Страница 21 из 111
Осборн развалился в резном кресле, и оно протестующе хрустнуло под его весом.
— Ты и впрямь решил, что я намерен бессмысленно проводить время на этой помойке? Как думаешь, почему Иоанн отдал мне Гастмир? Уж точно не для развлечения. Он знает, что половина здешних баронов замышляют мятеж, и хочет отдать эти земли в руки верных людей, которым может доверять, и достаточно сильных, чтобы задушить малейшее недовольство.
Рауль до сих пор не понимал, к чему ведёт этот разговор. Скрывая смущение, он поднялся, долил в кубок вина из бутыли на краю стола и оглянулся в сторону окна на Хью, угрюмо глядевшего на усиливающийся дождь. Хотя Хью стоял к Раулю спиной, по сгорбленным плечам было ясно, что он в отвратительном настроении. День без псовой или соколиной охоты Хью считал потерянным. Рауль знал обоих братьев не так уж давно, но провёл рядом с Хью достаточно времени и понимал — бодрствует тот или спит, в голове у него только охота.
Осборн нахмурился.
— Иоанн отдал мне это поместье потому, что я один из немногих, кому он доверяет. Но вот в чём вопрос, Рауль, чего хотел добиться Иоанн, посылая сюда тебя?
Рауль вздрогнул. Вот оно что. Осборн далеко не глуп и очень давно состоит на службе у короля, а потому знает — если король присылает к тебе одного из своих придворных, так не для того, чтобы поучить застольному этикету. Врать Осборну не стоило. Не то чтобы Рауль не умел притворяться — в королевские фавориты не прорвёшься, не научившись кое-каким полезным навыкам. Но, должно быть, Осборн уже почти угадал правду, а Раулю нельзя его отталкивать, заставляя думать, что с ним обошлись как с дураком.
Рауль прошёл вдоль длинного стола и опустился на скамью напротив Осборна.
— Вам известно, что после провозглашения интердикта Папа не скрывает того, что оказывает поддержку Филиппу Французскому против Иоанна?
— Папа не имел никакого права навязывать своего кардинала английской церкви! — рявкнул Осборн. — А теперь он строит заговор вместе с врагами Англии.
— Да, да, — Рауль взмахнул длинной изящной ладонью. — Но Папа утверждает, что Иоанн — вассал Филиппа, а Иоанн вёл войну против Филиппа в Аквитании.
— Аквитания принадлежит Иоанну, это земля его матери. Мы сражались, чтобы вернуть украденное у Англии, — Осборн наклонился вперёд, пристально глядя на Рауля.
Но Раулю случалось встречаться со вспышками гнева посильнее, чем у Осборна.
— Никто не сомневается в вашей преданности, милорд, — спокойно ответил он. — Но каждый день Иоанну докладывают, что Англия кишит шпионами Филиппа, доносящими, где и как ему лучше вести свою армию. Недавно Иоанн узнал, что Филипп намерен заслать провокаторов и подбить народ драться вместе с ним, когда он высадится, а также и посланников, которые попытаются убедить мятежных английских баронов выступить на стороне французов.
— Неужто после всего, что я сделал для него в Аквитании, Иоанн думает, что я примкну к французам? — взорвался Осборн. Он вскочил с кресла и заходил взад-вперёд по комнате. — Это мои умение и опыт помогли ему захватить замок Монтобан. Это я приказал перебить повстанцев прежде, чем им удалось присоединиться к людям Филиппа.
— Я могу в этом поклясться, — оборачиваясь от окна сказал Хью, который наконец-то отвлёкся от дождя. — Я служил вместе с братом и могу уверить — после нас в живых не осталось ни одного мятежника. Мы выкурили даже тех, кто укрылся в монастыре, а после и сам монастырь сожгли дотла, в назидание всем в Аквитании. Пусть знают, что случается с теми, кто смеет восставать против лорда. Мой брат сам отдавал приказы, научил подданных Иоанна подчиняться своему королю. Нет более преданного Иоанну человека, чем Осборн.
— Именно поэтому Иоанн и отдал в его руки это поместье, — ответил Рауль, стараясь, чтобы в голосе не слышалось раздражение. Хью восхвалял брата чаще, чем деревенская девчонка своего кавалера. С другой стороны, в голове Хью нет ни единой мысли, не внушённой Осборном.
