Большая игра

Приятелю моему продырявили шкуру в трёх местах, но судя по всему, большого вреда не причинили. Эльвар лежал на кровати и хрумкал яблоко.

– Кушаем яблоко сорта «Джонатан»? – сказал я вместо приветствия.

– Какие принесли, такие и ем, – ответил Эльвар. – Хочешь?

– Нет спасибо, – замотал я головой. – Грех объедать больного.

– Кстати, – продолжал я. – «Джонатан» ещё зовётся и овощная база. Зам директором там некто Хуснутдинов. Случаем не он тебе яблочки подогнал?

– Не знаю я, кто это такой, – ответил Эльвар, но яблоко есть перестал.

Его взгляд заметался, а душа моя затрепетала. Наверное, так же чувствует себя охотничья собака почуявшая след.

– Хотя нет, Хуснутдинов не мог, – продолжал я, искоса поглядывая на Эльвара. – Он сейчас в другой больнице. Я только что от него. Ему Шаман тоже яблочки привёз.

И тут меня понесло. Я заливался соловьём, даже не удосужившись посмотреть на Эльвара, а лицо у того стало землисто-серым.

– Чего ты хочешь? – выдавил он через силу.

– Эльвар, я помочь тебе хочу, – наконец-то я заметил перемену на его физиономии.

– Ты Игорь очень сильно мне помогаешь, – грустно усмехнулся Эльвар. – Верёвку уже намылил. Осталось подсобить на табуретку влезть, что б в петлю сподручнее было сигать.

Однажды в Афганистане, мой батальон стоял в оцеплении. Делали «зачистку» кишлака. Я сидел на броне и изнывал от безделья. Поодаль бегали бродячие собаки, и я стал стрелять по ним. Пулей я перебил позвоночник одной псине. Спрыгнув с «брони», я решил добить её. Когда я подошёл к несчастному животному, собака так посмотрела на меня! Столько боли и мучений было в её взгляде, что прямо там, я дал себе клятву, никогда больше не стрелять по животным. Точно так же смотрел на меня Эльвар.

– Уходи, – сказал он медленно. Потом добавил: – Пожалуйста.

Минут пять я сидел в машине, и, размышляя, много ли я напакостил, ведя, таким образом, разговор с Эльваром.

«Что сделано, то сделано, назад не воротишь», – подвёл я итог своим деяниям, и поехал в отдел.

На совещании у Мины, я разливался соловьём:

– Неправедной жизнью живёт Эльвар, а ведь сказано же пророком Мухаммедом: «Поистине, правдивость приводит к благочестию, а благочестие приводит в рай». Эльвар же далеко не благочестив, – этими словами я и закончил рассказ о своих утренних изысканиях.

– Ну вот, начал как поп, а закончил как мулла, – вздохнул Минвалиев. – Словно здесь не кабинет начальника уголовного розыска, а молельный дом какой-то. Но излагал ты Добрынин красиво, ничего не скажешь. Возникают вопросы: Эльвара с Шаманским связать можно, оба гопники, к тому же «аделевские». Но причём тут Хуснутдинов? Он с ними не одного поля ягода.

Протерев очки, Мина продолжил:

– А связь какая-то есть, я это чувствую. Вот это следует установить, и желательно сегодня. Меня по делу Эльвара уже из УВД теребят. Требуют результат.

– И как мы эту связь устанавливать будем? – спросил я.

– Элементарно! – Мина откинулся на спинку стула. – Устроим шмон в «Джонатане».

– Что мы искать будем? – не унимался я.

– Эх, Добрынин! – рассмеялся Мина. – Это тебе не цитатами из Корана сыпать. Тут думать надо. Мы ни чего искать не будем. Этим займётся ОБХСС,11 а ты и Анискин поедете с мешочниками12 и будете шнырять по овощной базе как мыши, в поисках результата.

– Какого результата? – уныло спросил Анискин.

– «Ищите и обрящите», – иезуитски ухмыльнулся Мина. – А не найдёте… Сегодня у нас третье, так?

– Ну, – чувствуя недоброе, протянул Анискин.

– Не будет результата, Добрынин и Анискин, будут дежурить пятого октября.

– За что?! – взалкали мы хором как мученики из города Гоморры.

Пятое октября – день уголовного розыска. Нет ничего хуже, оказаться дежурным в этот день. Все празднуют, а ты работаешь.

Давать указания типа, ищи то, не знаю что, легко. Вот выполнять трудно! Часа полтора мы с Анискиным неприкаянно бродили по территории овощной базы, а всё без толку. В отчаянии я поднялся в контору, что бы позвонить Минвалиеву. Хотел сказать, что ничего мы здесь не найдём, но Мины на месте не оказалось.

