Страница 6 из 11
Но тут с подругами случился шок. Мария насчитала более ста наименований колбас. Продавщица нервничала и злилась. Так будешь от чего: туристка просила от каждой палки колбасы отрезать по малюсенькому кусочку и смаковала прямо там. Видя, как казна с каждым ломтиком колбасы уменьшается, Анна возмутилась и за шкирку утащила подругу из магазина.
В то время за границу разрешалось брать только тридцать рублей, поэтому особо шиковать не приходилось в отношении еды, зато на эти деньги можно было купить очень много вещей. Петровна тогда привезла себе: парик, туфли, джинсы, пальто, косметику.
Подруга же половину средств потратила на запросы унитаза – пробовала съестное, а на остатки купила красивый купальник. Когда все увидели, чуть не умерли от зависти, но где та приобрела сей писк моды, обладательница шедевра, или, правда, не запомнила магазин, или не хотела говорить, чтобы только у нее одной был такой.
До жути гордая, Семеновна первым делом по приезду кинулась в речку Сидристовку, хоть там воды – свиньям по шейку. Легла в речушку и ждет завистливых вздохов, но вместо этого хихиканье. Глянула, а купальник исчез. Она его на теле ощущает, а его будто нет. Быстро на себя халат накинула да бежать от позора.
Вот и теперь, когда Семеновна пытается чему-то научить писательницу, та припоминает эту заграничную поездку. Тем не менее, раз критик должен быть, так уж лучше пусть она: иногда умное советует.
– Вот ты тут пишешь: «Граф несся на коне, закусив удила, что грязные пятки сверкали…»
– И что тебе не нравится? – отстаивала каждое слово автор.
– Не могут у графа пятки быть грязными, – прокомментировала читательница.
– Так я не о нем, а о лошади, – пояснила писательница.
Наступило долгое молчание.
– Ты хоть поняла, что сказала? – наконец, пришла в себя цензорша.
– А что там не так? – потребовала разъяснения автор любовного романа.
– «Графиня нехотя с легкостью накинула на себя пояс верности, следуя средневековой моде», что это? – возмущенным голосом произнесла Мария Семеновна.
– А что тебе не нравится? Мода тогда такая была, – не поняла возмущения подруги Анна Перо.
– Не нравится слово «накинула». Изобретение килограммов пять весило. Это не деталь пеньюара, а железное сооружение, – пыталась вразумить умудренная опытом подруга.
В отличие от подруги, Мария Семеновна помнила, что собой представляет пояс верности. В молодости ей удалось побывать на экскурсии в немецких и французских замках. Конечно об этом она по приезде рассказывала Анне, но одно дело услышать, другое – увидеть. Поэтому в книгах романистка руководствовалась скорее фантазиями, нежели историческими фактами.
– Зато так понятнее, – не сдавалась Петровна.
– Далее ты пишешь: «Старый граф думал, что только он владел кодом пояса, но однажды в бреду, когда упал с лошади, проговорился доктору, и вскоре доступ к телу графини имел каждый..» Это ужас! – добивала автора критик.
– Что тут не так? – возмутилась Анна Петровна.
– Какой код? – втолковывала ей подруга.
– Как на двери в подъезде, что в городе ни разу не была? – развеселилась писательница.
– Петровна, ты меня доведешь до сердечного приступа! – заохала Мария Семеновна.
– Сцена расставания потрясла? – попыталась угадать Анна Перо.
– Ты меня потрясла! Придумать такое! Не было в то время кодовых замков! – не на шутку разнервничалась читательница.
– А как закрывалось? – удивилась старушка.
– Ключом, а то и вообще не открывалось, – разъяснила она.
– Ну ты придумаешь! А как колготки, трусы переодевать, – не согласилась Анна, – не будет же она в одних ходить, пока муж с войны не придет.
– И колготок тогда не было, – пояснила Семеновна неразумной подруге.
Наступило долгое молчание. Наконец Петровна откликнулась:
– Только не это! Как же она, бедная, жила без колготок! Срам – то какой!
Избавило от дальнейшей критики только появление начальства.
