Страница 30 из 33
— Пройдем, товарищ командир. Чистая работа будет, — уверял Мехти.
С собой они взяли мину весом килограммов в пять. Это была не совсем обычная мина: взрывчатое вещество представляло собой густую, как тесто, массу желто-зеленоватого цвета. Партизаны называли эту мину «слоеным пирогом». Отправляясь на задание, Мехти, как всегда, шутил:
— Эх, довольны будут немцы!
— Как знать, — возражал Мирдамат.
— Еще бы, пирог несем. Угощать будем.
— Смотри, с таких гостей могут башку снять, — предостерегал Мирдамат.
По характеру они были полной противоположностью друг другу. Мехти всегда, даже в тяжелую минуту, был веселым, мог шутить; Мирдамат, напротив, был строг, задумчив и нередко остерегал своего товарища от ненужного лихачества.
Под вечер они покинули лагерь, расположенный на вершине горы. Мехти нес брезентовую сумку, в ней лежала обернутая полотенцем мина. Шли полем, держась подальше от шоссейной дороги, так как опасались встреч с патрулями. Словом, через час-другой уже были на месте явки — в доме подпольщика. Здесь должны были переночевать. Но спать пришлось мало. Тревожила предстоящая вылазка. К тому же чистили до блеска обувь, гладили куртки, брились.
Утром дочь подпольщика повела разведчиков по городу, чтобы показать им здание столовой. Она шла поодаль, метрах в двадцати. Долго петляли переулками, пока наконец не подошли к серому четырехэтажному дому. Проводница, как и условились, оглянулась через левое плечо и пошла дальше.
Мехти и Мирдамат прошли через ворота. Постояли у подъезда под аркой.
— Сходи наверх, посмотри, — шепнул Мехти.
Мирдамат поднялся. В зале было полно офицеров: одни, стоя у кассы, выбивали чеки, другие прихорашивались перед зеркалами, третьи уже сидели за столами. Сойдя вниз, Мирдамат разглядел вход со двора и тотчас позвал Мехти.
Они зашли под лестничную клетку: в одно мгновение зарядили мину, вставили два запала. На конце каждого запала — стеклянные ампулы, они наполнены химическим составом и обтянуты тонкой медной пластинкой. Мехти и Мирдамат надавили зубами на ампулы, ощутив, как хрустнуло под медной оболочкой стекло. Теперь химический состав начал разъедать проволоку. Только одна эта тончайшая проволочка удерживала пружину бойка. Стоит ей лопнуть, как произойдет взрыв. Мина тридцатиминутная. Часы уже отсчитывают секунду за секундой, а мина пока в их руках. С ней надо взбежать наверх, выбрать момент, чтобы ее удачно подложить. Медлить ни минуты нельзя. «Спокойнее, торопливость вредна», — сами себя убеждают разведчики.
Через парадный подъезд они заходят наверх. У входа в зал увидели капитана. Зная привычки немцев, Мирдамат моментально подбежал к нему, отдал честь взмахом руки и поспешно открыл ему дверь:
— Прошу, господин гауптман!
Офицер поглядел на него, заулыбался.
— О, гут! — польщенный вежливостью солдата, ответил он.
С минуту Мехти и Мирдамат постояли у двери, ища глазами свободные места. Столы не все были заняты, но их неожиданно позвал к себе капитан, которого они только что повстречали у двери. Видно, офицеру хотелось о чем-то поговорить. Однако Мирдамат опередил его, изысканно вежливо попросив:
— Господин гауптман, будьте добры… Можно нам эти два стула занять?
Тот снова улыбнулся, кивнул головой.
Тем временем Мехти положил на сиденье сумку и пододвинул стул вплотную к столу. Оба они прошли к кассе. Деньги, конечно, не придется платить, но и так сразу покидать столовую опасно. Могут заметить что-то неладное в их поведении. К тому же офицер, что сидел за их столом, мог ради любопытства осмотреть сумку. Значит, надо обождать… Сердце гулко отстукивает секунды, минуты… Мучительно преодолевая волнение, они стояли и, казалось, не чувствовали под ногами пола. «А вдруг раньше срока рванет?» — не выходила из головы страшная мысль.
Медленно и тяжело, будто ноги были налиты свинцом, сделал шаг к двери Мехти. Еще шаг, другой, третий.
Следом за ним шел Мирдамат. Вот они уже за дверью, спускаются по лестнице.
