Страница 12 из 14
Этого оказалось достаточно, чтобы вызвать крупный банковский кризис, чреватый невозвратом кредитов. В апреле 1915 года, за два года до вступления Америки в войну, партнер Дж. Пирпонта Моргана Томас Ламонт произнес знаковую, но оставшуюся малоизвестной речь перед Американской Академией социальных наук в Филадельфии. Ламонт рассказал академической аудитории о той огромной прибыли американской индустрии, которую она получает, финансируя и снабжая боеприпасами и военной техникой Британию и ее союзников в Европе.
Ламонт с удовлетворением отметил, что Дж. Пирпонт Морган и его дружки с Уолл-стрит получат еще большую прибыль, если война продолжится как можно дольше. Он с энтузиазмом рассказывал о выгодах войны: «…Из должников мы превращаемся в кредиторов… Мы накапливаем огромный экспортный торговый баланс… Многие наши фабрики и торговцы сделали удивительный бизнес на товарах, связанных с войной. Военные заказы, достигающие сотен миллионов долларов, были столь внушительны, что сейчас их эффект распространяется на весь бизнес в целом… Кульминационный момент всего этого развития в том, что Америка становится крупным фактором на международном рынке кредитов».
Международные кредиты правительствам – заветная область деятельности Моргана, именно они превратятся в послевоенный период в геополитическое оружие потрясающего размаха. Ламонт торжествует дальше: «Что нас ждет в будущем? Многие люди, кажется, верят, что Нью-Йорк должен заменить Лондон в качестве мирового валютного центра. Для того чтобы стать мировым валютным центром, мы должны, конечно, стать торговым центром мира. Это, безусловно, возможно…»
Разъясняя, как такое может произойти и какие конкурирующие государства Морган «со товарищи» рассматривают как угрозу глобальному господству США, Ламонт прямо предупредил: «Этот вопрос торгового и финансового превосходства должен определяться несколькими факторами, ключевым из которых является продолжительность войны. Если… эта война закончится в ближайшее время… мы, вероятно, обнаружим, что Германия, чья экспортная торговля сейчас почти полностью заблокирована, вернется к жесткой конкуренции очень быстро». Затем Ламонт особо сосредоточился на финансовых последствиях войны: «Третий фактор, и он тоже зависит от продолжительности войны, состоит в том, станем ли мы кредиторами иностранных государств в по-настоящему больших масштабах…
Станем ли мы кредиторами этих иностранных государств в реально колоссальных масштабах?
Если война продлится достаточно долго, чтобы стимулировать нас занять такую позицию, тогда мы неизбежно станем государством-кредитором вместо государства-должника, и такое развитие рано или поздно приведет к тому, что доллар заменит фунт стерлингов в качестве международной основы обмена»[48].
В этой экстраординарной речи, послушно проигнорированной национальными средствами массовой информации, партнер Моргана Ламонт обрисовал стратегию Моргана «со товарищи» не только для войны, но также на послевоенный период, вплоть до начала Второй мировой войны.
Война стала невероятным благом для бизнеса, особенно для J.P. Morgan & Co. и ее приближенных военных промышленных компаний. Она была настолько хороша для них, что через двадцать лет, в 1934 году, сенатор Джеральд Най от Прогрессивной Республиканской партии, Северная Дакота, провел слушания, чтобы расследовать роль военной и финансовой индустрии в вовлечении США в Первую мировую войну.
Най назвал военную индустрию «торговцами смертью». Особенно он критиковал DuPont и прочих крупных химических и военных продавцов, обвиняя их в том, что они хотели отдать в жертву американских солдат, чтобы получать все большие прибыли с продаж. Окончательный доклад сенатора Ная в 1936 году завершался следующим: «Исследованные американские военные компании иногда прибегали к таким необычным подходам, сомнительным льготам и комиссиям, а также методам «делать все необходимое», которые представляют собой, по сути, подкуп иностранных правительственных чиновников или их близких друзей, чтобы обезопасить свой бизнес»[49].
Война «сделает мир безопасным» для Моргана
С точки зрения Ламонта и его друзей, «необычные подходы» во время войны работали на них. Затем в конце 1916 года и первые месяцы 1917 года их будущее внезапно обернулось катастрофой. В феврале 1917 года русский царь отрекся от престола, поскольку, уставшая от войны, армия взбунтовалась в Санкт-Петербурге (Петрограде). Командование российской армии не смогло подавить мятеж. Если бы Россия вышла из войны, Германия больше бы не вела разрушительные боевые действия на два фронта и получила бы возможность сосредоточить свои силы на Западном фронте.
