Страница 6 из 17
Я считал. На пять начала лаять собака, где-то за сотню футов от меня. Затем я услышал, как кто-то бежит, и склонил голову. Даже если кто-нибудь запнется об меня в темноте, они не будут лишний раз думать о пьянице, прячущемся от ветра в убежище стены, и не остановятся, чтобы арестовать его за бродяжничество, не в тот момент, когда враги ворвались в Город, взорвав стену. Четыре или пять стражей и правда промчались прямо мимо, но не могу сказать, заметили они меня или нет. Повсюду кричали и бегали, размахивали фонарями, хлопали двери в казарме. Я оставался на месте и цеплялся за личность бродяги, как тонущий человек цепляется за бревно. Даже когда вокруг перестали бегать, я оставался на месте до пяти часов, судя по колоколу Приората. Затем я поднялся и поковылял назад в дубильню.
Мудрец однажды сказал, что любой человек способен на бесконечные достижения, если только это не работа, которую он должен сделать. «Диалоги» тому наглядный пример. Моя диссертация должна была быть металингвистическим анализом «По разным вопросам» Эстатиуса. Я начал с гипотезы, в которую я верил честно и без обмана, и мне понадобилось два года старательного, кропотливого труда (и в это время я был университетским разнорабочим, поскольку не мог позволить плату за обучение), чтобы окончательно доказать, что моя гипотеза была ошибочной. По пути, совершенно случайно, я наткнулся на кое-какие идеи в абсолютно другой сфере. Я прорабатывал их, пока перетаскивал тяжелые сундуки и отскребал рвоту с каменных плит после вечеринок в честь конца экзаменов, и в несколько свободных минут я кое-что накатал. Это были «Диалоги». Когда пришло время представлять мою диссертацию, я понял, что она будет довольно короткой…
Влияют ли лингвистические формы на логические структуры Эстатиуса в «По разным вопросам»? Нет.
… так что я покинул Элпис за ночь до того, как должен был появиться перед экзаменационной комиссией, оставив позади свои записи, неоплаченные счета и старую пару обуви, которую не смог запихнуть в заплечный мешок. Досадно, согласитесь. Любопытное наблюдение о разуме молодого меня: мне казалось менее постыдным устроить грабеж на большой дороге, чем признать перед наставниками, что я просто потратил два года их времени и своей жизни.
Хотя я и не люблю об этом говорить, я был хорошим грабителем. Я старательно продумывал дело, вместо того, чтобы бросаться в него с головой, как, насколько знаю, делает большинство грабителей. Я потратил неделю, гуляя по Городу, записывая маршруты и расписание патрулей стражи, зоны видимости, кратчайшие пути от больших торговых домов до крупных банков. Я отправился в судебный архив и прочитал расшифровки сотен судебных дел по дорожным грабежам, что дало мне довольно четкую идею того, где большинство грабителей оступались (шестьдесят процентов грабителей ловили потому что они начинали подозрительным образом разбрасываться деньгами; тринадцать процентов атаковали людей, носящих скрытое оружие; шесть процентов грабили того же курьера в том же месте больше четырех раз). Две недели я тренировался в Школе обороны на Сенном рынке и потратил еще неделю, нарываясь на драки в барах. Только после этого я уселся с большим листом бумаги, картой и парой циркулей, чтобы спланировать первое ограбление. Оно прошло замечательно и принесло семнадцать ангелов и тридцать медяков. Я почти бросил это дело, пока был на коне.
Но Элпис – небольшой город, и в нем было слишком много людей, которые меня знали, так что я отправился на почтовой карете в Парапросдокию. Понадобился месяц, чтобы я создал карту и провел рекогносцировку, но что произошло? На третий раз оказалось, что в носилках, которые я ограбил на Гусиной ярмарке, ехал ректор моего старого университета в Элписе. Я смылся на следующий день и добрался до самого Хорис Сеато, где положил свои сбережения в банк и обустроил убежище на будущее. Затем я вернулся в Парапросдокию и отправил письмо своему старому университетскому приятелю, принцу Фоке, сделав ему предложение, которое, я знал, его заинтересует. По зрелом размышлении, я все еще считаю это мудрым поступком; если бы стража меня схватила, префект вздернул бы меня прежде, чем Фока об этом узнал, и я был бы мертв. Смерть или Фока: перевес минимален, но в целом я убежден, что сделал разумный выбор.
