Страх во тьме

Я не стал выслушивать все эти крики и нескончаемые обвинения в адрес всех и вся, и вернулся за стол, кратко и содержательно обрисовав навострившим ушки спутникам наше положеньице. В панику впала одна только Джесс, убеждённо заявив, что в таких кошмарных условиях она не протянет и дня. Тут я начал загибать пальцы, запоминая наиважнейшие и неотъемлемые приоритеты юной испаночки. Итак, по всем раскладам выходило, что она неминуемо загнётся без сотового телефона, MTV (Трейси сделала вид, что её тошнит), какого-то жутко редкого сорта кофе и горячего душа. Ну, с последним утверждением она погорячилась, душ, пусть и горячий, в трактире уровня «Короля Ричарда» быть должен.

- У них же наверняка в туалете нет приличных унитазов! – добила всех окончательно Джессика, возбуждённо размахивая руками. Она настолько успешно изображала ветряную мельницу, что примостившийся рядом Мартин был вынужден постоянно уклоняться от её рук. Правда, мелкий паршивец при этом не забывал стрелять глазами на тяжело вздымающуюся полную грудь испанки.

Трейси звонко засмеялась, развязано закинув ногу на ногу, и сложив руки на набитом животе. Ральф утробно хрюкал в усы, остальные ржали как кони, и я в том числе. Саша прилагала титанические усилия, чтобы не присоединиться к нам.

- Ну чего вы смеётесь, я же серьёзно говорю! – надулась Веласкес, обхватив себя за плечи. – Я ничего смешного не вижу, понятно вам? Саша, ну скажи ты им! Или ты тоже против меня?

Зверева заботливо погладила подружку по черноволосой головке, приговаривая нарочито ласковым голоском:

- Не переживай, милая. Они просто не понимают всех нюансов твоей утончённой возвышенной натуры. Я тоже без приличного унитаза глаз сомкнуть не смогу!

- А-а-а! Ты задница бессердечная, а не подруга!

Короче, мои ребята держались на ура, молодцом. Шутки-прибаутки повышают настроение и боевой дух. Оптимистично заряженному человеку любая проблема кажется легко решаемой и проходимой. Вот только, что это я заладил, как попугай - «мои ребята, мои друзья»? Я что, добровольно выбрал себе ярмо няньки, записался в волонтёры, воспитатели? Я их всех знаю меньше суток и не Бог весть как, а всё туда же! Уже непроизвольно забочусь о них. Волноваться начал. Записался в этакие лидеры-наставники, придурок. Что меня заставляет идти впереди, решать все трудные вопросы, отстаивать их интересы? Я знал, что без колебаний заступлюсь за любого из этих подростков, и никого из них не оставлю в беде... И ничего не мог с этим поделать. Что двигало мной? Что проснулось во мне? Порядочность, чувство справедливости, отцовский инстинкт? А, может, такое порядком подзабытое в современном мире понятие, как честь? Я толком не могу сказать. Просто так вот всё получается. Ну не могу я почему-то на них наплевать. Неправильно это, не по-человечески, не по-мужски, что ли. По-другому я не мог и точка. Хватит об этом.

Пока мы трепались по пустякам, произошла одна, во многом определившая дальнейший ход развитий, вещь. Несколько бедолаг, в том числе и мы, умудрились остаться без комнат. Все заветные ключики были влёт расхвачены более шустрыми и предприимчивыми личностями. И когда мы подошли к барной стойке, нашему взору предстала голая доска с оголёнными вбитыми гвоздиками. Хозяин виновато потупил глаза. Мол, извините, кто не успел, тот опоздал. Что ж, обидно, конечно, но сами виноваты, в большой семье не щёлкают хлебалом. Однако, как дальше быть? Завалиться всем вповалку на полу под ногами у подвыпивших посетителей трактира как-то не улыбалось. Равно как и прозябать на улице под забором. С нами были девушки, в конце то концов!

В числе невезучих оказались, помимо нашего разношёрстного бандформирования, привлекательная рыжая девушка в очках, несколько растерянно кусавшая красивые губы, старикан-алкоголик, периодически подмигивающий мне, как старому приятелю (сообразить на двоих предлагает, что ли? так я вроде не похож на рядового из контингента бухариков), гориллоподобный здоровяк, с видом нобелевского лауреата двигающий бровями, смахивающая на шлюшку Барби-блондинка, и.... Потенциальный дворянин и стопроцентный гомосек, которого только и не хватало всем для полного счастья. Этот типчик постоянно жеманно улыбался и потирал холеные пальцы, отягощённые явно женскими перстнями. Меня он жутко нервировал. Мерзкий тип. С удовольствием дал бы ему в подведённый тушью глаз. Как это ещё местные на него внимания не обратили? Глядишь, и захотели бы прочесть ему лекцию о вреде пагубного образа жизни.