Имея более 1,5 миллиарда долларов прямых военных кредитов, выданных Британии, Франции, России и Италии, и договоры на поставку военного оборудования в воюющие страны в Европе на 5 миллиардов долларов, Морган и его товарищи забеспокоились о том, что может произойти немыслимое и Германия выиграет войну.
Русский фронт против германского Рейха развалился, а большевики под руководством В. И. Ленина были готовы захватить власть и вывести Россию из войны. В рискованной игре, финансируемой германским генералитетом, немцы решили переправить Ленина и большевистскую верхушку, на тот момент находившихся в эмиграции в Швейцарии, в специальном запечатанном вагоне по железной дороге в Россию, а вместе с ними и достаточное количество золотых слитков, чтобы подкрепить революцию против царя[50]. Немцы надеялись таким образом получить враждебный англо-французскому союзу режим, который был бы готов подписать сепаратный мир с Германией. Так и произошло, но очень дорогой ценой.
Франция была уже ослаблена, но Британия, готовясь к мошенническому разделу непочатых нефтяных сокровищ Месопотамии, отклоняла все ее просьбы о военной поддержке даже несмотря на то, что британская армия держала миллион солдат под британским флагом на Ближнем Востоке, которых вполне можно было бы перебросить на помощь союзнице. После заключения перемирия на русском фронте Германия получила возможность перегруппировать свои силы для окончательного прорыва линии Мажино по всей Франции[51].
Послом Вильсона в Лондоне на тот момент был Уолтер Хайнс Пейдж, который до того, как получить назначение к королевскому двору Великобритании, был попечителем Генерального образовательного совета Рокфеллера. 5 марта 1917 года посол Пейдж послал президенту Вильсону конфиденциальную телеграмму, в которой заявлял: «Я думаю, что давление этого надвигающегося кризиса вышло за рамки способности Финансового агентства Моргана удовлетворить британское и французское правительства. Запрос становится слишком большим и срочным, чтобы с ним могло справиться частное агентство…»
Пейдж добавил, что перспективы Европы «тревожны» для американских промышленных и финансовых интересов: «Если мы должны вести войну с Германией, величайшей помощью, которую мы можем предоставить союзникам, мог бы стать такой кредит. В этом случае наше правительство может, если это произойдет, сделать крупную инвестицию во франко-британский заем или может гарантировать такой заем…»
Чтобы абсолютно увериться, что Вильсон правильно понял, куда он клонит, Пейдж затем сделал вывод: «Если мы не вступаем в войну с Германией, конечно, мы не можем сделать такое прямое предоставление кредита…»
И добавил, что альтернативой войне станет крах внутренней американской экономики и финансовой структуры[52].
Через четыре недели после тревожного письма Пейджа Вудро Вильсон, который переизбирался в 1916 году под антивоенным лозунгом, в апреле 1917 года втянул Америку в Первую мировую войну. Он предстал перед Конгрессом с запросом о формальном объявлении войны Германии, приводя в качестве обоснования возобновившиеся атаки немецких подводных лодок на торговые суда США и других нейтральных стран, направляющиеся в порты Англии и Франции. Конгресс подавляющим большинством голосов дал ему эти полномочия, за исключением нескольких голосов против, принадлежавших принципиальным сторонникам нейтралитета, в том числе сенатору Роберту Лафоллету из штата Висконсин[53].
48
Lamont Th. W. The Effect of the War on America’s Financial Position // A
49
The Nye Commission. Op. cit.. P. 3–13.
50
Zeman Z. A. B. Germany and the Revolution in Russia, 1915–1918: Documents from the Archives of the German Foreign Ministry. Oxford University Press, London, 1958. P. 92, note 3. Министр иностранных дел Германии фон Кюльман писал кайзеру 3 декабря 1917 года: «Только когда большевики получили от нас по различным каналам постоянный приток средств, а также под различными прикрытиями, они получили возможность создать свой главный орган «Правда», вести энергичную пропаганду и значительно расширить первоначально узкую базу своей партии» (процитировано на веб-странице reformed-theology.org/html/books/bolshevik_revolution/chapter_03.htm#6).
51
Энгдаль Ф. У. Столетие войны… C. 53–54.
52
Lundberg F. Op. cit. P.141.
53
Wilson W. Speech to Congress April 2, 1917 // National Alumni, Source Records of the Great War / ed. by Charles F. Horne. Volume V, 1923.