Орден

— Что это? — вопрос был риторическим. Бурцев достаточно хорошо знал цвет крови.

— Когда меня оставили наедине с раненой, — лекарь часто и виновато заморгал, — чернил у нас не оказалось. Зато у меня нашелся пергамент и палочка для смешивания целебных порошков. Девушка писала ею. И… и своей кровью.

— Я бы не позволил, — торопливо добавил старик, увидев, как сжались вдруг кулаки собеседника, — но она сказала, это очень важно.

Бурцев кивнул. Это действительно было важно. Вообще-то в Средние века не каждый дворянин мог похвастаться грамотностью. Но, видимо, предки Василия Бурцева, чью генную память пробудило в нем путешествие в прошлое, были достаточно образованными. И — спасибо праотцам — их далекий потомок — оруженосец-неудачник, который сейчас даже не мог претендовать на рыцарский титул, хоть и не без труда, но все же разобрал кровавый почерк княжны.

«Мой добрый Вацлав, — писала Аделаида. — Казимир добился своего, и я нынче нахожусь в его власти. Князь намеревается отправиться из Вроцлава в Легницу по Сродовской дороге. Возможно, уже там, в Легнице, будет сыграна свадьба. Я молю Бога и тебя…» Больше ничего. Текст обрывался, будто дописать тайное послание дочери Лешко Белого помешали. Но больше ведь ничего и не требовалось. Ясно самое главное: княжна в беде и взывает о помощи. Не к благородному Освальду, гостеприимство и покровительство которого слишком смахивало на плен. Не к кичливому воеводе Бенедикту — верному слуге Генриха Силезского, который, как и Казимир, водит дружбу с тевтонами. А к нему, безвестному кмету Вацлаву, чьей помощью Аделаида однажды уже воспользовалась. И кажется, ничуть не жалела об этом. Что ж, княжна, ты снова обратилась по адресу… Карманов на доспехах не было, а потому Бурцев после недолгого раздумья сунул пергамент лекаря в омоновский берц. Место хоть и не самое лучшее для послания от дамы сердца, но зато надежное. Особенно если покрепче затянуть шнуровку.

— Девушка дала мне пару гривен за услугу и пообещала, что если я найду человека, которому предназначено послание, он тоже проявит щедрость. Я ведь, выполняя это поручение, рискую навлечь на себя гнев Казимира Куявского, — врачеватель Бенедикта искательно заглянул в глаза Бурцеву.

Пару гривен? Ну, старый прохвост! Ну, враль! Наверняка ведь Аделаида вручила ему весь свой поясной кошель. Однако и эта плата — ничто за переданное письмо.

Янек не отказал Бурцеву в любезности. Ни о чем не расспрашивая, краковский дружинник ссудил несколько польских гривен. Когда деньги перекочевали в один из многочисленных мешочков лекаря и тот, довольный, отправился к покоям Освальда, Бурцев решительно объявил:

— К Легнице поедем по Сродовской дороге.

— Та-та-ры! — вдруг донеслось с ближайшей башни.

Штурм?! Эх, до чего же не вовремя!

— Та-та-ры у-хо-дят! — радостно кричали со стен защитники вроцлавской цитадели.

Бурцев метнулся наверх — к бойницам…

Они действительно уходили! По неизвестной причине кочевники покидали захваченный город и откатывались за холмы. Под отдаленный грохот барабанов молчаливые отряды всадников спешно рысили мимо горящих домов, мимо распахнутых ворот, мимо осадного тына… Двигались налегке. Никто не вез с собой награбленного добра. Все это похоже на бегство, но никак не могло быть бегством. Почти победители не бегут от почти побежденных. А потому куда больше происходящее смахивало на чудо.

— Господь услышал наши молитвы! — взволнованно гудели вроцлавцы у бойниц. — Господь отвел от нас, грешных, гнев свой и карающую длань! Язычники Измайлова племени возвращаются обратно в адовы бездны!

Мнение воеводы Бенедикта оказался менее оптимистичным.

— Просто поняли, что без пороков нас быстро не взять, — объяснял он кому-то из подчиненных. — А татарам нужно продвигаться дальше — в глубь Силезии, чтобы сразиться с Генрихом Благочестивым, пока князь не собрал большую рать. Потому и уходят язычники без штурма. Но еще могут вернуться. Очень даже могут.