Рауль снова повернулся к Осборну.
— За эту часть Англии он боится больше всего. Морской путь из Франции в Норфолк длиннее и опаснее, чем через южные порты, и поэтому большинство советников Иоанна считают, что Филипп попытается высадиться именно на юге. Однако некоторые полагают, что шпионы прибывают не через южные порты — они слишком хорошо охраняются. В здешних местах любой высадившийся может моментально исчезнуть в болотном тумане, но им необходим тут свой человек. Ни один чужак не сможет пройти через болота в одиночку, и кто-то должен помочь им встретиться с нужными людьми... — Рауль поколебался, но решил, что можно рассказать. — Иоанн считает, что в здешних местах есть предатель, может, даже в этом самом поместье. Он послал меня избавиться от него.
Хью яростно взмахнул рукой, опрокинув кубок Рауля на шёлковый ковёр. Он даже не глянул на растекающуюся лужу красного вина.
— Этот мерин! Я так и знал. Никогда не доверял ему. Рафаэль — чужак, он наверняка на стороне врагов Англии. Чего ещё ждать от мужчины, который на самом деле и не мужчина вовсе, кроме подлого предательства? Ты должен немедленно выгнать его, брат.
Рауль покачал головой.
— Нет, если это он, нужно держать его поблизости, пока не получим доказательств. Рано или поздно они себя выдадут, а уж тогда — пусть Бог смилостивится над их душами, поскольку Иоанн не проявит милости к их жалким телам.
Но только Бог знает, когда это случится, с горечью подумал Рауль — поскольку, хотя он заверил Иоанна, что обнаружит предателя, о том, как это сделать, он имел не больше понятия, чем как испечь пирог или постирать рубаху. До сих пор он ровным счётом ничего не обнаружил. Даже если предатель — мастер Рафаэль, как, скажите на милость, действовать, чтобы заставить его — или кого-то другого — выдать себя? Вряд ли можно подойти к нему и спросить прямо. У Рауля оставалась одна надежда — теперь, когда Осборн всё знает, он сделает эту работу за него... ну и, конечно, предоставит Раулю возможность приписать заслугу себе.
День полнолуния, май 1211 года
Простушка, выпившая бобовую настойку, станет красавицей. Бородавки следует потереть бобовой шелухой, а потом закопать ее. Когда шелуха сгниет, бородавки исчезнут.
Но от запаха бобовых цветов возникают дурные сны, и если кто заснет на бобовом поле, то будет страдать от кошмарных видений и сойдет с ума. А если один боб в стручке окажется белым, то в семье, посеявшей эти бобы, кто-то умрет.
Бобы едят на похоронах, чтобы призраки не проникли в мир живых. А сушеными стручками стучат, чтобы отогнать злых духов.
В древние времена, когда приносили человеческие жертвы, тянули жребий, и того, кто вытянет черный боб из горшка с белыми, обрекали на смерть. Так задумайтесь: своей ли рукой он выбирал смерть или его пальцы тянулись к ней, потому что им приказывали свыше?
Травник Мандрагоры
Рождение и смерть
— Нет, нет, убери. Я его не возьму. — Элена отвернулась от протянутого Гитой свёртка и пристально смотрела на шершавую плетёную стену.
— Господи, ребёнок-то не там, — усмехнулась Гита. — У тебя мальчик, красивый и здоровый, как я и говорила. Он, конечно, тощенький, дети зелёного тумана всегда такие, но на твоём молоке живо растолстеет, особенно если будешь есть хорошее свежее мясо.
Джоан, свекровь Элены, пренебрежительно фыркнула.
— Всем известно, май — неудачный месяц для рождения. Моя мать всегда говорила, что майского младенца не откормишь — слишком они болезненные. Если бы Атен меня слушался...
— Тише! Не говори такого бедной девочке, — проворчала Марион, но по обеспокоенному выражению её лица Элена понимала, что та согласна с каждым словом.
Крошечный домик свекрови наполнился людьми. Мать Элены, Джоан, Марион, Гита и две кудахчущие соседки — все столпились в единственной комнате вокруг лежащей Элены. Она снова чувствовала себя маленькой девочкой, потерявшейся в толпе на ярмарочной площади среди чужих ног и колёс.