Орден хохочущего Патрикея

А Эдвард шагнул в почту, столкнувшись на входе с рыжим наглым отроком, хитро оглядывавшим всё вокруг, и с желанием, написанным на его лице: немедленно напакостить и убежать.

– Привет, девчонки! Бандерольку бы отослать. Можно? – крикнул в пустоту Эдвард, приблизившись к стойке.

– Кого посылать-то вздумал? То есть чего будешь? Слать? – пропела приемщица.

Эдвард достал из сумки кусок стекла, обтер его и с грохотом выложил на стойку: – Да вот. Корешку лучшему. Лунный камень. В подарок. От нашего общества независимых экспертов группы «космопоиск». Он позавчера прилетел. Камень этот. Тёплый ещё. Вдруг он ещё информацию космическую в себе несёт. Вот друган и расшифрует её. А нам почёт и деньги!

– А-а-а! Ну ладно, отошлем. Ручку возьми, там, на цепочке привинчена. Бланк заполни, – и, немного подумав, добавила, как бы между делом. – Я когда на стекольном заводе пивные бутылки на заказ выдувала, у нас таких лунных камней на заднем дворе прорва валялась. Вот я не знала. Сейчас, наверное, уже почётным членом был бы Общества вашего!

Эдвард шагнул к столу и с удивлением обнаружил, что ручка отсутствовала. Присутствовала только цепь, на которой она, видно, держалась. Пошарив в кармане, он достал на свет зашарпанную шариковую ручку и сходу надписал бланк: «г. Вымя, ул. Вымя. Кощееву В. Ы». Сложил вчетверо бумажку и незатейливо крикнул: – Эй, дядя, ручки-то нету. Чем написать-то? Пальцем?

Приемщица тоскливо почесалась, понюхала пальцы и торжественно резюмировала: «А ведь это он! Рыжий окаянец! Не зря он здесь час пасся. И анекдоты мне похабные рассказывал. Бдительность мою усыплял. Поймаю – уши оторву, извергу! На, ручку – пиши! Заведующей нашей, умницы».

С этими словами она передала в окошко неприхотливую ручку «паркер» с золотым пером. Эдвард постоял полминутки, засунул в окно бланк, кусок стекла, свою ручку с колпачком от «паркера» и, увидев, как поданное им исчезло с глаз, развернулся и вышел прочь, на улицу.

Но то ли нога подвела на выходе, то ли что-то наложенное котами вынудило потерять равновесие. Эдвард упал.

Но обидно было и не само падение. И не издевательское наслаждение со стороны посторонних этим падением. Обидно было, что ладони, выставленные вперёд, уткнулись прямо в самый центр нехорошей кучи. И ничего поделать уже было нельзя.

Привстав на коленки и с отвращением глядя на свои ладони, Эдвард обнаружил, что к ним вместе с кошачьим дерьмом ещё прилипла какая-то неведомая желтая медалька, тоже сильно замазанная и дурно пахнущая. Но, благо, рядом, как и везде, была вечная антикварная лужа размером с озеро Байкал, и проблема решалась.

Эд подошел к этому маленькому здешнему озерцу, с отвращением, сглатывая предательскую слюну, прополоскал свои ладони и оказавшуюся в руках медальку.

– Чего, помыться решил? Я видел, как ты грохнулся. Думал, нашел чего. Уж очень быстро ты нырнул. О, и правда, чего-то нашел! Дай глянуть одним глазком. Ну, лиса какая-то. Монгольская, похоже. Лыбится, сволота. Похоже, над нами смеется, – стоял рядом Зуля и причитал. С тубусом и без шлейфа пьяных мух.

В ладони у Эдварда лежала жёлтая медаль с рожицей хитрой, смеющейся лисицы, которая словно предлагала новому владельцу себя в качестве охранной грамоты на ближайшее неизведанное время. Подкинув в руке неведомую цацку, Эд окинул взглядом придорожные кусты, заприметил в них спящую козу, выпущенную на вольные хлеба, прицелился и… бросил медаль в карман.

Глава 6

– Извините, извините… да извините вы. Да пошел ты… Дай пройти… встал как лошадь. Ни туда ни сюда. Девушка, скажите, я могу?.. Слушайте, вы!!! Сволочь, чего мне в бок-то суете? Девушка, я могу?.. Ты, урод, я же сказал… Девушка, вот деньги… Дайте мне… ага… ага… мне. Два билета. Куда? Не знаю. Главное, чтоб сутки ехать. Ага. Во. Спа… Ну, убогий, ты допросился, – сорвав голос и потеряв ящик нервов, Эдвард, наконец-то, приобрел долгожданные билеты непонятно куда. Дело оставалось за малым: встретить дольщика, с которым было обговорено место и время встречи. И дождаться поезда, который увезет их в неведомые края.

