Орас

Жорж Санд

Орас

Предисловие

{1}

Надо полагать, что в Орасе верно изображен весьма распространенный в наши дни тип молодого человека, ибо из-за этой книги я нажил себе немало непримиримых врагов. Люди, совершенно мне неизвестные, утверждали, будто узнают себя в моем герое, и не могли простить мне, что я так безжалостно их разоблачил. Мне не остается ничего другого, как повторить здесь то, что уже было сказано мною в первом предисловии; я никого не имел в виду, рисуя портрет моего героя; я брал его черты повсюду и нигде в частности, так же как я поступал создавая образ и второго героя, наделенного безграничной самоотверженностью, которого я противопоставил первому, обладавшему необузданным себялюбием. Оба эти характера вечны, и, как сказал в шутку один весьма остроумный человек, мир мало-мальски мыслящих существ делится на два вида: насмешников и простаков. Быть может, именно это меткое замечание и побудило меня написать Ораса. А может быть, мне просто захотелось показать, что себялюбцы порою становятся жертвой собственного эгоизма, а люди самоотверженные не всегда несчастны. Я не доказал ничего. Впрочем, ничего и нельзя доказать ни вымыслом, ни даже правдивым рассказом; но люди честные находят опору в своей совести, и для них-то я и писал эту книгу, в которой иные усмотрели столько коварства. Мне оказали слишком много чести; я предпочел бы принадлежать к самому скромному разряду простаков, нежели к блестящему сонму насмешников.

Господину Шарлю Дюверне

{2}

Разумеется, он нам знаком, черты его присущи многим людям, но ни один из них не послужил мне образцом. Боже избави меня высмеивать в моем романе какую-нибудь определенную личность. Моя цель и на этот раз – дать сатирическое изображение порока, распространенного в современном обществе; и если это удалось мне не лучше, чем всегда, то, как и всегда, я скажу: в этом повинен автор, а не истина. Нынешние маркизы уже не смешны{3}. Несомненно, что теперь, когда старые общественные слои вытеснены новыми, дерзкие притязания тщеславия проявляются по-иному и в иной среде. Я попытался внимательно исследовать образ современного молодого человека, но наш герой нимало не похож на то, что в Париже именуют «львом». «Лев» – существо вполне безобидное. Орас – тип опасный, ибо обладает подлинными достоинствами, и к тому же это тип более распространенный. «Львы» не являются преемниками ни маркизов Мольера, ни волокит эпохи Регентства; они ни хороши, ни дурны; они только по-детски разыгрывают злодеев. Это бессильное подражание ныне исчезнувшим блистательным порокам – лишь мелкий эпизод в общем ходе спектакля. Орас должен был пройти через это; но он действовал из иных побуждений и стремился к иным целям. К счастью, одно лишь смешное подражание не может удовлетворить честолюбивую молодежь, которая, проходя сквозь сотни ошибок и заблуждений, растет и очищается благодаря могущественной силе самолюбия. Мы часто говорили с вами, друг мой, о тех наших современниках, в ком себялюбие достигло крайних пределов. Не раз мы видели, как, желая творить добро, они творили зло. Порой мы смеялись над ними, часто их осуждали, еще чаще жалели, но все-таки мы их любили, несмотря ни на что!

Глава I

Люди, к которым мы испытываем наибольшую привязанность, не всегда внушают нам наибольшее уважение. Влечение дружественных сердец не нуждается в восторгах и восхищении. Оно основано на чувстве равенства, побуждающем нас искать в друге человека, подобного себе, человека, подверженного тем же страстям, тем же слабостям, что и мы. Преклонение требует привязанности совсем иного рода, чем непрестанная напряженная близость, именуемая дружбой. Я был бы дурного мнения о человеке, который не любит того, чем сам восхищается, еще меньше мне понравился бы человек, любящий только то, что его восхищает. Однако это справедливо лишь в отношении дружбы. Любовь – совсем другое: она живет восторгами; все, что оскорбляет ее пылкую чувствительность, сушит и губит ее. И все же самое сладостное из человеческих чувств – то, что питается слабостями и ошибками в той же мере, как величием и подвигом, что свойственно любому возрасту, зарождается в нас с первым ощущением бытия и кончается вместе с нашей жизнью; чувство, которое поистине удваивает и расширяет наше существование, возрождается из пепла и, казалось, исчезнувшее навсегда, вновь возникает, столь же прочное и нерушимое; чувство это, увы, не любовь; вы знаете сами – это дружба.

