Тихая Война

В тот вечер состоялось официальное торжество по случаю успеха программы. Пилоты сгрудились в одной стороне и попивали воду и фруктовые соки, пока старшие по званию, ученые и техники рюмка за рюмкой опрокидывали в себя ром, текилу, пульке, говорили все громче и вели себя все оживленнее. Генерал Пейшоту произнес короткую речь, пожал руки пилотам, все это — пока его снимали на камеру; и испарился. Офицеры и научная команда поднимали бокалы за здоровье летчиков и друг друга, демонстрируя мастерство красноречия и витиеватость слога. Опустошенные сосуды они разбивали об пол. Когда одна из специалистов по скафандрам, поддавшись уговорам, принялась снимать с себя рубашку, пилоты покинули зал, решив, что вечеринка принимает жаркий оборот: на следующий день, как обычно, с 5:30 до 6:30 утра их ждал медицинский осмотр, затем час в спортзале, ежедневный брифинг за завтраком, а после — собственно работа.

В отрядах противовоздушной обороны все верили, что грядет очередная война с дальними. Эта так называемая мирная инициатива и шаги к примирению казались не чем иным, как пустой тратой времени — необходимо было подчинить дальних, пока те не направили в сторону Земли очередную комету или не изобрели какую–нибудь ненормальную постчеловеческую генетическую мутацию, которая сделала бы их непобедимыми. Война должна была начаться, и Кэш Бейкер, выросший на историях о героических подвигах предков, не мог дождаться, когда это произойдет. Пока же он с другими пилотами продолжал работать на J-2. Они выполняли одиночные и групповые полеты. Они летали над всеми видами лунных рельефов, отрабатывали перехваты на орбите Земли и на орбите Луны, тестировали машины в разных слоях атмосферы. Когда они не осуществляли полеты в режиме реального времени, то оттачивали специфические навыки на симуляторах, посещали семинары по модернизации своих летательных аппаратов, знакомились с последними находками в теории боя, а еще проходили бесконечные медосмотры, психологические освидетельствования и подгонки скафандров…

Однажды, примерно через шесть месяцев после первого полета Кэша, традиционный брифинг во время завтрака проводил не офицер разведки, а полковник, отвечающий за программу J-2. Без всяких преамбул он заявил, что прошлой ночью умер Максимилиан Пейшоту, муж президента и главнокомандующий войсками противовоздушной обороны Великой Бразилии, и что до похорон, которые состоятся спустя десять дней, все испытания и тренировочные полеты отменяются. Он также сообщил, что согласно инструкциям должен выбрать четырех человек, которые в конце церемонии будут пилотировать J-2 над собором в Бразилиа, дабы почтить память своего командира. Среди прочих он назвал имена Кэша Бейкера и Луиса Шуареса, после чего объявил, что через час пройдет специальная месса.

Позже Луис сказал Кэшу, что в тот момент изменилось всё.

— Максимилиан Пейшоту был не просто нашим главнокомандующим. Он возглавлял Комитет Примирения, поддерживал инициативу прекращения конфликта с дальними. Тридцать лет назад он создал первые посольства во Внешней системе и с тех пор систематически устанавливал торговые связи. Ну и уж конечно он пользовался расположением президента. Теперь, когда он мертв, влиятельность его друзей поуменьшится.

— И что дальше?

— Ты и вправду абсолютно непросвещенный сукин сын, — отвечал Луис.

— Может, и так. А может, мне просто нет дела до политики, — парировал Кэш.

— А зря. Многие в правительстве считают, что дружественные шаги навстречу дальним — бессмысленное и опасное занятие. Пока что их меньшинство, но теперь они смогут в открытую выступить против мира. А генерал Арвам Пейшоту — один из тех, кто всегда яро возражал против союза. Вот увидишь. Очень скоро ему удастся добиться разрешения на производство J-2.

— То есть мы наконец–то выступим против дальних в открытую.

— Пока нет, но мы точно приблизимся к этому моменту.

— Что ж, давно пора, — заключил Кэш.

