Социум (сборник)

Сверху, с аэрокамер, полковник смотрелся школьным учителем, который вывел на зарядку свой класс. По крайней мере, так Херберт сказал Ляху, с хохотом указав на экран.

В столовой Мигулис взял коробку еды и подошел к столику, куда только что села Дженни.

– Разрешите составить компанию? – спросил Мигулис.

– Конечно, – кивнула Дженни.

Мигулис поддел край фольги, из коробки повалил пар и аппетитно запахло зеленым горошком.

– Все-таки считаю, что мне повезло, – сказал он. – Ссыльным здесь позволяют жить и питаться вместе с гарнизоном, дают интересную работу.

– За что вы осуждены, можно полюбопытствовать? – спросила Дженни.

– Журналист – одна из самых опасных профессий, – усмехнулся Мигулис. – Вторая после политики.

– И все же? – полюбопытствовала Дженни.

– Ничего достойного вашего внимания, – отмахнулся Мигулис, – авторские права. Я вам хочу сказать другое: я не верил, что ваши схемы работают, но беру свои слова обратно.

Дженни улыбнулась, показав ровные белые зубы с застрявшими кое-где частицами горошка:

– Это закон Вселенной, Йозеф. Если существа обрели разум, они социальны и живут в обществе себе подобных. А значит, у них есть система социальных договоров и традиций: месть, дружба, союзничество, благодарность, власть, подарок, доверие. В этом поле мы и работаем. Если общество отстает от нас на много веков, мы используем свое превосходство не чтобы провоцировать вооруженные конфликты и показывать силу оружия, а чтобы наладить партнерские отношения так, как это выгодно нам. Миссия высшей цивилизации – навязать свои правила игры, а не принять местные…

Внезапно в столовую вошел Лях и принялся озираться. Заметив Дженни, подбежал к столику.

– Да как вы себе это представляете?!! – вскричал он возмущенно.

– Что случилось?

– Полковник сказал, вы требуете, чтобы я подготовил огнеметы для передачи рецидам?!

– Да.

– Это оружие! – кричал Лях. – Там интеллектуальная система! Она подчиняется только человеку или роботу, выполняющему четыре закона роботехники! Огнемет невозможно дать рециду, он заблокирован от применения чужими! У нас нет прав снять блокировку!

– А, вот вы о чем, – кивнула Дженни. Она сняла с шеи жетон и протянула Ляху. – У нас есть любые права. Приложите, снимите блокировку и верните мне.

Лях ушел, потрясенно сжимая жетон.

– Мне кажется, Лях не хочет давать рецидам огнеметы, – заметил Мигулис. – И никто не хочет.

Дженни пожала плечами:

– Это необходимая часть плана. Как Сансан установит контроль над территорией, если не запугает соседей?

Мигулис снова вздохнул.

– Возьму себе еще котлету, – сказал он. – Вам принести?

– Спасибо, я сыта.

Мигулис вернулся за столик и некоторое время смаковал белковую котлету.

– Дженни, вы, конечно, большой профессионал, – продолжил он тактично, – но все-таки рециды особая раса. И я боюсь… Мы все боимся, что… Ваши схемы – они для тех рас, которые… – он с трудом подбирал слова: – …больше демонстрируют свою разумность. Рециды – другие. Вот вы сказали – запугать соседей… Рецидов нельзя запугать! Вы не видели, как они бросаются с голыми клешнями на трактор под огнеметы. У них нет страха, они не ценят жизнь – ни свою, ни чужую. Потому что не верят в смерть.

– Так не бывает, – возразила Дженни.

– Здесь так. У них память предков. Они помнят, что было до их рождения, понимаете? Поэтому уверены, что жизнь циклична, и после смерти будет перерождение. Каждый из них считает себя не личностью, а бесконечным родом.

Дженни вскинула брови.

– А их не смущает параллельное существование живых родителей? Или братьев с той же памятью? А тот факт, что их воспоминания о жизни предков только до зачатия?

Мигулис пожал плечами.

– Такие мелочи никогда не смущали даже существ и без генетической памяти. Но если у тебя память предков длиной в несколько поколений, то вера в перерождение души непоколебима. Бессмертие и служение своему роду – это главное в их психологии. У поэта Архо было так: «Как смерть найти такую, чтоб забыть, кем был, кем есть, кем после буду быть?» Перевод мой.

