Страница 9 из 21
Было пропето многолетие. Граф Келлер и за ним все офицеры приложились к кресту. Духовенство, в сопровождении начальствующих обходило войска и окропляло их святой водой, а батальон за батальоном подхватывал целым хором: «Спаси, Господи». Это было торжественно и производило сильное впечатление.
После выпитой чарки за здоровье государя, государынь, наследника и командующего армией граф Келлер пропустил парад церемониальным маршем и затем направился смотреть Уссурийский полк. Одной сотне приказано расседлать коней: они имели действительно истощенный вид, а спины были сбиты почти у всех. На опросе казаков оказалось, что большинство не умело стрелять, ни владеть шашкой, они не знали ни конного, ни пешего строя. Офицеры были недостаточно подготовленными. А между тем Абациеву предстояло сегодня же выступить в поход и идти усиленными переходами на юг для выполнения особой задачи.
Келлер вызвал вперед офицеров и передал им, что он требует постоянного и самого внимательного наблюдения за всесторонней подготовкой казаков к боевой службе. Абациеву же он сказал, что в случае нерадения или неспособности сотенных командиров он ему вменяет в обязанность для пользы службы сменять их и назначать временно командующих, хотя бы и младших чином.
Переодевшись, мы поехали осматривать замеченные вчера высоты на левом фланге главной позиции. Дорога, по которой могла бы свободно следовать артиллерия, проходила параллельно главному этапному пути от Ляояна на Фынхуанчен, около двух верст к северу. Подъем на горы был не слишком крутой и также доступен для артиллерии.
Поднимаясь вдоль ручья вверх по ущелью, мы согнали медведя; молодые офицеры захватили винтовки у казаков и бросились за ним в погоню, но успеха не имели: в сплошном кустарнике можно было найти зверя только с собаками или выгнать его на чистое место облавою.
Мы выбрались на вершину гор и очутились позади нашей главной укрепленной позиции. Несколько орудий, поставленных в этом месте неприятелем, могли бы сбить наши батареи с тыла и обстреливать путь отступления.
Решено было расширить и улучшить существующую дорогу и провести новые для передвижения войск и артиллерии и занять вершину высот тремя горными орудиями (имелось их только пять, старого образца, из которых два было подбито); гребни высот должны были быть заняты стрелками, имевшими за собою на полугоре частные резервы; были намечены места для главных резервов, готовых во время боя двинуться, куда потребовались бы подкрепления, и на обходы неприятеля отвечать охватами его флангов, что Келлер называл активной обороной. Не имея численного превосходства, было необходимо встречать густые цепи японцев, какими они атаковали нас под Тюренченом, хотя бы слабыми цепями стрелков, но защищенных окопами, и выдвигать впереди наших флангов сильные части для предупреждения обходов. Противника надо было атаковать настойчиво свежими резервами, когда он будет истомлен упорством защиты, израсходует патроны, и покажутся признаки ослабления.
Мы спешились, спустились напрямик по крутому обрыву и вернулись на бивак. По дороге нам встретился начальник инженеров генерал Величко[32], прибывший из Ляояна для осмотра инженерных работ на позициях.
Вечером собрались у Келлера на совещание генералы Величко и Кашталинский и полковник Орановский.
В Ляндансяне водки не было, ее привезли из Ляояна к сегодняшнему празднику. Вечером в лагере горели костры, раздавалась музыка и пение. У офицеров, бывших юнкеров Николаевского кавалерийского училища, чествовался в местном ресторане храмовый праздник училища: там тоже песенники, играла полковая музыка, кричали «ура», туши чередовались маршами, – веселье продолжалось заполночь.
7 мая. Полковник Орановский сообщил мне, что между Ляншангуаном и Саймацзы не было связи, поэтому ехать этим путем с кладями было бы рискованно, следовало мне возвратиться к полуэтапу и оттуда свернуть на Аньпин, первый этап на главной дороге из Ляояна в Саймацзы.
Жаль было отказаться от поездки с Келлером до Ляншангуана, но я торопился в полк, а Келлер ожидал завтра командующего армией и не был уверен, что ему удастся в скором времени посетить свой передовой отряд. Я решил выехать завтра и предупредил о том Эдлунда, который тоже собирался в отряд генерала Ренненкампфа.
Был у меня подполковник 11-го стрелкового полка Шипов, талантливый рисовальщик, которого я знал в Париже, когда он состоял там при посольстве.
Мы с Келлером ужинали вдвоем; он снова повторил, что очень желал бы иметь меня в своем отряде, потому что он дорожил мною не только как другом, но также как начальником части, на которого мог вполне положиться. Долго продолжалась наша беседа, и мы были оба очень взволнованы при прощании.
8 мая. При последнем прощании с Келлером мы не могли выговорить ни одного слова, – нам, может быть, не суждено было более встретиться.
