Страница 9 из 10
Мне кажется, даже воры залюбовались бы нашим папой.
Собачья коза
Папа привёл домой козу. Он держал её за верёвку одной рукой, а в другой руке у него была пачка иностранного собачьего корма.
– Вот, – сказал папа, – привёл.
И мама, и я посмотрели на папу с удивлением.
– Зачем нам в квартире коза, если у нас даже сена нет? – спросила мама.
– А зачем нам собачий корм, если у нас даже собаки нет? – спросил я.
– Присядьте, – спокойно сказал папа. – Сейчас я вам всё объясню.
Мы с мамой присели на диван, а папа стал ходить туда-сюда по комнате и объяснять.
– Коза будет давать нам молоко, – объяснял папа. – А кормить мы её будем собачьим кормом, ведь он очень питательный. Но поскольку в собачьем корме много собачьих витаминов, то скоро у нашей козы будет собачий характер…
– Как это?!! – воскликнули мы с мамой в один голос.
– А так! Станет наша коза охранять дом как настоящая собака, – отвечает папа с радостной улыбкой и добавляет: – Под воздействием собачьих витаминов!
Мы с мамой посмотрели на папу с большим уважением и тут же придумали для козы имя – Найда. И дали Найде собачьего корма.
Сначала Найда не хотела есть корм для собак, и папе пришлось даже уговаривать её:
– Представь, что ты – собака, – говорил он козе, ласково поглаживая её между рогов. – Представь! Ты – собака! Ты – собака! – твердил папа. И для наглядности даже погавкал, встав на четвереньки: – Гав! Гав-гав!
Коза сначала испугалась, а потом – наверное, с испуга – стала есть собачий корм.
– Ну, что я говорил! – радостно сказал папа. – Теперь она будет есть этот корм постоянно.
Папа оказался совершенно прав: коза Найда быстро привыкла к собачьему корму. И под воздействием собачьих витаминов у неё стал меняться характер. Доить себя она позволяла всё реже и реже, молоко давала всё меньше и меньше. Но зато научилась рычать и гавкать.
И ЭТО ЕЙ НРАВИЛОСЬ ГОРАЗДО БОЛЬШЕ, ЧЕМ ДАВАТЬ МОЛОКО.
И даже сам внешний облик козы Найды изменился. Её зубы стали крупнее и острее, на ногах вместо копыт появились острые когти, хвост отрос на целых полметра и залохматился, а глаза засветились какой-то странной собачьей радостью.
И вот однажды, когда в нашем городе неожиданно исчез собачий корм, случилось кое-что страшное. А именно вот что.
Папа предложил козе Найде варёную картошку. Найда понюхала миску с дымящейся картошкой, глухо зарычала и, выставив рога, двинулась на папу.
– Ты что, Найдочка… – растерянно забормотал папа. – Козочка моя ясная… Ты успокойся, миленькая… Вот скоро в магазин снова завезут корм для собачек, и ты снова будешь его кушать…
Однако Найда ждать не собиралась. Она хотела получить любимый корм немедленно. Поэтому она сделала резкий выпад и боднула папу под зад.
– В коридор! – закричал папа нам с мамой, а сам схватил Найду за рога.
Коза зарычала и, вывернувшись, попыталась цапнуть папу отросшими собачьими зубами. Папа отпрыгнул от козы и бросился вслед за нами в коридор.
Едва мы успели захлопнуть за собой дверь, как её сотряс сильный удар. Это Найда пустила в ход свои рога.
Когда это не помогло, Найда стала прыгать на дверь, царапать её и громко гавкать.
– Придётся вызывать укротителей из цирка, – сказал бледный папа. – Своими силами нам не справиться…
Мы с папой остались держать дверь, а мама побежала вызывать по телефону укротителей.
– Быстрей! Быстрей! – кричали мы ей, боясь не выдержать атак Найды, которая то била дверь рогами, то грызла её и рычала.
Наконец, прибыл укротитель вместе со своими помощниками. Они накинули на собачью козу спецальную сеть, связали её и увезли в цирк.
Теперь мы покупаем молоко в магазине, для охраны квартиры завели болонку Капу, а на собачий корм даже глядеть не хотим.
– Ну его! – говорит папа и добавляет что-то непонятное, беззвучно шевеля губами.