3

Эти похороны оказались самыми важными в Бразилиа за последние двадцать с лишним лет. Все улицы в районе собора Пресвятой Девы Марии были забиты лимузинами и флиттерами. Водители и личная охрана посматривали друг на друга с профессиональным интересом. Среди верхушек деревьев зависли беспилотники. В голубом небе в лучах палящего солнца кружили вертолеты. В длинном парке вдоль центрального проспекта Монументальная Ось рыскали волки. Половина города была парализована из–за многочисленных охранных постов.

Помещение собора наполняли прекрасные звуки «Agnus Dei», парящие над торжественным звучанием струн и сотрясающие землю рокотом органных труб, которые, подобно гофрированному стальному занавесу, поднимались позади хора и оркестра. Перед алтарем, выполненным из белоснежного известняка, среди источающих сладостный аромат лилий и орхидей стоял гроб из розового дерева. В нем покоился Максимилиан Пьетро Соломон Кристгау Флорес Пейшоту — муж президента Великой Бразилии, главнокомандующий войсками противовоздушной обороны, великий магистр Ордена Рыцарей Виридиса, наместник Северных территорий, глава Комитета Примирения, ректор университетов в Монтевидео, Каракасе, Мехико, Денвере и так далее и тому подобное — в общем, могущественная фигура на Земле. Он умер в возрасте ста семидесяти двух лет от полиорганной недостаточности. Смуглое лицо покойного выглядело величественно и спокойно на фоне белого савана. Его знаменитые усы были напомажены и заканчивались острыми кончиками. На глаза положили золотые монеты, добытые с затонувшего испанского галеона.

Гроб был поднят над каналом, пересекающим круглый неф собора по диаметру. На черной, словно нефть, воде тут и там появлялись круги, когда рыба начинала играть. В дальнем углу на широких ярусах, в роскошных похоронных нарядах, расположились прихожане, словно заседание парламента грачей. Присутствовали практически все члены семьи Пейшоту: в зависимости от степени родства они занимали один из сорока рядов в центральном секторе. Овдовевшая глава государства восседала на стуле с навесом в центре первого ряда. Она выглядела великолепно в темном наряде и то и дело подносила к глазам, спрятанным под вуалью, крошечный сосуд из искусственных алмазов, чтобы поймать слезу. Позади родственников собрались когорты сенаторов, военных командиров в блестящих церемониальных униформах, послов и политиков со всего земного шара, а также представитель города Радужный Мост на Каллисто.

Боковые ярусы отводились членам других великих семей, министрам, губернаторам, высокопоставленным чиновникам и прислуге Великого Дома. В общем и целом здесь собралось около двух тысяч людей, и еще миллионы зрителей следили за изображениями со стационарных камер.

В жилах профессора–доктора Шри Хон–Оуэн не было ни капли пейшотовской крови, и все же она и ее пятнадцатилетний сын Альдер Топаз сидели рядом с членами семьи, с самого левого края сорокового ряда в центральном секторе. На похороны они прибыли вместо одного из пожилых родственников, спонсора и наставника Шри, экопроповедника Оскара Финнегана Рамоса: в эти дни года он никогда не покидал свою обитель в Нижней Калифорнии даже ради такого важного и значимого события.

Длительное богослужение включало в себя массу замысловатых ритуалов. Месса, проповедь, воспевающая жизнь покойника, служба по усопшему, а теперь — реквием. Музыка звучала, без сомнения, торжественная, но Шри, не обладавшая музыкальным слухом, не могла оценить всей ее красоты. В такие минуты, когда профессор вынуждена была присутствовать на церемонии или встрече, где от нее требовалось лишь молча сидеть, Шри имела обыкновение погружаться в собственные мысли — вот и сейчас она обдумывала результаты последних тестов улучшенной версии стандартного препарата для борьбы со старением, которая обещала стать очень эффективной. Альдер, увлеченный церемонией, подтолкнул ее, когда хор, оркестр и орган достигли кульминационной части произведения. Архиепископ в зеленом с золотом наряде и митре степенно подошел к гробу и окропил тело святой водой, затем провел большим пальцем, смоченным в масле, по бровям усопшего. Отступив назад, он очертил знак креста и петлю в воздухе — гроб беззвучно накренился, тело, сбросив саван, устремилось ногами вперед и вспороло черную воду, которая тут же яростно забурлила. Голодные рыбы приступили к пиршеству, возвращая запас углерода и прочих элементов, которые некогда были Максимилианом Пейшоту, обратно Гее.