Страница 18 из 26
Для Рубакина очень важным был тот момент, что «мнема» объединяет и раздражение, и возбуждение, и физику, и психику, и сознание, и подсознание личности.
Энграмма – согласно Р. Семону – это след, или следовая реакция раздражения, ведущая к некоторым изменениям в организации материи мозга.
Экфория – это внесение, переход энграммы из потенциального в кинетическое состояние.
Мнематические явления – сложный психический процесс воспроизведения реальности под влиянием раздражений, идущих от письменной и звуковой речи, вообще от текста. Мнематические явления определяют все поведение индивида.
Таким образом, пытаясь описать мышление как некий комплекс, Н.А. Рубакин, опираясь на работы Р. Семона, рассуждал по схеме: разражение – энграмма – повторное раздражение – экфория – мнематическая энграмма[5] и утверждал, что «каждый читатель в процессе чтения строит собственную проекцию читаемой книги».
«Закон Гумбольдта – Потебни» в формулировке Н.А. Рубакина имеет следующий вид: «Человеческая речь, так же как все элементы ее вплоть до отдельного слова и даже звука или буквы, суть орудия только психических переживаний… в соответствии с особенностями той мнемы, в какой они возбуждаются, а не орудия переноса или передачи этих переживаний». Проще говоря – каждый понимает написанное и услышанное в зависимости от имеющегося социального и индивидуального опыта. Таким образом, по Рубакину, у книги столько содержаний, сколько у нее читателей.
Этот закон опирается на лингво-философскую концепцию крупного немецкого ученого В. Гумбольдта. Его основной тезис, развернутый в работе «О различии и строении человеческих языков и его влияние на духовное различие рода человеческого» (1880) заключается в том, что «язык есть не результат деятельности, но сама деятельность»; «язык есть проявление духа народа»; «человек понимает самого себя лишь постольку он проверил понятность своих слов на других»; «любое слово мыслится индивидом не точно так, как другим».
В своих взглядах Н.А. Рубакин также опирался на концепцию русского лингвиста А.А. Потебни, который понимал язык как «внешнее проявление духовной силы личности». Рубакин считал, что «надо разграничить слово от его влияния». Одно и то же слово в разных ушах звучит по-разному. Каждое слово имеет бесконечно много смыслов, потому что в разных слушателях и читателях оно возбуждает самые разнообразные психические явления. Эти свои субъективные переживания читатель приписывает не себе, а слову.
Таким образом, опираясь на теорию В. Гумбольдта и А.А. Потебни, с одной стороны отрицая объективное содержание книги, с другой стороны, как пишущий человек, понимающий, что некое «среднее значение» все же есть, Н.А. Рубакин вплотную подходит к проблеме формализации текста, которая сегодня представляется весьма актуальной.
«Закон Тэна» гласит: «Энграммы, непрерывно притекающие в мнему и обусловливающие собою качественную и количественную сторону экфорий, всегда находятся в функциональной зависимости, во-первых, с расой, во-вторых, с окружающей средой и, в-третьих, с моментом». То есть, проще говоря, всякое понимание определяется генетикой человека, средой его бытования, временной характеристикой («моментом»). Рубакин поясняет это таким примером: восприятие одной и той же книги в разный период жизни читателя будет совершенно различным. В сущности, «закон Тэна» есть лишь подтверждение «закона Гумбольдта – Потебни»: «Наше знание есть незнание; наше понимание есть непонимание; изучение реальности есть искажение ее».
Таким образом, библиологическая теория Н.А. Рубакина есть результат творческой переработки взглядов российских и европейских, преимущественно немецких, философов, физиологов, лингвистов; привнесение их научных концепций на библиологическую почву; попытка объяснить сложнейшие и тончайшие взаимосвязи книги (текста) и читательского восприятия.
Несомненно, что без глубокого знания достижений европейской науки, без научной свободы, которую ему обеспечивала жизнь за границей и сотрудничество с Международным библиографическом институтом, Н.А. Рубакин не смог бы разработать свою теорию библиопсихологии.
