Страница 6 из 30
Наконец Верховное командование спохватывается, хочет урегулировать революционное движение в армии: делает попытку созданием солдатских, офицерских и смешанных комитетов создать тот предохранительный клапан, благодаря которому можно было бы спасти армию от взрывов. Тщетная попытка. Комитеты, конечно, не ограничиваются той скромной ролью, которая уделяется им программами штаба Верховного главнокомандующего, и стремятся к полному самоуправлению во всех отношениях, самоуправлению, являющемуся совершенным абсурдом в глазах военных людей, привыкших видеть в армии коллективную силу, объединенную волей одного лица и являющуюся его послушным орудием{23}.
Но как-никак приходилось мириться с фактами, выбирать из зол наименьшее, стараться найти хоть какой-нибудь выход из создавшегося положения, но, конечно, не из личных выгод, не из опасения потерять место. Боже сохрани. Напротив, гораздо проще и легче для себя было бы вовсе удалиться от дел. Тогда это было очень легко: стоило только немного промедлить с осуществлением «завоеванных свобод» или высказать громко неудовольствие существующим порядком, как всесильный комитет высказывал «недоверие и требовал смещения начальника», не отвечающего современным требованиям, а военный министр немедленно исполнял это требование.
Частная деятельность в то время нуждалась еще в работниках, и выброшенные таким образом за борт военные тотчас же получали заработок, обеспечивающий им кусок хлеба. Но это было бы равносильно подаче рапорта о болезни с целью уклониться от исполнения трудного поручения. Нет, совесть не позволяла покинуть свой пост в такое время, и большинство оставалось на своих местах, переламывая себя, вырывая с корнем убеждения, впитанные с молоком матери, и стараясь, хоть наружи, примениться к новым взглядам и понятиям.
Помню растерянность и подавленное состояние командующего нашей армией, генерала от инфантерии Горбатовского, 67-летнего старика, участника трех компаний: 1877, 1904 и 1914 годов, дважды георгиевского кавалера{24}. Для него комитеты были совершенно непонятны. Когда ему было доложено о сформировании войсковых комитетов, о том, что они приступили уже к своей деятельности и было уже заседание смешанного солдатско-офицерского комитета, на котором председательствовал солдат, а в числе членов были не только обер-офицеры, но даже один молодой, выдающийся во всех отношениях генерал, генерал-майор Марков{25}, столь популярный во время Гражданской войны, то на его лице изобразился чуть ли не ужас. Когда я ему докладывал, что в депутаты от офицеров проходят большей частью молодые люди и что это, по моему мнению, надобно признать не только естественным, но даже и более полезным, так как молодым людям, в которых не так прочно укоренились старые понятия, легче примениться к новой обстановке, он заметил, что, может быть, оно и так, но не следует ли опасаться того, что молодые люди, неустойчивые в своих взглядах, погубят дело. Возражение было вполне справедливо, и последовавшее показало, что старик был прав: много молодых офицеров, увлекшись новой для них политическою деятельностью и дешевыми лаврами в своих невежественных аудиториях, совратились с пути истинного, совершенно утратили облик воина и превратились в политических авантюристов. Но другого выхода не представлялось.
Чтобы развеять хотя бы отчасти тревогу за будущность нашей армии у подобных ветеранов ее, чтобы создать самому себе хотя бы слабый луч надежды на то, что со временем «все образуется», приходилось прибегать к софизмам.
Большая часть нас, людей зрелого возраста, появилась на свет божий уже тогда, когда крепостное право миновало окончательно и сохранилось лишь в памяти наших отцов. Когда мы выросли и развились настолько, чтобы сознательно разбираться во взаимоотношениях членов человеческого общества, то, останавливаясь на крепостном праве, мы не могли себе представить не только то, что мог существовать такой порядок, когда живых людей покупали и продавали, как скот, секли плетьми за всякую провинность, что отнимали детей от родителей, жен от мужей и тому подобное, но что существовали вполне образованные, культурные и даже гуманные люди, которые не только признавали этот порядок совершенно естественным, но даже находили его единственно возможным для спасения России от разрухи.
Мы этим людям, среди которых было много выдающихся государственных деятелей, что называется, и в подметки не годимся, но вместе с тем не можем себе представить, как могли они так уродливо мыслить. И насколько неправы они были в своих зловещих предвещаниях, так как Россия после отмены крепостного права не только не погибла, а, напротив, обрела новые силы и пышный расцвет.
