываясь что ли, в происходящие с ним изменения и превращения, теряя силы, волю и ориентиры, или погрязал в одинокой бытовой пасечниково-крестьяно-лесной идилии, или, едва-едва балансируя в пограничных психо-физических состояниях, вынужденно принимал промельки чистого сознания или приступы эйфории за Искомое, погружаясь при этом в неизбывный глубиннейший внутренний конфликт... Вариации на эту тему и определяли это самое "пройти под Сатори", а, в общем-то, составляли существенную часть палитры российского эзотериз-ма. Чего-то "во всем этом" явно не хватало. И возникала сложная такая смесь некой удрученности, надрывности, тоскливой грусти, специальной какой-то осторожной, страусиной позиции в жизни (не ухудшить бы карму!), неоправданно бравурного, разудалого пофигизма и много чего еще в эту атмосферу наворочено было - тут можно долго копаться, но, как и любое целое, это тоже анализу поддается с трудом и очень относительно. Так что, это скорее наброски, чем исчерпывающее полотно.