Данная теория вызвала множество упреков в советской печати как во времена первой публикации, так и позже. Гумбольдт, Мах, Тэн и другие далекие от марксизма ученые не могли не вызывать подозрений и неприятия в Советской России. Можно смело предположить, что, живи Н.А. Рубакин в это время в нашей стране, не избежать бы ему «философского парохода».
Сегодня теория Рубакина признается значительным шагом вперед в понимании взаимоотношений читателя и книги, важным для библиотековедения в целом, а также и для других наук – психологии, психолингвистики, языкознания. Библиологическая теория Н.А. Рубакина есть пример свободного поиска истины в свободном мировом научном контексте. Именно так и должна развиваться наука.
1. Воробьева К.И. Отечественная библиологическая психология: история, состояние, перспективы. – СПб., 1996. – С. 35–48.
2. Мавричева К.Г. Н.А. Рубакин (1862–1946 гг.). – М., 1972.
3. Разгон Л. Под шифром «РБ». – М., 1966.
4. Рубакин Н.А. Что такое библиологическая психология. – Л., 1924.
5. Рубакин Н.А. Психология читателя и книги. – М.-Л., 1929.
6. Рубакин Н.А. Избранное в 2-х т. – М., 1972.
7. Сорокин Ю.А. Библиопсихологическая теория Н.А. Рубакина и смежные науки / Книга. Исследования и материалы. Сб. 17. – М., 1968. – С. 55–69.
Научное наследие Н.А. Рубакина в системе библиотечно-информационного образования
Г.А. Иванова
На протяжении всей истории библиотечного образования труды Н.А. Рубакина – писателя, просветителя, библиотековеда, исследователя, книговеда, создателя библиопсихологии, популяризатора научных знаний – привлекают внимание исследователей, являются неисчерпаемым источником и средством профессиональной подготовки библиотечных кадров. Его работы широко представлены в учебной, учебно-методической литературе, их изучают в курсах психологии, педагогики, социологии чтения, читателеведения, библиографоведения, библиотековедения, книговедения. Не одно поколение выпускников библиотечных факультетов вузов культуры и искусств постигало научные идеи этого выдающегося ученого, считавшего книгу «могущественнейшим орудием борьбы за истину и справедливость», называвшего библиотеку «ассоциацией книг» и предложившего свой путь организации библиотечного дела на «национальных педагогических основах». Труды Н.А. Рубакина ценны методологически и методически, а собственный опыт исследовательской работы по изучению читателей и чтения исключительно интересен, значим для каждого библиотечного специалиста. В современном библиотечно-информационном образовании жизнь и многогранная деятельность этого замечательного ученого, исследователя, оставившего большое научное наследие, должны раскрываться во всей полноте.
Важно иметь самое широкое представление о той огромной работе, которую осуществлял Н.А. Рубакин как читатель, исследователь, библиограф, популяризатор, создатель нового направления в науке – библиопсихологии, и главное – осмыслить значимость его труда для настоящего и будущего. Незадолго до смерти он писал о своей деятельности: прочитано – 250 тысяч книг; создано – 49 больших научных работ; собрано – 230 тысяч книг; составлено и разослано – 15 тысяч программ по самообразованию; опубликовано – более 350 статей в 115 периодических изданиях [11]. С 1889 по 1907 году он переписывался с 5189 читателями, составлял для многих из них индивидуальные программы самообразования. После окончания университета начал создавать свою библиотеку. Собрав около 80 тысяч книг, передал их «Лиге образования» в Петербурге. Также и в Швейцарии, где он жил последние 40 лет, собранную им библиотеку – 80 тысяч томов – завещал России. Сейчас она находится в Российской государственной библиотеке.
5
Следует отметить, что современные ученые, например Ю.А. Сорокин, высоко оценивают концепцию Семона – Рубакина, несмотря на то, что современная теория высших мозговых функций отказалась от понятия «мнемы» как излишне широкого.