Выйдя из вокзала ещё под сильным впечатлением от невоспитанности отъезжающих, Эд сразу же увидел Зулю, державшего в одной руке тубус, а в другой руку рыжего чудовища, по вине которого заведующая почтой лишилась всех привинченных ручек, ну и своего «паркера» в том числе.

Эдварда такой расклад явно не устраивал, и он решительным шагом направился к стоящей у столба парочке, полный решимости закатить скандал.

Увидев подходящего компаньона, Адриан заулыбался, зачесался и спрятал рыжего за спину, состроив при этом отсутствующую мину.

– Слышь, Зуля. Ты чего за клюквой собрался? Чего за наряд? Сапоги болотные, плащ какой-то покоцаный. Харя вся в газетах. Шапка зимняя. Клещ какой-то рыжий рядом. Ты чего? Нам ехать сутки. Тебя сейчас в исправдом заберут, личность выяснять. С какой ты помойки сюда явился. Валенки бы одел. На улице лето. Забыл что ли от волнения. Я с тобой с таким не поеду, – Эд сделал движение в сторону, показывая всем видом, что собирается уходить, но немножко задержался.

Напарник взял его нежно за локоток и виноватым голосом залепетал: – Сейчас все расскажу. Сейчас… сейчас… С чего начнем?

– С него, – тоном, не терпящим возражений, сказал Эд и ткнул пальцем в рыжего юнца. – Кто это, моншер? Откуда ты его надыбал?

– Это мой друг! То есть мой новый, внезапный друг! Я встретил его сегодня случайно. Возле валенок, чугунных. Он там стоял. И не знал, что к нему идет избавление в моем благородном лице. Он «потеряшка». Он отстал. Правда, я не понял от кого, но ему, он сказал, надо ехать. Я решил, может, ему надо ехать с нами? Ты сам с ним поговори. Он тебе лучше всё расскажет. Давай возьмём его с собой. Довезём его до дома.

– До какого?

– До евоного!

– А! Да до его дома его везти не надо. Он сам дойдёт. Недалеко. Ты знаешь, кто этот «потеряшка»?

– Я? Нет. Он не раскрыл тайны своей. Мне.

– Ладно. Хватит, – Эдвард устало махнул рукой и свистнул, подзывая рыжего шкета. Тот незамедлительно подбежал, но остановился в сторонке, на расстоянии, чтобы в случае опасности успеть унести ноги.

– Ну, привет… «потеряшка», – сказал Эдвард, протягивая руку.

– Ну, привет, – проговорил рыжий шкет, но руки не подал, а спрятал за спину.

– Знакомься, Зуля. Перед тобой стоит достойный отрок. Сын своего отца. Тоже не менее достойного. Иван Глебович. Ваня. Более известен местным жителям, безмерно страдающим от него, под благозвучным именем Воник. Его папа, достойнейший Глеб Егорыч, на данный момент является, как тебе, Зуля, известно, головой нашего города. Поэтому этот маленький сатрап проводит свои акции, никого и ничего не боясь. Видишь, Адрияныч, как ларчик просто открывается. А ну, быстро домой! Я ж не папенька. Я быстро тебя в чувство приведу.

– Постой, постой, Эд. Может, ты путаешь? Он же рыжий. А Глеб Егорыч и его половина тёмные. Может, это не он?

– Да он это, он, – потянулся Эдвард и уже без крика. – Отсылай его домой, скоро ехать. Билеты я взял. А чего ты так оделся-то? Чепушило.

– Ой ты! Гуслик, как он тебя забавно назвал. Петушило. Ой, рассмешил, – заулыбался во весь рот рыжий Воник, не забывая искоса контролировать действия Эда.

– Даже не знаю. Хотел по-праздничному. Побрился, помылся. Вот лицо маленько порезал бритвой. Сунулся в шкаф, а костюм дырявый. Мыши, видно, продырявили. Ну и прикинулся по-спортивному, – не хотел Зуля оправдываться, но надо было.

– Да! Экипировка хоть куда! Но сапоги надо поменять на более удобную обувь. Народ не поймёт. Короче, или ты едешь без сапог, или я еду один. Понятно, монсеньер?

Похоже, вопрос с переобувкой Зули так и завис бы в воздухе нерешённым, если б не неожиданное вмешательство в назревшую ситуацию наглого юнца.