Папа лезет в бутылку
Мама и папа спорили из-за обоев.
– Розовые! – кричала мама.
– Зелёные! – кричал папа.
Она хотели новые обои наклеить. А я не вмешивался. Потому что лучше всего – белые обои. На них рисовать лучше.
– Розовые! – снова настаивала мама.
– Зелёные! – не отступал папа.
– Не лезь в бутылку! – сказала ему мама.
«Зачем это папе в бутылку?!» – удивился я. Мне сразу стало интересно, и я заглянул к ним в комнату. Папа никуда не лез. Он сидел на стуле и только очень сердился.
– А зачем папе в бутылку? – спросил я маму тихо.
– Про человека, который попусту спорит и упрямится, говорят «Он лезет в бутылку», – объяснила мама. – Взгляни на папу! Как раз этим он и занимается.
– Иди спать! – строго сказал папа. Наверное, для того, чтобы я не мешал ему лезть в бутылку.
И я пошёл. Во сне мне привиделся папа в бутылке. Маленький такой, а вылезти не может. Горлышко-то у бутылки узкое. А лицо у папы сквозь бутылочное стекло – кривое-кривое. И от голода и тоски папа тихонечко завывает:
– Уу-ууу-у, уу-у…
Если выть из бутылки, то голос совсем жуткий получается. Как у одинокого старого волка.
А я через горлышко папу кормлю, кусочки ему вниз бросаю, виноградный сок из пипетки капаю…
Проснулся я утром, сон вспомнил – и быстрей на кухню. Собрал все пустые бутылки и понёс в магазин сдавать. А на деньги за пустые бутылки я купил банку яблочного компота. Компот этот я не очень люблю, но зато у банки горлышко широкое. Папу легче доставать будет.
Тепло наших чувств
Когда пришло очередное письмо от папиной родни, мама сказала:
– Твоя родня совсем села нам на шею!
А папа сказал:
– Молчала бы уж! Твои-то родственнички не слезают с этой шеи который год.
А я подумал: «Хорошо ещё, что у меня нет родственников, а то бы они сели на шею и маме, и папе, и мне».
– И ни капли тепла в их письмах, – горевала мама. – Сплошные просьбы: достань то, достань это. Они думают, что у нас здесь все есть.
– Да, – согласился папа. – Они в этом уверены. Однако в письмах моих родственников наряду с просьбами содержится некоторая доля тепла.
– Ну уж! – возмутилась мама. – Если уж и есть какая-то частичка тепла, так это в письмах моей родни.
И они заспорили.
– Да! Нет! Что? А! – кричали они.
Потом папа сказал:
– Есть идея! Сейчас мы измерим теплоту их чувств.
Он притащил термометр и стал прикладывать его к письмам.
– Ага! – кричал он. – Моя тётка Марфа – восемнадцать градусов! А у твоего племяша Шурика всего пятнадцать!
Мама отбирала у него термометр и кричала:
– У! Моя сестрёнка – двадцать градусов, а у твоего Федюни – семнадцать.
Но тут среди кучи писем им попался затёртый конверт. Термометр показал «ноль».
– Ха-ха! – сказал папа. – Наверняка весточка от твоей родни.
Мама развернула письмо и тихо сказала:
– Это написал мне ты, когда мы ещё не были женаты. Какие здесь удивительные слова! Но, оказывается, в письме не было тепла ни на грош?!
– Ну, что ты! – сказал папа. – Наверное, письмо просто остыло за эти годы…
Тут они оба погрустнели и совсем притихли. Им было уже не до споров. Они сидели на диване раздельно, как два каменных острова в тумане.
Тогда я тоже сел на диван и заполнил пустоту между ними.
Влияние улицы
Мама говорит, что наш кот Лукьян – интеллектуал. Он самостоятельно поднимается к нам на третий этаж, самостоятельно стучит в дверь. А уж открывает ему мама.
Другие коты к нам в дверь обычно не стучатся. Но мама хочет приучить Лукьяна к порядку, поэтому она спрашивает:
– Лукьян, это ты?
– Мяу, – говорит Лукьян.
С улицы кот приходит голодный, мама даёт ему еды. Например, рыбу.
– Ешь, Лукаша, – говорит мама.
И кот ест. Без разрешения он никогда ничего не ест.
А вчера мама сказала, что авторитет кота резко упал в её глазах.