Не ошибаемся ли и мы в настоящее время подобно им? Мы теперь не можем себе представить армию, построенную на комитетских началах, как они не могли себе представить Россию без крепостного права, но пройдут, быть может, те же 60–70 лет, и потомки наши с изумлением будут говорить о наших опасениях, «почему они так боялись комитетов, когда это и есть самый рациональный строй армии»{26}.
Конечно, никого из нас, старых военных, невозможно убедить в целесообразности комитетов. Это не вмещается в нашей голове; мозги наши уложены иначе, но безусловная уверенность в своей правоте, казалось бы, должна быть поколеблена приведенной аналогией.
Подобными софизмами все мы старались успокоить себя, дабы не утратить надежды спасти порученное нам дело и приняться, если не с любовью, то хотя бы без отвращения, за перестройку нашей армии на новых революционных началах, против чего протестовали все наши понятия, чувства и традиции.
Все было тщетно. Покорные неизбежным законам революции, в силу которых начавшееся движение никогда само не останавливается на полпути, а обязательно доходит до того предела, после которого тотчас начинается обратное движение, войсковые комитаты быстро покатились влево и послужили фактором, ускоряющим разложение армии, а вовсе не тем предохранительным клапаном, который имели в виду их учредители.
Мне не пришлось быть постоянным свидетелем последовательного развития событий на фронте, так как вскоре после переворота, в конце марта, последовал целый ряд перемен в высшем командовании, которые коснулись и меня.
Главнокомандующий армиями Западного фронта, генерал от инфантерии Эверт{27}, довольно непопулярный в армии, главным образом благодаря его немецкой фамилии, был сменен, очевидно, в угоду армейскому мнению, так как не думаю, чтобы кто-нибудь мог серьезно дать веру гнусной клевете, пущенной про этого, может быть, и не всем симпатичного, но безусловно честного воина, будто он предлагал государю открыть фронт немцам для бегства Царской семьи. На место Эверта был назначен генерал от кавалерии Гурко{28}, командовавший в то время Особой армией на Юго-Западном фронте.
С генералом Гурко мы были старыми сослуживцами. Я начал службу Генерального штаба в Варшавском военном округе, где служил и он, затем были мы оба делопроизводителями в Военно-ученом комитете Главного штаба, и, наконец, после Русско-японской войны, когда он был назначен председателем военно-исторической комиссии по описанию этой войны{29}, я по его выбору был одним из его сотрудников, причем на мою долю выпало описание организации тыла.
Тотчас по приезде в Минск, где была штаб-квартира фронта, генерал Гурко телеграфировал мне в Молодечно с предложением занять должность главного начальника снабжений армии фронта, каковую занимал в то время член военного совета, инженер-генерал князь Туманов{30}, отзываемый в военный совет.
23
17 марта 1917 г. Минут разослал командирам корпусов 10-й армии следующее письмо: «Только что произошедший политический переворот, устранивший старую власть и создавший новую в лице Временного правительства, ряд приказов нового правительства по армии, ряд выступлений в печати Совета Рабочих и Солдатских Депутатов – все это не могло не отразиться на армии, ее боеспособности и основе армии, ее дисциплине.
Страна и армия в опасности. Необходимо принять меры, которые на новых основаниях сохранили бы боевую мощь армии и поддержали основу – дисциплину. Для этого необходимо прежде всего приблизить на товарищеских основаниях офицерский состав к солдатам, дабы последние видели в своих офицерах старших товарищей и руководителей, которые разъяснили бы им возникающие у них воспросы в связи с происходящими событиями и внушали им необходимость дисциплины, без которой нет победы над общим врагом.
Для того чтобы организовать солдатскую среду и достичь полного согласия и понимания офицеров и солдат, главнокомандующий приказал образовать совместные комитеты из солдат и офицеров на свободных выборных началах.
Чем скорее армия и тыл покрываются сетью таких объединительных солдатско-офицерских организаций… тем прочнее укрепится боевая мощь армии. ‹…›
Основными положениями деятельности подобных организаций должны быть: 1) признание единой власти в руках Временного правительства до созыва Учредительного собрания; 2) доведение войны до победного конца; 3) сохранение дисциплины и боеспособности армии и 4) тесная внутренняя связь между офицером и солдатом. ‹…›
Командующий армией обращает особое внимание на необходимость полной искренности отношения всех лиц армии в этом новом для нас деле, иначе при отсутствии доверия живая творческая работа для устройства жизни на новых началах погибнет в самом своем зародыше.