Если бы мэр заглянул своему страху в лицо, то он точно бы знал на кого оно похоже. Кузькин побаивался начальство, но такой ужас, как Зойка Кобрина довелось испытать не каждому. Она делала постоянные попытки испортить ему так хорошо складывающуюся политическую карьеру, кто знает, если дело сложится, так еще в Кремле сидеть будет.
Но имея такую змею под боком, похоже, сидеть придется в другом, – менее приятном месте, к тому же долго.
Не каждый знал, как он ее боялся: во время митингов из шкафов создавал баррикады у двери, чтоб враг не прошел.
У Зойки была тайная тяга освоить еще одну профессию-папарацци. Столько компромата на мэра не было ни у кого. Кобрина постоянно выступала на выборах его оппонентом.
Чтобы собрать побольше сведений и фото-доказательств об аморальной жизни мэра, Зоя больше околачивалась возле его 666 объекта, чем в собственном доме. Однажды она этот компромат продала конкуренту, но тот не воспользовался им, потерял его или выбросил.
В этот раз диссидентка решила окончательно разделаться с врагом народа. Узнав, что собирается сходка в сауне, Кобрина вооружившись видеокамерой, во что бы то ни стало решила проникнуть в обитель Зла.
Полтора километра, чтобы остаться незамеченной, ползла по-пластунски. Охрана не выставлялась – мэр был очень самонадеянным, оттого и потерял бдительность. Но как бы то ни было, папарацци спокойно пробралась в бассейн и стала ждать. Специально сшитые трусы с карманом для дополнительного аккумулятора чуть не погубили все дело.
Когда мэр с “девочками” наконец-то появился, папарацци уже сидела в воде в засаде, на голове для маскировки красовалась буденовка, а подводная маска усиливала секретность.
Намокшие трусы от тяжести стали плавно спускаться на колени. Разведчица не знала, что делать – держать трусы или видеокамеру. Дело оказалось важнее. Только позже, найдя Зойкины опознавательные знамена с отягчающими обстоятельствами в кармане трусов, мэр понял, что опять влип.
Тем не менее, отснятого материала хватило, чтобы повесить на доске «Их разыскивает полиция» фотографии градоначальника с шайкой в руках. Рядом плюхались, как он потом объяснил, племянницы из города. Отвисшее пузо не эстетично, но выгодно прикрывало все, что не предназначалось для посторонних глаз. Внизу под фотографией надпись «Они мешают нам жить»
С такой подмоченной в прямом смысле репутацией, не один министр слетел.
Тогда он решил сделать тактический ход – пригласил Зойку на переговоры.
Кобрина была для мэра как хроническая болезнь, когда знаешь, что это с тобой до конца. Глава пытался подкупить Зою: делал выгодное денежное предложение – отказалась. Приказал собрать на неё компромат: ничего не нашли. Кузькин плакал от бессилия и злобы.
Глава 4
Мария Семеновна еще бы критиковала автора романтических историй, если бы в это время на пороге не появились директор клуба и начальник отдела культуры.
Дежурная перепугалась, что её застали за разговорами на служебном телефоне, и тут же придумала, как отвести гнев начальства: перевести на другую тему.
– Евгений Викторович, я нашла чей-то сотовый телефон.
Стоящий рядом начальник отдела культуры Харин сморщился:
– Никакой субординации, дежурная в присутствии начальника лезет с вопросами. Что, потом нельзя спросить или сказать, что там?
– Да вот, – со страху трясущимися руками женщина стала шарить по карманам халата. – Был где-то здесь, похоже, дорогая вещь, кажется, в музее или библиотеке потеряла. Коль заняты, потом приду. Может, в сейф к Вам положить, а то мало ли что.
Харин откровенно нервничал.
– Видно, перед запоем, – подумала женщина.
Чтоб не нервировать его начальственное величество, дежурная ушла искать потерянную вещь.
– Надо было при Харине разговор затевать! – корила она себя, – цари себя проще ведут, а в этом столько спеси, прямо небожитель какой-то.
Евгений Викторович Дятлов был личностью незаурядной. «Всю свою жизнь отдал армии», – такое пафосное выражение он употреблял везде, где надо и не надо, чтобы придать большую значимость своей персоне. А на самом деле прапорщик просидел на складе, получил пенсию и в расцвете лет подался искать себе работу.