Если бы я высказал здесь все, что думаю и знаю о дружбе, я забыл бы о своем повествовании и написал бы трактат во многих томах; но, пожалуй, я рисковал бы найти немного читателей в наш век, когда дружба настолько вышла из моды, что и она встречается не чаще, чем любовь. Итак, я ограничусь изложенным, дабы предпослать своему рассказу следующее введение; а именно, друг мой, о котором я горячо сожалею, чья жизнь особенно тесно переплелась с моей, не был совершеннейшим и лучшим из людей; напротив, это был юноша, исполненный недостатков и странностей; порой я ненавидел и презирал его, но все же ни к кому и никогда не испытывал столь властного и непобедимого чувства симпатии.

Его звали Орас Дюмонте; он был сыном мелкого провинциального чиновника с жалованьем в полторы тысячи франков, который, женившись на богатой деревенской наследнице, обладавшей почти шестью тысячами экю, оказался, как говорится, держателем ренты в три тысячи франков. Его будущее – то есть продвижение вперед – зависело от его трудолюбия, здоровья и хорошего поведения, иными словами – от слепого повиновения всем установлениям и порядкам существующего строя.

Неудивительно, что при таком ненадежном положении и ограниченном достатке господин и госпожа Дюмонте, отец и мать моего друга, решив дать сыну образование, поместили его в провинциальный коллеж, где он получил звание бакалавра, а затем отправили в Париж обучаться в высшей школе, с тем чтобы через несколько лет он стал адвокатом или врачом. Я говорю «неудивительно», ибо нет семьи, находящейся в подобных условиях, которая не лелеяла бы честолюбивой мечты обеспечить своим отпрыскам независимое положение. Независимость или то, что понимают под этим возвышенным словом, – вот идеал бедного чиновника; слишком много претерпел он лишений, а зачастую, увы, и унижений, чтобы не испытывать желания избавить от них свое потомство; он верит, что судьба щедро рассыпала вокруг счастливые жребии и стоит лишь нагнуться, чтобы обрести блестящее будущее. Человек стремится вверх; благодаря этому инстинкту и держится столь поражающее своей хрупкостью и вместе с тем долговечностью здание общественного неравенства.

Из всех профессий, доступных юноше и способных избавить его от нищеты, родители никогда не согласятся избрать самую скромную и самую надежную. Судьей тут всегда выступает алчность или тщеславие. Вокруг столько блестящих примеров! Из низших слоев общества выбивается на первые места столько гениев разного рода, в том числе и гениев ничтожества! «Почему бы, – говорил жене господин Дюмонте, – нашему Орасу не выйти в люди, как такой-то или такой-то и многие другие! У него-то способностей и смелости побольше». Госпожу Дюмонте несколько испугали жертвы, необходимые, по словам мужа, для того, чтобы поставить Ораса на ноги, но как не поверить, что ты произвела на свет самого умного и одаренного ребенка из всех когда-либо живших на земле? Госпожа Дюмонте была простая, добрая женщина, выросшая в деревне и обладавшая здравым смыслом в пределах доступных ей понятий. Но огромный неизвестный ей мир, существовавший за пределами этого узкого круга, она видела лишь глазами своего мужа. Когда господин Дюмонте говорил ей, что после революции все французы равны перед законом, что нет более привилегий и каждый талантливый человек может пробиться сквозь толпу и преуспеть, разве лишь проталкиваться придется посильнее, чем тому, кто находится ближе к цели, она поддавалась на его уговоры, боясь прослыть отсталой и упрямой, как те крестьяне, среди которых она родилась и выросла.

1

В начале 1841 года Жорж Санд закончила роман «Орас» и послала рукопись редактору журнала «Ревю де дё монд» Бюлозу. Уже достаточно напуганный идеями Жорж Санд, выраженными ею в предыдущем романе «Странствующий подмастерье», Бюлоз потребовал значительных изменений в тексте нового романа. Жорж Санд отказалась выполнить это. «Я ясно вижу, – пишет она, – что вы требуете от меня невозможного… Вы хотите, чтобы я рассказала о буржуазии, не упоминая о том, что она глупа и несправедлива, и об обществе, не говоря о том, что оно абсурдно и безжалостно… Мои герои сражаются на баррикадах улицы Клуатр-Сен-Мерри, и… удивительное дело! – рабочий и студент-республиканец сражаются не за монархию!..»

Письмо Жорж Санд отражает ее взгляды на общественную и политическую жизнь Франции, сложившиеся на грани 30–40-х годов; оно дает отчетливое представление об идейном замысле романа «Орас».

Республиканские восстания 30-х годов заставили Жорж Санд иными глазами взглянуть на народ и его роль в оппозиции различных слоев общества ненавистному ей режиму Луи-Филиппа. Народ, с точки зрения Жорж Санд, стремится лишь к добродетели и праву на человеческое счастье, но именно в этом ему отказывает эгоистическое и жестокое общество. Следовательно, само общество вынуждает народ прибегнуть к оружию. Если права человека он может приобрести «только войною, он будет воевать» (1841).

