Полковник Сун

Потупившись, Дони посмотрела на Суна.

- Извините, товарищ полковник, - покорно сказала она. - Я знаю, что говорю по- английски не хорошо.

- Однако лучше, чем твоя подруга, - Сун благосклонно улыбнулся. У него были темные, цвета запекшейся крови губы, зубы были как бы слегка вдавлены внутрь. Он продолжал. - Не называй меня "товарищ полковник". Получается, как в прогрессивной пьесе о молодежи. Зовя меня просто - "полковник Сун". Ведь мы друзья. И хватит одиночества - будем общаться! Где остальные?

Выйдя в сопровождении Дони из комнаты, он миновал выложенный каменными плитами коридор и оказался в гостиной. Это было высокое, просторное помещение с покатым, мощенным камнем полом и великолепной мебелью из оливкового дерева, которую делали тут же на острове. Пестрые современные коврики и подушки, пара заурядных абстракций на грубых стенах казались здесь лишними. Раскрытые створчатые двери вели на узенькую террасу, где стоял низкий столик и складные стулья. Дальше было только море, сейчас мирно плескавшееся. Стремительно восходящая полная луна так ярко освещала его, что море казалось бесконечно зыбким и одновременно до невозможности мелким - слой воды толщиной лишь в молекулу, простиравшийся до самого горизонта. Невидимый прибой шелестел галькой, которая покрывала промежуток между двумя молами якорной стоянки.

Задержавшись на мгновение у двери и не выходя из тени, Сун пристально глядел на море. Он не видел его уже пятнадцать лет, зрелище до сих пор завораживало его. Море напомнило ему о Британии, о том, что жители этого туманного острова, когда- то очень давно поставив море себе на службу, покорили чуть ли не четверть мира. "Лучшей декорации и не придумать", подумал с удовольствием Сун и вошел в светлую комнату.

Лежавшая на диване девушка быстро подняла свои темные глаза. Она была одного роста с Дони и одета приблизительно так же (в черные брюки и белую блузку), но рядом с ней Дони казалась полноватой. Длинные ноги девушки, ее высокая грудь и небольшая изящная головка с темными коротко подстриженными волосами наводили на мысль о том, что Луиза Тартини была итальянкой не только по имени. Но на самом деле она, так же как и Дони, была албанкой и имела такой же поддельный паспорт. Однако ее характеру не доставало послушности подруги, во взгляде девушки сквозили обида и страх.

Сун. казалось, не замечал этого. Он дружелюбно заговорил:

- Какой чудесный вечер. Ты выглядишь просто обворожительно, моя милая.

- Скучно, - угрюмо отозвалась Луиза и подвинула ноги, чтобы Дони могла сесть рядом. - Для чего мы здесь находимся?

- Как я уже объяснял, ваша главная задача состоит в том, чтобы придавать нашей компании вид отдыхающих. По- моему, это не очень обременительно. Но сегодня круг ваших обязанностей расширится. Ты и Дони поступите в полное распоряжение людей, прибытия которых мы сейчас ожидаем. И это может потребовать от вас небольших жертв.

- Какие люди? - Луиза села, ее плечо коснулось плеча Дони, - Сколько?

- Всего шесть. Двое из них империалисты, и к вам они не будут иметь отношения. Остальные четверо - борцы за мир, выполняющие опасное задание. Вы обе должны будете предоставить им все, что они попросят.

Девушки переглянулись. Луиза безразлично пожала плечами, а Дони, блаженно улыбнувшись, обвила своей смуглой рукой талию подруги.

- А теперь... Евгений, как раз вовремя. Из вас получился превосходный слуга. Вы скоро станете профессионалом!

Четвертый обитатель дома - коренастый, круглоголовый русский - с трудом протиснулся в комнату с подносом, на котором стояли напитки. Евгений Рюмин, бывший сотрудник советского посольства в Пекине, считал, что на прежней службе ему незаслуженно мало платили, к тому же не видел для себя перспектив роста, поэтому около десяти лет тому назад он без особого шума оттуда сбежал. Новые хозяева ценили в Рюмине отсутствие воображения, работоспособность, а также его безграничную жестокость. Эти его качества, а также то, что он был европейцем, сделали его в группе Суна абсолютно незаменимым человеком, которому можно поручить любую работу. Рюмин поставил поднос на приземистый круглый столик и кивком коротко остриженной головы поздоровался с девушками.

Полковник с умиротворением наблюдал, как Луиза взяла рюмку водки со льдом, а Доки - бокал пива. Сам он от спиртного отказался, пространным жестом дал понять русскому, что тот волен выбрать напиток по вкусу.

Заложив руки в карманы, Сун отвернулся и сделал несколько неторопливых шагов в сторону террасы. Постояв какое- то время совершенно неподвижно, он взглянул на часы - пылеводонепроницаемый "Лонжин" в стальном корпусе был у него уже около пятнадцати лет. Прежний владелец часов, капитан Глостерширского полка, погиб на допросе так же отважно, как и все остальные, кто побывал в руках у Суна. Он очень дорожил часами - как памятью, а не как трофеем.

Внезапно обернувшись, Сун коротко отдал приказание.

- Евгений. Свет. Везде.

Рюмин едва успел распробовать пиво.

- Везде?

- Да. То, что невозможно скрыть, следует выставить напоказ. К нам приближаются остальные участники нашего маленького торжества.

Почти у самой вершины холма, возвышавшегося над домом на безымянном островке, под низкорослой смоковницей лежали двое мужчин. Они видели, как терраса и якорная стоянка осветились ярким огнем. Со стороны моря медленным ходом приближалась моторная лодка: мужчины молча и неподвижно ждали, пока она пришвартуется. До их слуха слабо доносился смех и возгласы приветствия. На берег сошли трое - один из них явно нуждался в помощи, двое других, спрыгнув, тут же оказались в объятиях вышедших из дома женщин. Слуга возился с чемоданами; наконец вся компания скрылась в доме. Лодка с легким стрекотом отошла от причала и взяла курс на запад, чтобы, обогнув остров, встать на якорь на общей стоянке, которая находилась посередине вогнутой стороны Вракониса.

Один из мужчин, дежуривших на склоне холма, посмотрел на своего товарища и подал ему знак раскрытой ладонью. Они оба поднялись и продолжили свое утомительное и бесплодное патрулирование. Им предстояло проверить еще одиннадцать точек.