И что же нам, теперь бомжевать всем вместе, что ли? Охренеть можно, братцы-кролики! Мы стояли, не в силах даже предположить, куда можно податься. Весьма сомнительно, что поблизости окажутся гостеприимные души, согласные приютить нас на пару деньков. Нас выручил всё тот же трактирщик. Кстати, звали рыжего здоровяка Ричард Бонем. Вон оно оказывается, что за король-то. Растянув харю в довольной щенячьей ухмылке, он доверительно сообщил, что уладил все наши трудности и нашёл нам кров над головой и матрас под бок.

- Я позвонил мистеру Стокману, всё рассказал, и попросил помочь. Это ж не дело, чтобы гости у нас беспризорничали! Мистер Стокман всё понял с полуслова, и сказал, что ни в чём вам не откажет. Он с радостью готов принять всех, кому не хватило мест, и разместить у себя.

-Э-э-э... Прошу прощения, но этот Стокман, он кто? – я в упор уставился на трактирщика. – Что ещё за доброжелатель? Местный меценат? Директор пансиона? Выживший из ума старый простофиля?

- Мистер Стокман – владелец Стилхолла! – гордо ответил Бонем. В его устах это звучало, как провозглашение титула английской королевы, ей богу. Что это ещё за птица такая, и с какого перепугу он хочет протянуть нам руку помощи? В обмен на наполнение этой самой руки чем-то более весомым, чем волшебное слово «спасибо»? Всё может быть, по крайней мере, это многое объяснило бы. Да, собственно и деваться нам было особо некуда.

- Он скоро будет здесь и всех вас заберёт к себе. У мистера Стокмана микроавтобус, путь-то до Стилхолла неблизкий, несколько миль точно будет.

После таких слов оставалось прослезиться и поставить в местной церквушке свечку за здравие этого золотого человека. Но меня почему-то последние несколько минут настырно свербила какая-то навязчивая, прилипчивая мысль, не дающая мне покоя. Что-то я упустил из виду. И достаточно важное....

- Слушайте, мистер Бонем, вы так и не дорассказали мне про это вашу уличную предсказательницу, - внезапно озарило меня. – Как там её, вы говорите, зовут?..

Трактирщик почему-то перестал улыбаться и разом посмурнел. Он отвёл глаза в сторону и, стараясь выглядеть невинной овечкой, беспечно так отрапортовал:

- Элис. Элис Блэр по прозвищу Чокнутая Баньши.

У меня на затылке зашевелились волосы, а ладони заиндевели. Я с треском сжал челюсти. Баньши, значит, ну-ну. В кельтской мифологии баньши называют злобного духа женского пола, своим заунывным пением предрекающего смерть. Тот, кого баньши отмечала своим вниманием, обязательно умирал. Они не имели свойства ошибаться. Я почувствовал, что ещё немного, и я поверю во всё, что угодно. Мне стало жутко. Тревожно. Страшно. Элис Блэр недвусмысленно дала понять, что я - не жилец. Баньши не ошибаются.

ГЛАВА 5

Не спешите - места хватит всем!

Не бегите - места хватит всем!

Не кричите - места хватит всем!

Мастер «Места хватит всем»

Дождь прекратился, оставив после себя сырость, слякоть и собачий холод, заставляющий втягивать голову в плечи, а руки в карманы. Ночной чернильный небосвод озарился сиянием тусклых серебристых звёзд, сверкающих точно шляпки гвоздей, вбитых в небесную твердь. Тучи растворились бесследно, как будто их никогда и не было. Мерцающая горбушка полумесяца поглядывал на землю бездушно и свысока. Лёгкий ветерок ничем не напоминал о том яростном шторме, что бушевал по округе ещё несколько часов назад. Мы тряслись в стареньком микроавтобусе « Фольксваген», собранном, судя по всему, во времена Третьего Рейха, направляясь прямым ходом в «старый добрый гостеприимный» Стиллхолл. Баранку крутил бойкий молодой парень совершенно раздолбайского типа, с хитрой мордой и невинно-честными глазами записного прохвоста. Откликался он на имя Дон Рейнолдс и подвязывался у достопочтенного мистера Бенджамена Стокмана мастером на все руки, выполняя обязанности и водителя, и носильщика, и гида. Сам же Стокман сидел на переднем кресле рядом с ним и периодически разряжался высокопарными речами, сияя как начищенный самовар. Его, похоже, всё происходящее радовало, как наступление Рождества. Физиономия, во всяком случае, у Стокмана была восторженная до безобразия. Интересно, почему? И что это за Стиллхолл такой? Что это за место, куда мы направляемся этим затянувшимся поздним осенним вечером?