– Этот Архо уважаем среди рецидов? Мы можем с ним встретиться?

Мигулис покачал головой:

– Его давно казнили.

– Как? – удивилась Дженни.

– Как казнили? Пробили в панцире дыры и засыпали внутрь соль. Одна из самых долгих и мучительных казней. Рециды большие мастера по части пыток.

– А за что его казнили? – удивилась Дженни.

– Поэт – опасная профессия, – пожал плечами Мигулис. – Вторая после журналиста. Зато он теперь национальный классик, если отозваться о нем пренебрежительно – убивают.

Дженни встала.

– Спасибо за приятную беседу, Мигулис. У меня к вам просьба: придумайте несколько лаконичных надписей на языке рецидов: «Непобедимый полководец», «Главный друг людей» и «Великий ученый». Будем поощрять нашего Сансана медальками.

– У них же нет письменности, – удивился Мигулис.

– Ох, я и забыла…

– А если сделать говорящий брелок? – воодушевился Мигулис.

– Нет, это не работает – не будешь же каждому встречному включать. Отстающие расы покупаются только на медальки.

В столовую вбежала Августа и устремилась сразу к Дженни.

– Ну что? – спросила она тревожно. – Есть новости про Нэйджела? Они что-то рассказали? Ведь он жив, жив?

– Я тоже так думаю, дорогая, – ответила Дженни. – Мы обязательно все узнаем.

Полковник сидел в своем кабинете с планшетом и мрачно переключал видеотрансляции.

– Вы опять в моем кресле, – заметила Дженни, входя. – Нет-нет, сидите, я просто напоминаю.

– Садитесь, – хмуро произнес Гаусс, вылезая из-за стола. – Знаете, Дженни, я каждый день смотрю, что там происходит, и не могу понять…

– А что там непонятного? – Дженни заглянула в его планшет. – У тех, кто не пожелал сдаться Сыну Светила, Единственному Вождю всех мировых пустынь и доблестному аг-чугу Великого Небесного Вождя из крепости двуногих колдунов, неприятности. В остальном все идет хорошо.

– Мэм, – возразил полковник, – я провел поисковый рейд по ближайшим поселкам, и вы грозите мне трибуналом. А вы организовали карательную акцию с огнеметами на весь планетоид: горы трупов, толпы пленных рабов, сожженные кладки, угнанные самки, уничтоженные личинки… Как это понимать? Я имею в виду – как вы все это оформляете, так сказать, по официальным бумагам? Надеетесь, что не попадете в новости? Нет шумихи – нет геноцида?

Дженни спокойно выдержала его взгляд.

– Вы не понимаете разницы?

– Не понимаю. Буду благодарен за объяснение, – сухо сказал Гаусс.

Дженни Маль кивнула.

– Хорошо, объясню. Вы, полковник, развязали межрасовый конфликт. Высокоразвитая раса против отстающей. Позвоночные против панцирных. Это, кстати, нам еще будут долго вспоминать во всем мире. А я оказываю помощь дружественному народу по просьбе его законного вождя – в его борьбе с бандформированиями и сепаратистами. Вашей целью был террор – наказать, запугать. Моя цель – помочь законному вождю вернуть законность и установить мир во всем своем мире. Вы занимались геноцидом – уничтожали разумных существ по расовому признаку. Я помогаю местному Сансану навести, выражаясь юридически, конституционный порядок. Торговля слабым оружием не запрещена. Применяем его не мы. Если кто-то погиб, то от своих соотечественников и лишь по той причине, что не желал подчиниться местным законам. Продолжать?

– Вас понял, вопросов не имею, – зло ответил Гаусс.

– Спасибо, – в тон ему ответила Дженни. – И отныне, полковник, постарайтесь освободить кабинет и не мешать мне работать.

– Запомним этот день, госпожа Маль, – сухо произнес полковник. – Отныне я не скажу вам ни одного слова. Все, что я считал важным, я давно сказал, и не вижу толку говорить с вами дальше. Вы инспектор ЦУБа, и я обязан подчиняться вашим приказам. Но заставить меня заговорить с вами не сможете даже вы.