Мы выступили в 9 часов утра, а в Соялинцзы были в половине двенадцатого. Все войска, расположенные на полуэтапе, были в сборе и ожидали приезда командующего. Наконец появились гонцы, дозоры, взвод казаков и за ними командующий в коляске, довольно медленно подвигавшейся по испорченной последними дождями дороге.
Мы хотели обедать, но ресторатор просил нас обождать отъезда командующего, которому он подавал завтрак в отдельной фанзе. Командующий завтракал недолго, и когда он уехал, генерал барон Икскюль пригласил нас перейти обедать в эту фанзу и угостил нас превосходным рейнвейном, найденным у местного маркитанта; таким вином не побрезговали бы самые взыскательные знатоки.
От Соялинцзы дорога шла по долине Танхэ («хэ» по-китайски – река), горы здесь невысокие. Довольно часто встречались деревни, обсаженные плакучими ивами и раскидистыми акациевидными деревьями.
Под тенью мощно разросшихся деревьев у живописных крепостных ворот Аньпиня стояла пестрая толпа китайцев. Этапный комендант отвел нам квартиру у богатого купца Тифунтая. Тифунтай в Маньчжурии знаменитость – он нажил большое состояние во время Китайской кампании 1900 года поставками разного рода довольствия нашим войскам, исполняя вполне добросовестно принятые на себя обязательства. Нам не пришлось тогда терпеть тех злоупотреблений, которыми отличалась пресловутая компания Коган, Грегер и Горвиц во время Турецкой войны. Говорили, что генерал Куропаткин оказывал Тифунтаю особый почет, принимал во всякое время и вполне ему доверял. Тифунтай тоже не оставался в долгу и не раз оказывал ценные услуги войскам. Он имел склады товаров и магазины во всех городах и крупных торговых центрах Маньчжурии. Его фанзы и лавки в Аньпине окружены высокой каменной стеной с бойницами, как настоящая импань[33]. Внутри двора, устланного каменными плитами, стояли рядами цветы в кадках и горшках; оконные рамы во всю стену сделаны из тонкого деревянного переплета разных рисунков и оклеены бумагой, вместо стекол.
Пепино ознакомился в первый раз с устройством китайских кухонь; очаги он находил удобными, но относился с большим презрением к тому, что в них готовили китайцы.
Ночью я был разбужен дракой стада свиней под моим окном: топтанье, хрюканье, визг продолжались до рассвета. Все дело в привычке. Уличный шум Парижа ночью, где движение почти беспрерывное, меня нисколько не беспокоил, а лай собак, крик петухов, мычание, ржание, блеяние разных домашних животных не давали мне спать.
9 мая. Вещи Эдлунда и мои были переложены с казенных двуколок на китайскую арбу, запряженную четырьмя мулами, нанятую до Фанзяпуцзы; далее китайцы везти не соглашались, что было крайне неудобно, так как, говорят, там трудно достать перевозочные средства, и придется, может быть, оставить вещи до оказии, т. е. до прохождения какого-нибудь транспорта.
Мы выступили в пять часов утра, а к полудню подошли к деревне Гуцзяцзы. Настало время заморить червячка; я свернул в ворота с красными подвесами, вывесками постоялого двора, но один китаец мне загородил дорогу и не пускал во двор, где стояли у коновязи около десятка богато оседланных лошадей. Меня пустили только когда подъехали Эдлунд и вестовые. Что это могло означать: в просторной фанзе за длинным столом нарядно одетые китайцы пили чай, они поспешно встали, вышли во двор, сели на коней и уехали – не были ли это хунхузы? Как бы не встретили они нас на Юшулинском перевале, где не раз были нападения на проезжающих без конвоя. Не далее как вчера хунхузы зарезали трех казаков, заночевавших в одинокой фанзе неподалеку отсюда.
32
Величко Константин Иванович (1856–1927) – инженер-генерал (1916). Во время Русско-японской войны в чине генерал-майора состоял в должности генерала для особых поручений при командующем Маньчжурской армией (с октября 1904 – главнокомандующем сухопутными и морскими вооруженными силами, действующими против Японии). В начале Первой мировой войны – в распоряжении главнокомандующего армиями Юго-Западного фронта, затем начальник инженеров 11-й армии, осуществлявшей осаду Перемышля (1914–1915), начальник инженеров Юго-Западного фронта (с 1916). После Февральской революции 1917 г. – полевой инспектор инженерной части в Ставке верховного главнокомандующего. В 1918 г. добровольно вступил в Красную армию. С 1923 г. – профессор Военно-инженерной академии в Ленинграде. Автор многих научных трудов по фортификации.
33
Импань – китайское укрепление, группа построек для войск, обнесенных валом и глинобитной стеной с бойницами и башенками.