В конторе сидела толстая тётка лет пятидесяти и шелестела ведомостями. Она искоса поглядывала на меня, пока я накручивал телефонный диск.

– И вправду говорят, что милиция всякой ерундой занимается, вместо дела, – сказала дама, словно разговаривая сама с собой.

– Это вы про сегодняшнюю проверку? – поинтересовался я.

– А хоть бы и так! – с вызовом ответила та.

– Данный вопрос к моему начальству, – ответил я, положив телефонную трубку. – А чем, по-вашему, нам надо заниматься?

– А он не знает! – зло сказала моя собеседница. – Хулиганы совсем распоясались! Нашего замдиректора у дома чуть не до смерти избили, а один даже сюда повадился, и тут хулиганил.

– И что ему надо было?

– А это вы у него спросите, – усмехнулась тётка. – Вы же у нас милиция.

– Обязательно, – кивну я. – Если вы мне расскажите обо всём по порядку.

– Только я ничего подписывать не буду, – быстро ответила тётка.

– А я ничего писать и не собираюсь. Беседа наша носит строго конфиденциальный характер. Так что не бойтесь, о ней никто не узнает.

С минуту поколебавшись, тётка начала рассказывать:

– Двадцать пятого сентября это было. Засиделась я с квартальным отчётом. В конторе уже никого не было, кроме Дамира Гилязовича.

У меня забилось сердце – Хуснутдинов! Но вида я не подал, а лишь равнодушно спросил:

– А кто это?

– Наш заместитель директора. Ну, так вот. Он в своём кабинете сидит, а я у себя. И тут вижу, парень какой-то в кабинет к Дамир Гилязовичу проскользнул. Я своим делом занята, мало ли кто здесь ходит. Но парень стал громко орать: « Не уйдёшь по-хорошему, порвём на куски! Мы здесь хозяева! Наше тут всё!». Я уже хотела милицию вызвать. Но парень выскочил из кабинета, крикнув: «Подумай! Хорошо подумай!» – и скрылся. После этого Дамира Гилязовича избили. Вот чем вам заниматься надо! А вы тут на базе проверки устраиваете.

Достав из кармана фотографии Шамана и Эльвара, я спросил:

– Узнаете, кого ни будь из них?

– Так вы всё знаете! – всплеснула руками тётка. – И фотографии с собой принесли.

– Историю со скандалом я слышу впервые. Эти двое, дороги моему сердцу, вот и ношу их портреты с собой. Ну, так кто из них приходил к Хуснутдинову?

– Вот он, – тётка указала на Эльвара. – А этот здесь и не причём. Это Витя, муж нашего юриста, Лены Саватеевой. Зачем Вите с Дамир Гилязовичем ругаться?!

Я кивнул на фотографию Эльвара:

– Этот тип больше у вас не появлялся?

– Не видела, – вздохнула тётка. – Хотя постойте! Двадцать восьмого числа, после работы я на трамвай спешила, а этот около ворот стоял.

И тут женщина всплеснула руками:

– Я ведь только сейчас вспомнила! Витя всегда за Леной на машине приезжал, а в этот день Лена со мной на трамвай села. Но Витя-то в конторе был! Зачем он остался?

– Припомните, пожалуйста, точно, когда это было?

– Двадцать восьмого.

В самом деле, интересно. В это день Шаман почему-то не повёз жену домой, а Эльвар упал со строительных лесов. Думая о превратностях судьбы, спускался я по крутой, конторской лестнице. Внизу, подбоченясь, стоял Анискин.

– Ну и где ты шляешься? – накинулся он на меня. – Я всю базу оббегал, разыскивая тебя.

– О судьбах людских размышлял, – вздохнул я.

– Чего?! – не понял тот.

– Ты Олег не обращай внимание. Зачем я тебе понадобился?

– На одном из складов «мешочники» нашли бухчёную водку. Завсклада пояснил, что это его водка. Задумал, говорит жениться, вот по дешёвке и прикупил водяры. Но не это главное.

– А что же?

– Погоняло у него, – Волчонок.

– Твой знакомый?

– До прихода в группу по-тяжким, я зональным опером был. Улица Губкина, посёлок Царицыно – это моя «зона». А группировка, которая контролирует там всё – «осьмушка». Волчонок как раз из «осьмушинских» будет. Он три месяца назад откинулся из зоны, и уже завскладом здесь работает. Но это ещё не всё. Снабженцем тут ещё один «осьмушенский» – Игорь Носков, погоняло «Сапог».

11

ОБХСС – отдел по борьбе с хищением социалистической собственности.

12

Мешочники – шутливое прозвище оперативников ОБХСС.