Трое для одного

Зато можно было жаться бок о бок, прячась и пряча от ледяных порывов, и кормить друг друга ещё горячей пиццей из рук.

- И о чём ты поговорить хотел?

Морган поймал её взгляд, серьёзный и одновременно открытый до предела - и решился.

- Кэндл… Ты как относишься к чудесам?

- В летающие тарелки не верю, - хмыкнула она и тут же нахмурилась. - Хотя если сейчас ты скажешь мне, что твои родители - инопланетяне, наверно, задумаюсь. А что?

- Да так… - выдохнул Морган, не зная, с чего начать. Язык жгло - перца в пепперони и в томатный соус положили немерено. - Помнишь, ты мне план распечатывала?

- То старьё, за которое ты мне должен всего себя и коньки в придачу? Ещё бы, - кивнула она невозмутимо и облизнула припухшие губы. - И что с ним?

- Сложно объяснить, - опустил ресницы Морган. - Легче показать.

Обтерев пальцы салфеткой, он вытащил из внутреннего кармана изрядно потёртый уже план. Ветер рванул его из рук, и часы над сердцем зачастили.

- И? - Кэндл уткнулась в схему. - Что я должна увидеть?

- Ты сначала представь, что у нас вокруг в реальности. - Морган сам не был уверен в том, что говорит, но часы продолжали заходиться в предвкушении, ветер вгрызался в пальцы с исступлённой яростью. - Если спуститься с моста и пойти направо, что увидишь?

- Хм… - Она не стала смеяться, а действительно задумалась, прикрыв глаза. Стала видна зеленоватая полоска подводки над линией ресниц. - Сначала центр. Затем кольцо, от него можно поехать или вверх по холму, или вниз, к парку…

И Морган понял, как показать.

- У парка есть пруд?

- Какой пруд, шутишь? - возмутилась Кэндл. - Нет и не было никогда. Я там гоняла городских монстров, ещё когда ты пешком под стол ходил.

Он подумал, что настоящих монстров ей пока не встречалось - и это к лучшему.

- А на плане пруд есть. Хм… прогуляемся?

- Ты сумасшедший, - заявила Кэндл. И хмыкнула: - Почему нет?

Памятуя о прошлой встрече у реки, оставлять “шерли” на другом берегу Морган не отважился. До парка они доехали по безлюдным дорогам за несколько минут, там приткнули машину на стоянке и, вглядываясь в схему, попытались повторить маршрут Фонарщика. Точнее, попытался Морган, ощущая, как в горле перекатывается иллюзорный ком.

Сейчас, в ярком дневном свете существование другого города казалось немыслимым.

- Там ничего не может быть, - бормотала Кэндл под нос, - ничего не может быть, ничего…

А Морган шёл уже на чистых, диких инстинктах, одной рукой сжимая её запястье, а другой - стискивая часы сквозь куртку. Сердце билось часто и размеренно, в унисон с движением стрелок.

В самый последний момент, когда показалась впереди череда однотипных домов из красного кирпича, парковая аллея вдруг изогнулась, нырнула за густой кустарник в опушке из инея - и обвилась вокруг пруда, ровного, как зеркало.

На поверхности дремали водяные лилии, белые и розовые, и безжалостное декабрьское солнце высвечивало каждый восково-плотный лепесток, каждый изъян и сверкающую каплю влаги.

Пахло цветами и летом.

Кэндл застыла, как вкопанная. Она разомкнула губы, беззвучно выдохнула что-то - может, “невероятно” или “так не бывает”. А затем произнесла:

- Ты был прав. А ты знал, ну, насчёт всего этого, когда просил распечатать план?

Голос у неё был хриплый, и вряд ли от ветра и холода.

- Да, - признался Морган ровно. Сейчас он чувствовал спокойствие и лёгкость, словно только что победил в смертельно опасной игре. - Таких мест у нас в городе много. И сюда нельзя приходить в темноте, потому что тут обитает нечто вроде… вроде теней. Или крыс. Они пожирают… ну, наверное, всё. Меня сожрать пытались, по крайней мере. И спастись или убежать от них нельзя.

- И почему ты до сих пор тогда жив? - спросила она тихо.

Кувшинки медленно вращались против часовой стрелки - так, что человек едва ли смог бы заметить это движение, если бы не следил специально.