Для Бурцева, впрочем, это уже не имело никакого значения. Главное, что осада с города снята и есть возможность немедленно — не тратя время на поиски тайных подземных ходов — отправляться в погоню за Казимиром!

Препятствий небольшому отряду краковских дружинников, пожелавших срочно покинуть цитадель, вроцлавцы чинить не стали.

Тяжелые ворота отворились, через ров были переброшены новые мостки. Подкованные копыта отдохнувших лошадей глухо застучали по дереву, а затем — звонко и весело — по вымощенной камнем рыночной площади.

Десяток краковских воинов во главе с Бурцевым выехали из Вроцлава, едва только арьергард кочевников скрылся за холмами. Небольшая дружина свернула в сторону и сразу перешла на рысь. А за осадным частоколом помчалась галопом. Верховых животных можно было не жалеть: каждый всадник скакал одвуконь. Бурцев и краковцы не постеснялись прихватить с собой лошадей Освальда, Збыслава, стрелков дядьки Адама и убитых в стычке с татарами партизан. Бенедикту Янек объяснил, что в путь они отправляются по чрезвычайно важному и срочному распоряжению Освальда, и потому пан рыцарь позволил забрать всех коней.

Им удалось избежать неприятных встреч с татаро-монгольскими сторожевыми отрядами и опередить более многочисленную, а следовательно, менее мобильную рать кочевников. Вновь весьма кстати пришелся опыт Янека, который в прошлом сопровождал малопольских послов в Силезии и знал Сродовскую дорогу к Легнице.

… Урода шарахнулась в сторону, когда за спиной на фоне просветлевшего утреннего неба еще клубился далекий дымок вроцлавских пепелищ. Испугало лошадь неподвижное тело на обочине, которое Васил принял поначалу за причудливую корягу. Но у коряг нет рук, а тут… Скрюченные пальцы мертвеца слов тянулись с земли к проезжавшим мимо всадника Отвратительное зрелище!

Бурцев натянул поводья. Остальные дружинни: тоже попридержали коней. Покойник был прикрыт грязным овчинным тулупом, видимо, ему же и принадлежавшим при жизни. Янек, соскочив с коня, кончиком меча сдернул овчинку с трупа. Ветер шевельнул копну рыжих перепачканных кровью волос. Яцек!

Вот, значит, как расплатился Казимир за доставленную на блюдечке с голубой каемочкой Аделаиду. Вот какова обещанная награда. Что ж, этого следовало ожидать. Оставлять в живых малопольского беженца, который видел, как везли под венец до Лешко Белого куявскому князю, несподручно. Слух о насильственном венчании могут иметь негативные последствия. Конечно, Казимир предпочел избавиться от нежелательного свидетеля и потенциального источника таких слухов.

— Куявцы, в самом деле, едут по Сродовской дороге, — заметил Яцек.

— Тогда по коням! Живо!

И вновь несчастная Урода дернула задом от обрушившейся на круп хлесткой плети.

Глава 41

Нагнать князя Казимира удалось лишь после нескольких смен лошадей. Врага они заметили из небольшой рощицы, через которую вела утоптанная к пытами широкая дорога.

Вереница конных фигурок, растянувшихся вдоль тракта, выделялась пестрыми одеждами и яркими гербами на серо-зеленом фоне ранней весны. Двигались всадники медленно и устало, а направлялись, судя по всему, к видневшимся вдали стенам и башням небольшого городка.

— Сродо, — озабоченно проговорил Янек.

— Что?

— Это сродовская крепость. На полпути от Легницы. Если куявцы въедут туда или к ним навстречу по спешит подмога, нам лучше повернуть коней. Повернуть?!

В центре куявского отряда Бурцев углядел единственную невооруженную фигуру. Женскую… Аделаида! Слава богу, хоть везли ее не поперек лошадиного крупа, а в седле. Правда, руки дочери Лешко Белого были связаны. И связаны основательно — куда там стальным браслетам спецсредства «нежность»! Запястья обмотаны так, что княжна лишь кончиками пальцев могла держаться за повод лошади. Да и могла ли? Вряд ли из-за тугих пут она вообще ощущает повод затекшими руками. Если б не уроки верховой езды опекуна-воевода, Аделаида давно вывалилась бы из седла.