Неслучайный роман

В тренажерном зале было пусто, что радовало и удивляло одновременно. Мы летели уже третью неделю и, несмотря на предстоящий отдых, все по-своему сходили с ума. Вот и я… Первые дни полета отсыпалась и приходила в себя, затем знакомилась с соседями-пассажирами, предвкушающими длительный отдых на раскаленных песках у семи океанов Ламеи, а теперь не знаю, чем заняться и как развлечься. Отвыкла сидеть без дела. Хорошо, конечно, когда работа доставляет удовольствие, но нужно знать меру.

Удивительное все-таки создание человек: работаешь-работаешь, мечтаешь об отдыхе, притом в максимально ленивой форме, например, лежать на пляже и переворачиваться раз в пятнадцать минут или вообще спать в гамаке под пальмой, главное - подальше от цивилизации, а когда отдых уже начался, пару-тройку недель лени и готов хоть полы драить на борту.

Час на беговой дорожке, контрастный душ и моя душевная и физическая формы восстановлены. Придет же такое в голову – полы мыть. Ха! Не для того училась восемь лет в Аруанской Космической Академии, хотя в наше время только в таких Академиях и моют полы вручную, в наказание. Самая известная в Объединенных Землях Академия была по большей части военной, но включала и несколько гуманитарных факультетов, на одном из которых я и имела честь получать высшее образование (по официальной версии).

На завтрак пришли практически все тунеядцы-отдыхающие. Сплетничать было уже решительно не о ком, позвякивала посуда, чавкал сосед слева, через стол две пожилые дамы в жемчужных колье каркающими голосами громко сокрушались, что не полетели более дорогим рейсом, с казино, ресторанами и симпатичными официантами. Был бы здесь не киберповар, точно плюнул им в коктейли. В общем, обычное вялотекущее утро на борту, одним словом – тоска.

Я жевала омлет с зеленью, уткнувшись в планшет с очередным фильмом-катастрофой, когда завыла сигнализация и сильно тряхнуло наш лайнер, моргнул и погас основной свет. По инструкции экипажу и пассажирам надлежало срочно проследовать в зону эвакуации, надеть скафандры и занять своё место в спасательной капсуле, но большая часть завтракающих видимо посчитала самым ценным не жизнь, а личные вещи и побежала к каютам. Неуместное воспоминание о новых сиреневых баснословно дорогих босоножках из настоящей змеиной кожи едва не пересилило здравый смысл, но отсутствие какой-либо информации со стороны экипажа настораживало и ноги сами несли меня к более-менее свободному дверному проему.

Хотелось, конечно, верить, что это учебная тревога, но истерически визжащая сигнализация и красные мигающие аварийные огни нагнетали обстановку сильнее информационного вакуума.

Направляющие сигнальные огни на полу и дублирующие на стенах и потолке не работали, но план эвакуации кто-то особо юморной предложил вешать в санблоке напротив унитаза еще лет триста назад, поэтому хотя бы в общих чертах все знали, куда держать путь в случае необходимости.

Я бежала по коридору за Тедом, сзади сопело еще человек десять-пятнадцать, когда наше суденышко тряхнуло еще раз. Тед удержался на ногах, меня и сотоварищей раскидало по всему коридору. В эвакуационную зону мы прибежали взмокшие, избитые и уставшие. Лифты не работали и марш-бросок получился довольно приличным. Тед уже был в скафандре и активировал шаттлы один за другим. Я влетела в скафандр в мгновение ока и стала помогать пожилой даме, удивляясь, как она в своем возрасте преодолела такой путь да еще и на такой скорости. Мы с Теодором учились в одной Академии и как там гоняли вояк, знала не понаслышке, нас гоняли лишь немногим меньше, тем удивительнее были результаты забега столь важной и великовозрастной дамы.

Корабль трясло уже практически безостановочно.

Прибежала еще одна небольшая партия людей, все с разной степени повреждениями – один прихрамывал, вторая баюкала поврежденную руку; синяки, ушибы и небольшие порезы даже не сосчитать. Пришлось помогать им экипироваться. Тед без разбору отсчитывал восьмёрки запакованных в скафандры человек и толкал в проем спасательного бота, задраивая шлюз за последним пассажиром. Корабль стонал и кряхтел так, что казалось, будто он развалится с минуты на минуту.

«Что вообще происходит? Почему нет связи? Как долго еще продержится наша посудина?» - мысли метались беспорядочно, руки быстро, но уверенно, застегивали скафандр за скафандром, крепили гермошлемы. Спасибо Академии и нашему мастер-инструктору Тобиасу Крину, не зря мучил учебными тревогами в любое время дня и ночи..

Никогда не понимала, как люди не боятся путешествовать месяцами в космосе, не умея даже надеть скафандр. Пристыковать гермошлем – да, нужен навык, но сам скафандр надевался по старинке, как комбинезон, а застегивался практически самостоятельно - достаточно лишь соединить края и умная ткань превратится в бесшовное полотно.

Третий шлюп стартовал и в ангаре осталось три человека.

Нас оказалось всего двадцать семь! Двадцать семь из ста пятидесяти пассажиров и десяти человек экипажа! Где остальные?

Меня молнией пронзила мысль, что шаттлов всего восемь, тогда как должно быть десять по каждому борту. Память услужливо восстановила перед глазами план эвакуации: все верно, на схеме ровно двадцать шаттлов по восемь мест в каждом.

Не может быть! Как так?!

Тед скомандовал загружаться в шаттл мне и еще одной барышне, которую – удивительное дело! - я на борту не видела ни разу.  А уж за такой длительный срок мы как минимум все примелькались друг другу. Да и разве забудешь такую кукольную внешность - огромные зеленые глаза, русая коса до пояса, белая, чуть прозрачная как иберийский фарфор кожа? Царапина на лбу и растрепанная коса с прилипшими прядями ко взмокшему лбу ее не портили совершенно, даже наоборот, делали какой-то реальной, настоящей.

Мы с девчонкой пристегнулись и стали ждать остальных пассажиров. Где же они? Почему так долго? Что с кораблем?