Борьбу за интересы народа, в которой приняли участие люди, не принадлежащие к низшим слоям общества, Жорж Санд рассматривает как фактор огромного значения, способствующий поступательному движению истории. Именно поэтому она столь горячо откликается на предложение Пьера Леру и Луи Виардо основать совместно новый литературный и политический журнал и так охотно берется за перо публициста. Новый журнал, названный, по предложению Жорж Санд, «Ревю эндепандант», сыграл значительную роль в истории демократической печати 40-х годов. В первых трех номерах этого журнала был опубликован роман «Орас».

Эпоха, изображенная Жорж Санд в ее новом произведении, точно определена: весна 1831 года – весна 1833 года. Основным историческим событием и одновременно кульминацией в развитии действия романа является республиканское восстание 1832 года и баррикадные бои на улице Клуатр-Сен-Мерри. В романе упоминаются исторические лица – такие, как Годфруа Кавеньяк, член республиканского тайного «Общества друзей народа», и другие, говорится о писателях, художниках, театральных постановках. Все это свидетельствует о том, что Жорж Санд стремилась поместить своих героев в конкретную историческую обстановку и сделать их участниками исторических событий во Франции начала 30-х годов.

Говоря в своем посвящении Шарлю Дюверне о главном герое романа – Орасе, Жорж Санд подчеркивает, что целью ее было дать сатирическое изображение порока, распространенного в современном обществе, – то есть себялюбия. В предисловии к роману, написанному в 1852 году, Жорж Санд возвращается к этой мысли и пишет о том, что она противопоставляет первому герою, обладавшему незаурядным себялюбием (то есть Орасу), «второго героя, наделенного безграничной самоотверженностью» (то есть Поля Арсена). Проблема себялюбия Ораса углубляется в романе благодаря тому, что Жорж Санд делает своего героя не носителем некоего общечеловеческого порока, а олицетворением буржуазного индивидуализма. Она проводит его через многочисленные испытания как в среде подлинных тружеников, так и в светском обществе, где Орас с его непомерным честолюбием не приобрел ничего, кроме эфемерного успеха. Но, судя по иронической концовке романа, он извлек практический урок из своего опыта. Из сомнительного романтика он легко превратился в явного честолюбца, из молодого человека, щеголяющего своими передовыми идеями, – в карьериста, ими спекулирующего.

Замкнутой среде людей высшего общества Жорж Санд противопоставляет круг людей, объединенных не столько своим происхождением, сколько нуждой, трудом, социальными устремлениями. Именно среди них она находит тех, кто способен осуществить нравственный и социальный прогресс. Теофиль, молодой врач, от лица которого идет повествование, в силу своего человеколюбия, ума и культуры пришел к демократическим убеждениям. Немалую роль в этом сыграл его отец, граф де Монт, внушавший своему сыну мысль о том, что «Франция движется вперед к осуществлению демократических идеалов». Ни Теофиль, ни его умная и добрая подруга Эжени не разделяли революционных убеждений своих друзей, но они не могли не признать справедливой их борьбу. Не менее интересна фигура студента Ларавиньера. В шумной беседе, остроумной перебранке, случайной или не случайной драке он испытывает свои силы, не растрачивая их, в ожидании смертельной схватки с врагами французского народа. Наиболее значительной фигурой среди этой группы действующих лиц является Поль Арсен. Наделяя Арсена самоотверженной любовью к обездоленным, Жорж Санд делает его суровым и беспощадным борцом против социальной несправедливости и тех, кто ее защищает. Участник Июльской революции, Поль Арсен мужественно сражается и на баррикадах 1832 года. В его образе Жорж Санд показывает одного из тех пролетариев, которые после кровавой драмы республиканских восстаний начала 30-х годов не отошли от мысли о новой революции, а, напротив, утвердились в ней.

В России роман «Орас» вызвал ряд интереснейших откликов. Герцен увидел в нем «великое произведение, вполне художественное и глубокое по значению». Белинский подчеркивает, что под пером французской писательницы роман «сделался социальным». Чернышевский пишет о Жорж Санд как об одном из тех писателей, чьи произведения «внушены идеями гуманности и улучшения человеческой жизни». Салтыков-Щедрин, говоря о романах «Орас» и «Лукреция Флориани», утверждает, что в них «подавляющий реализм идет рука об руку с самой горячею и страстною идейностью».

2

Дюверне Шарль (1807–1874) – писатель, друг Жорж Санд.

3

Нынешние маркизы уже не смешны. – В комедии «Версальский экспромт» Мольер заявил: «Нынче маркиз – самое смешное лицо в комедии» и в своих произведениях вывел ряд маркизов, достойных осмеяния. Новая эпоха, согласно Жорж Санд, требует сатирического изображения буржуазного общества.