На следующий день об этом знал весь город. Некий Салонин, алхимик, ученый и вор-джентльмен, разыскиваемый для допроса в связи со смертью леди Евдоксии, покинул город довольно радикальным образом, проделав с помощью взрыва семифутовую дыру в городской стене. Это мог быть только Салонин, уверяли они, поскольку единственная известная взрывчатка, способная нанести подобный урон – это ichor tonans (изобретенная вышеупомянутым Салонином); только пять человек в мире знают, как ее делать, из этих пяти человек четверых в тот день не было в городе. По словам капитана стражи, которого я случайно услышал в цирюльне, где подметал за три медяка в день, префект послал за этим Салонином целый отряд легкой кавалерии, так что тому никак не скрыться. Тем временем принц был в совершенном бешенстве и послал эскадрон котелков за людьми префекта, таким образом давая понять, что не верит в их компетентность, вызвав явное возмущение у капитана стражи.
Мне удалось продержаться в цирюльне три дня, просто чтобы удостовериться, что стража не ищет меня по городу. Затем я ограбил пьяного в тютю торговца из Весани рядом с «Мудростью и Умеренностью»; пять ангелов двадцать медяков. На следующее утро я заказал почтовую карету до Хорис Сеато. Проще простого.
Можно не говорить, что в карете я не уехал. Я показался на остановке рядом с Почтой, убедился, что билетный кассир, дежурный и кучер хорошенько меня рассмотрели; забрался в карету и некоторое время сидел в ней, пока она не была готова к отправлению; затем тихонько открыл дверь с другой стороны, выскользнул и метнулся в аллейку, ведшую к сырному складу; перемахнул стену, быстро через двор, сквозь задние ворота мастерской ножевщиков. После этого я вернулся в дубильню, забрал свои вещи и снял погребок под закрытой таверной рядом со старым Учебным театром в Бурых вратах. Само собой, несколькими днями спустя я случайно услышал разговор двух свободных от дежурства котелков в «Вознагражденном целомудрии», рассказывающих кому-то, что у них горячий след Салонина, который ведет в Хорис Сеато и он будет под арестом в течение недели.
Проблема в том, что, когда у вас есть репутация умного человека, вы должны ее оправдывать.
Погребок под трактиром был идеален для моих целей. Разумеется, моей величайшей проблемой были деньги, за ними следовала опасность, что у меня закончатся припасы. Мне правда не хотелось продолжать грабежи. Даже в идеальных обстоятельствах это ужасно рискованный способ зарабатывать на жизнь, а я точно знал, что мои сведения серьезно устарели. К тому же я считаю, что это не очень хорошо. И, будучи величайшим живым авторитетом в этической теории, полагаю, мой долг – подавать пример. Но мне были нужны деньги; не столько на еду и вещи, поскольку я на горьком опыте научился, как подолгу обходиться без них, но на материалы и оборудование; еще одна моя трудность. Я долго и упорно размышлял, но вспышки вдохновения не произошло. С большим сожалением я решил, что пришло время обналичить мои последние скудные активы. А именно – профессора Лаодика.
Вещи всегда лучше, но и люди могут иногда пригодиться. Лаодик тому наглядный пример. Когда я во второй раз оказался в Элписе, сразу после выхода «Диалогов», я был новоназначенным лектором по моральной и этической философии, а Лаодик был тощим, косноязычным, ревностным студентом, который не умел заводить друзей и не мог разобраться в материале. В то время у меня был рецидив фазы порядочного человека, и я протащил Лаодика сквозь отборочный тур, пусть и чудом. Он превращался в толкового студента, когда мои обстоятельства изменились и мне пришлось в спешке покинуть город. Теперь он в Студиуме, профессор гуманитарных наук, с ключами, дававшими ему доступ к мелкой наличке и кладовой. В «Эссе по этической теории» я категорически выступал против альтруизма как разумного эгоизма, развенчивая его как плохо скрытую мистическую чепуху. Пожалуй, и тут я был неправ.