Огненные Купола

– Дрегнат, сэр Улаф – литературный образ, – отвечал суровый светловолосый священник, слегка улыбаясь. Как восхождение на трон архипрелата изменило Долманта, так и Ортзела изменила жизнь в Чиреллосе. Он не выглядел больше прямолинейным провинциалом, каким был в Ламорканде. Хотя в нем было куда меньше светскости, чем в Эмбане, искушенность собратьев по Базилике оказала на него несомненное влияние. Теперь он время от времени улыбался и даже развил в себе лукавое и сдержанное чувство юмора. С тех пор, как Долмант призвал церковника в Чиреллос, Спархок несколько раз встречался с ним, и рослый пандионец обнаружил, что Ортзел начинает ему нравиться. Конечно, его предрассудки оставались при нем, но теперь он хотя бы признавал, что точки зрения, отличные от его собственной, могут иметь право на существование.

– Значит, его кто-то придумал? – недоверчиво осведомился Улаф.

– О нет. Четыре тысячи лет назад и в самом деле существовал некто по имени Дрегнат. Вероятно, какой-нибудь задира, у которого все мозги ушли в бицепсы. Мне сдается, что он был самой заурядной личностью подобного сорта – ни шеи, ни лба, и между ушами ничего, даже отдаленно напоминающего разум. Однако после его смерти какой-то рифмоплет, воюя со слабеющим воображением, ухватился за его историю и разукрасил ее всеми традиционными побрякушками героического эпоса. Названо было сие произведение «Сага о Дрегнате», и Ламорканду жилось бы гораздо лучше, если бы этот рифмоплет никогда не научился читать и писать. – Спархок подумал, что в этой речи проблескивают искорки неподдельного юмора.

– Одна поэма вряд ли могла бы вызвать такое сотрясение, ваша светлость, – скептически заметил Келтэн.

– Сэр Келтэн, ты недооцениваешь силу хорошо поведанной истории. Мне придется переводить ее по ходу дела, но судите сами. – Ортзел откинулся на спинку кресла, полуприкрыв глаза. – «Внемлите повести об эпохе героев, – начал он. Его грубый резкий голос смягчился, стал сочнее, едва зазвучали первые слова древней поэмы. – Внемлите, храбрые ламоркандцы, рассказу о деяниях древнего кузнеца, могущественнейшего из воителей времени минувшего.

Ведомо всем, что Эпоха Героев была эпохою бронзы. Тяжки были секиры и мечи бронзовые героев минувшего, и крепки были жилы воинов, что подымали оружие сие в славных битвах. И не было во всем Ламорканде воина более могучего, нежели Дрегнат-кузнец.

Высок был Дрегнат и широк в плечах, ибо труд его отлил таковым, как сам он отливал текучий металл. Ковал он мечи бронзовые, и копья, острые, как ножи, и щиты, и секиры, и сверкающие шлемы, и кольчуги, что отражали удары врага, словно дождик весенний.

И вот воители из всего лесами поросшего Ламорканда охотно отдавали и доброе золото, и светлое серебро без меры за творения бронзовые Дрегната, и могучий кузнец, трудясь в своей кузне, прирастал и богатством, и силой».

Спархок с трудом отвел взгляд от лица Ортзела и огляделся. Лица его друзей выражали сосредоточенность. Голос патриарха Кадаха то взлетал, то опускался в величественных ритмах поэтической речи.

– Боже! – выдохнул сэр Бевьер, когда патриарх на миг умолк. – Да ведь это зачаровывает!

– В чем и была всегда его опасность, – отозвался Ортзел. – Этот ритм отупляет мысли и ускоряет пульс. Мои соплеменники весьма восприимчивы к эмоциональности «Саги о Дрегнате». Некоторые особенно гневные пассажи способны распалить до безумия целую армию ламорков.

– Ну? – жадно поторопил Телэн. – Что же было дальше?

Ортзел одарил мальчика мягкой улыбкой.

– Да неужто столь искушенный юный вор может быть увлечен скучной древней поэмой? – лукаво осведомился он. Спархок едва не расхохотался во весь голос. Видимо, перемены в патриархе Кадаха зашли намного дальше, чем он предполагал.

– Мне нравятся хорошие истории, – признался Телэн. – Но я никогда не слышал, чтобы историю рассказывали вот так.

– Это называется «удачный стиль», – пробормотал Стрейджен. – Порой важно не столько содержание истории, сколько то, как ее рассказывают.

– Так что же? – не отставал Телэн. – Что было дальше?

– Дрегнат узнал, что великан по имени Крейндл выковал металл, который режет бронзу, как масло, – ответил Ортзел. – Он отправился в логово Крейндла с одним молотом в качестве оружия, хитростью вызнал у великана секрет нового металла и вышиб бедолаге мозги своей кувалдой. Затем он отправился домой и стал ковать новый металл – железо – и делать из него оружие. Скоро каждый воин в Ламорканде – или Ламоркланде, как он тогда назывался, – захотел иметь железный меч, и Дрегнат необычайно обогатился. – Он нахмурился. – Надеюсь, вы будете ко мне снисходительны, – извинился он. – Переводить по ходу рассказа довольно сложно. – Ортзел подумал немного и продолжал: – «И случилось так, что слава о могучем кузнеце Дрегнате разошлась далеко по всему краю. Высок он был, добрых десять пядей, полагаю я, и в плечах широк. Жилы его были крепки, точно сталь из его горна, и приятен был лик. Многие девы благородной крови вздыхали о нем потаенно.

В те стародавние времена правителем ламорков был престарелый король Гиддаль, чьи седые власы говорили о его мудрости. Не имел он сыновей, лишь дочь, прекрасную, как ясное утро, утеху его старости, а имя ей было Ута. И горько тревожился Гиддаль, ибо ведал, что когда дух его отлетит на лоно Грокки, война и раздоры охватят земли Ламоркские, ибо герои биться начнут за трон его и руку прекрасной Уты, каковая двойная награда выпадет победителю. И решил тогда король Гиддаль разом сохранить и будущее владений своих, и счастье дочери. И велел он разослать гонцов во все пределы обширного своего королевства, и объявить, что судьба Ламоркланда и ясноглазой Уты решена будет в воинском состязании. Сильнейший герой завоюет руками своими и богатство, и власть, и жену». – Ортзел остановился.

– Что такое пядь? – спросил Телэн.

– Девять дюймов, – отвечал Берит. – Расстояние между кончиками крайних пальцев растопыренной ладони.

Телэн быстро произвел мысленный подсчет.

– Семь с половиной футов? – недоверчиво воскликнул он. – Он был ростом в семь с половиной футов?