- Меня спасло чудо, - мягко ответил Морган, и из памяти плеснуло раскалённым золотом чужого взгляда. - Тебя оно вряд ли спасёт, с его-то сложным характером… Пойдём отсюда, хорошо? Я расскажу тебе остальное. У меня такое чувство, что эти места и отнятые земли как-то связаны, но я не могу понять, как именно.

- Отнятые земли? - задумчиво переспросила она с той нехорошей интонацией, которая появлялась аккурат накануне трудных судебных процессов.

- Миссис Паддлз, супруги Гриди…

- А. Да, точно.

Они вернулись в машину и в полной тишине доели уже остывшую пиццу. Кэндл глотнула виски из фляги, разом став ещё более сосредоточенной и рассеянной одновременно, точно погружённой в транс.

- Поехали к Часовой площади. А потом ко мне.

Это прозвучало так неожиданно, что Морган поначалу решил - он ослышался.

- Что?

- Оттуда ведь всё началось. Черти-сковородки… - длинно выдохнула Кэндл, прикрыв глаза. - А насчёт “ко мне” - я имела в виду мамин особняк. Её сегодня целый день не будет дома, а у меня есть ключи. И я знаю код её сейфа.

Морган плавно завёл машину и облокотился на руль, глядя на парковую аллею. За поворотом ему чудился спокойный блеск недвижной воды.

- И что в сейфе?

- Документы, - усмехнулась Кэндл и сделала ещё глоток. - Не представляю, какие именно. Но что-то по “Новому миру”.

По пути к Часовой площади Морган свернул на заправку и купил новую карту Фореста. Кэндл тут же отобрала её и принялась азартно сличать с устаревшим планом, изредка отпуская комментарии, с каждой минутой - всё более растерянные и задумчивые. Выходило, что город за последние пятьдесят лет не вырос, как уверяли чиновники в мэрии, а съёжился. Пропало несколько прудов, остров посреди Мидтайна, без счёта улиц, три площади, с десяток мелких парков и скверов.

- …и за часовой башней тоже должен быть пустырь, и немаленький. По размеру - с футбольное поле. Но его и следа нет, как будто город просто сдвинулся по географическим координатам. А на старом плане - вот вам пустырь, пожалуйста…

- Что? - Морган не поверил своим ушам.

- Пустырь за часовой башней, - повторила Кэндл механически, заглядывая то в одну карту, то в другую. - Он тоже исчез. Да я и не помню там никакого пустыря, там всегда сразу начинался частный сектор, к которому сейчас примыкает розарий бедняжки Паддлз…

- Погоди. - Морган аккуратно загнал машину на стоянку у супермаркета, заглушил мотор и откинулся на сиденье, глядя сквозь лобовое стекло. Часовая площадь была ровной, как гладильная доска, и даже концертный зал с северной стороны напоминал старинный утюг. Редкие прохожие семенили вдоль домов, не рискуя выйти на открытое пространство и отдаться во власть северного ветра. Только двое мальчишек носились наперегонки с огромным золотистым ретривером, оскальзываясь на обледенелой брусчатке. - Ты сказала, что там нет никакого пустыря. Но он точно есть. Я помню.

Кэндл пожала плечами:

- Ну, если посчитать за пустырь полосу городских земель сразу за башней… Но она же узкая.

- Да нет же! - Морган сосредоточенно помассировал точки над бровями, где угнездилась противная сосущая боль. Воспоминания утекали, как песок сквозь воронку - смотри не смотри, а взглядом не удержишь. Но Морган пытался. - Там были… заросли ежевики, да. Как лабиринт. И огромные поляны в промежутках. А на полянах… кажется, сизая такая трава, высокая. По колено. То есть по колено десятилетнему ребёнку, - поправился он и крепко, до золотых пятен в глазах, зажмурился. Зыбкая картина медленно прояснялась; над колючими плетями ежевики, сплошь покрытыми белыми цветами, тенью воздвиглась башня, огромная, точно подпирающая небо. - Земля там была… мягкая и рыхлая, я помню. И тёплая какая-то. И в траве - полно вьюнов, знаешь, ветвистых таких, прочных, как леска. Они цвели постоянно, белыми и синими цветами. А под ежевикой тоже росли цветы… - Морган рефлекторно сжал кулаки, словно на коже вновь проступили все царапины, полученные в детстве. - Пахли они мёдом. А похожи были на лилии или на орхидеи. Бледно-золотистые… как же они назывались… как же назывались…