Уважающий вас покорный слуга В. Минут»
Цит. по: 1917. Разложение армии / авт. – сост. В. Л. Гончаров. М., 2010. С. 167–168.
24
Горбатовский Владимир Николаевич (26.05.1851–30.07.1924), с 12 декабря 1914 г. генерал от инфантерии. С 1914 г. командир 19-го армейского корпуса, с 1915 г. командующий 13-й армией Северо-Западного фронта, а затем 12-й армией Северного фронта. В 1916 г. командующий 6-й армией Северного фронта, затем 10-й армией Западного фронта. После Октябрьского переворота эмигрировал в Эстонию.
25
Марков Сергей Леонидович (07.07.1878–25.06.1918), с 16 августа 1917 г. генерал-лейтенант. Во время Первой мировой войны служил в штабе Юго-Западного фронта, в 4-й стрелковой дивизии, состоял генералом для поручений при командующем 10-й армией, командовал 10-й пехотной дивизией. 12 мая 1917 г. переведен в Ставку и назначен 2-м генерал-квартирмейстером при Верховном главнокомандующем; с 10 июня 1917 г. и. д. начальника штаба армий Западного, с 4 августа – Юго-Западного фронта. Активно поддержал выступление генерала Л. Г. Корнилова и 29 августа был отчислен от должности указом А. Ф. Керенского с преданием суду за мятеж и арестован ВРК в Бердичеве. Бежал на Дон, одним из первых вступил в Добровольческую армию.
26
Практически сразу же после захвата власти большевиками армейские комитеты стали заменять собственными военно-революционными комитетами, а затем под лозунгом «солдатского самоуправления» завершили разложение старой армии. После демобилизации армии началось создание Красной армии на новых принципах в том числе на выборности командиров. Однако уже 22 апреля 1918 г. декретом ВЦИК «О порядке замещения должностей в рабоче-крестьянской Красной армии» выборность командного состава была отменена. Система солдатских комитетов оказалась полностью нежизнеспособной и проверку временем не прошла.
27
Эверт Алексей Ермолаевич (20.02.1857–10.05.1926), с 1911 г. генерал от инфантерии, с 1915 г. генерал-адъютант. В августе 1914 г. назначен командующим 10-й армией, но уже 12 августа переведен командующим 4-й армией. С 20 августа 1915 г. по 11 марта 1917 г. главнокомандующий армиями Западного фронта. Жил в Саратове, затем в Верее.
28
Ромейко-Гурко Василий Иосифович (08.05.1864–11.02.1937), с 1916 г. генерал от кавалерии. С 1911 г. начальник 1-й кавалерийской дивизии. С 9 ноября 1914 г. командующий 6-м армейским корпусом; затем с 1915 г. командующий 5-й и с 1916 г. Особой армиями. Во время болезни генерала М. В. Алексеева исполнял обязанности начальника штаба Верховного главнокомандующего. С 31 марта 1917 г. главнокомандующий армиями Западного фронта. После обнародования в приказе по армии и флоту Декларации прав военнослужащих Гурко 15 мая подал Верховному главнокомандующему и министру-председателю Временного правительства рапорт, что он «снимает с себя всякую ответственность за благополучное ведение дела». За это Гурко указом Временного правительства от 22 мая смещен с должности. 21 июля арестован и заключен в Петропавловскую крепость, но вскоре освобожден.
29
Военно-историческая комиссия по описанию Русско-японской войны 1904–1905 гг. была создана в начале октября 1906 г. Председатель – генерал-майор В. И. Гурко, члены – полковники К. К. Агафонов (заведующий делопроизводством, архивом и печатью), К. М. Адариди, М. В. Грулев, С. П. Илинский, барон Н. А. Корф (заведующий картографической частью), В. Н. Минут, Ф. П. Рерберг, Н. Н. Сиверс, П. Н. Симанский, А. М. Хвостов, А. В. Шварц. Комиссия завершила работу в 1910 г., в том же году издано 9-томное исследование «Русско-японская война 1904–1905» с атласом. Минут работал непосредственно над 7-м томом (в двух книгах) «Тыл действующей армии».
30
Туманов Николай Евсеевич (1844–1917), князь, с 1907 г. инженер-генерал. С 1914 г. начальник Двинского, с 1915 г. Петроградского военных округов. В 1916–1917 гг. главный начальник снабжений армий Западного фронта.