Еще немного — и они на просторе. Как легко дышится, и воздух, кажется, посвежел, и деревья приветливо машут зелеными ветвями. Мирдамат вытер испарину на лбу, а Мехти смотрит на него и смеется:
— Давай постоим вон там, на пригорке… Увидим представление…
— Не сметь! Город будут оцеплять, — шепнул ему Мирдамат.
Они поспешно вышли за город. Скрылись в зарослях леса, остановились, ощущая нервное возбуждение. Мехти вынул из кармана часы. Судя по времени, прошло двадцать пять минут. А стрелка медленно идет. Минута, две, три… Пора! Но что такое? Почему нет взрыва? Они переглядываются, в глазах недоумение, тревога.
Но вот раздается глухой взрыв. Белым туманом поднялась вверх пыль и поплыла, застилая город.
В партизанском лагере долго ждали, когда Мехти и Мирдамат вернутся. Командир уже знал, что в немецкой столовой произошел взрыв, убито сорок и ранено более ста фашистов.
— Ну спасибо вам, другови. Здорово вы их угостили! — похвалил командир.
— Так точно, товарищ командир, — озорно сверкнул черными глазами Мехти. — «Слоеный пирог» превзошел все ожидания!
Слава о Мехти Гусейне-заде шла по всей партизанской зоне Словении. Братья по оружию — югославские партизаны — радовались за него, а врагам он мерещился чуть ли не под каждой скалой. «Черная кошка» — так называли фашисты партизана.
А когда Мехти участил вылазки, стал чуть ли не каждодневно минировать проезжие дороги, забираться в штабы, уводить из-под носа врага автомашины и мотоциклы, фашисты всполошились пуще прежнего. Среди них пошел слух, будто здесь сброшен парашютный десант. Больше всего враги охотились за главным зачинщиком диверсий, хотя и не знали Мехти по имени. Немецкое командование обещало большую награду тому, кто поймает его. Но по-прежнему он был неуловим.
Однажды, уже под конец войны, в ноябре 1944 года, Мехти после очередного задания возвращался в партизанский лагерь. Шел он по Випавской долине. Дорога вела в горы, покрытые белым пушистым снегом. До гор было еще далеко, а Мехти устал, его мучил голод, ведь он уже больше суток не ел. Почему бы не зайти в деревню, что лежит на пути? Деревня с очень знакомым названием — Витовля, в ней Мехти не раз бывал.
Спустя некоторое время он уже сидел в доме, где бывал и раньше. Крестьянин-словенец, суровый на вид, но очень добрый, поддерживал тайную связь с партизанами и каждого из них встречал радушно. Теперь он потчевал Мехти, предлагая брынзу, зажаренную на вертеле баранину, стакан душистого вина. Словенец верил, что с войной скоро будет покончено, и теперь его больше всего занимал вопрос, какую кару придумать для гитлеровских преступников: повесить на осине, сослать на дикий остров или посадить в клетки и возить по всему миру.
— Весь мир растревожили, окаянные швабы! Я бы им придумал наказание! — потрясая кулаком, гневался хозяин.
— Не беспокойся, папаша. Народы их осудят, — отвечал Мехти.
В это время на улице затрещали мотоциклы. Они появились неожиданно и окружили дом. Хозяин выскочил в сенцы, закрыл на засов дверь и, вбежав в комнату, засуетился, стремясь спрятать Мехти. Но было поздно. Фашисты начали стучать прикладами, ломиться в дверь, в окна. У Мехти были две гранаты-лимонки и пятнадцатизарядный пистолет. Ему ничего не оставалось как вступить в бой. Прижавшись к стене, он стрелял из окна. Не в силах его одолеть, немцы начали прошивать всю комнату пулями. Хозяин был ранен.
Мехти бросился в сенцы, укрываясь от пуль за глухими каменными стенами. Фашисты стали ломиться в дом. От сильных ударов дверь пошатнулась, рухнула. И все затихло. Мехти прижался к стене. Врагам показалось, что в доме все перебиты, и они хлынули через поваленную дверь. Но в это время Мехти бросил в самую гущу врагов одну гранату, другую…
Послышались крики раненых. Помещение наполнилось едким дымом Пользуясь суматохой, Мехти выпрыгнул через заднее окно и бросился бежать. Уцелевшие фашисты заметили его, стали преследовать на мотоциклах. Мехти умел бегать, как горная серна, но враги скоро окружили его, намереваясь взять живым.