Страница 9 из 20
• эмоциям, которые часто мешают самоконтролю, необходимому для рационального подхода к принятию решений (для минимизации риска хочется пожелать быть сдержаннее в дискуссии и особенно при принятии решений);
• трудности осознания, когда люди не способны ясно понять, с чем имеют дело.
Дэниел Канеман (Daniel Kahneman, p. 1934) – израильско-американский психолог, один из основоположников психологической экономической теории и теории поведенческих финансов, в которых соединены экономика и когнитивистика для объяснения иррациональности отношения человека к риску в принятии решений и в управлении своим поведением. Лауреат Нобелевской премии по экономике 2002 г. «за применение психологической методики в экономической науке, в особенности при исследовании формирования суждений и принятия решений в условиях неопределенности» (совместно с В. Смитом)
Трудности во многом обусловлены ограниченностью выборки, что вынуждает индивида принимать решения, в которых проявляется его иррациональность. Лейбниц когда-то предупреждал Бернулли: «Природа столь разнообразна и столь сложна, что трудно делать правильные выводы из того, что мы наблюдаем. Нам доступны только крохи действительности, и это ведет нас к ошибочным выводам, или мы интерпретируем малые выборки как полноценное отражение характеристик большой совокупности».
Вследствие этого люди склонны использовать субъективные методы измерения: Кейнсовы трудноизмеримые, хотя и улучшенные Роем Форбсом Харродом «степень уверенности», «склонность к сбережению и риску» фигурируют в их решениях гораздо чаще, чем вполне измеримый «треугольник Паскаля», а интуитивные оценки часто управляют даже тогда, когда люди думают, что используют измерения.
Часто ЛПР пренебрегают общими аспектами проблемы. Это, в частности, одна из причин того, что рекомендации Марковица по формированию портфеля так медленно и только после общемирового экономического (энергетического) кризиса начала 1970-х гг. получили признание. ЛПР уделяют повышенное внимание маловероятным событиям, имеющим драматические последствия, и, можно сказать, забывают о более вероятных рутинных событиях, по-разному воспринимают расходы и невозмещенные потери. Они начинают с чисто рационального подхода к принятию решения о дальнейшем поведении в условиях риска и затем экстраполируют, рассчитывая главным образом на благоприятный исход. В итоге ЛПР забывают о схождении к среднему, застревают на принятой ранее ошибочной позиции, в результате чего рождаются неприятности.
Асимметрия наших подходов к принятию решений, направленных на достижение выигрыша, и решений, направленных на избежание проигрыша, является одной из самых продуктивных находок «теории перспектив» Канемана – Тверски.
Например, когда речь идет о значительных суммах, многие отказываются от игры, предпочитая гарантированный доход: многие желают просто получить 100 тыс. дол., чем играть с шансами 50 на 50 выиграть 200 тыс. дол. или не получить ничего. Другими словами, люди не расположены к риску (но, заметим, в разной степени).
Посмотрим, как обстоит дело с потерями. В первой статье Канемана и Тверски, появившейся в 1979 г., описан эксперимент, показывающий, что выбор между отрицательными исходами является искаженным (т. е. не зеркальным) отображением нашего выбора между положительными исходами.
Когда выбор касается потерь, люди выбирают риск. Канеман и Тверски, как и многие их коллеги, выяснили, что такая асимметрия встречается постоянно в самых разных экспериментах.
В результате этого исследования пришло понимание того, что Бернулли был неправ, когда заявлял, что «польза, полученная от малого приращения богатства, обратно пропорциональна уже имеющемуся богатству». Бернулли верил, что оправданность риска, направленного на приумножение богатства, зависит от исходного уровня богатства. Канеман и Тверски обнаружили, что оценка рискованной возможности оказывается в гораздо большей зависимости от точки отсчета, с которой оценивается возможность выигрыша или проигрыша, чем от оценки конечного размера богатства, каким оно станет в результате игры. Решение определяется не тем, насколько вы богаты, а сделает ли вас принимаемое решение богаче или беднее – так называемым эффектом ментальности. Поэтому Тверски предостерегает: «Наши предпочтения… могут быть изменены изменением точки отсчета».
Он ссылается на обследование, в ходе которого участников ставили перед выбором между политикой, обеспечивающей высокую занятость в сочетании с сильной инфляцией, и политикой, влекущей за собой низкую занятость и слабую инфляцию. Когда речь шла о выборе между уровнями безработицы 10 или 5 %, большинство высказалось за то, чтобы, смирившись с инфляцией, снизить уровень безработицы. Когда же было предложено выбирать между уровнями занятости 90 и 95 %, уменьшение инфляции показалось делом более важным, чем повышение уровня занятости на 5 пунктов.
Тверски и его коллега Крейг Фокс (Fox) более детально исследовали неприятие неопределенности и пришли к выводу, что дело значительно сложнее, чем предполагал исследователь этой темы Д. Эллсберг в одной из своих работ. Они провели серию экспериментов, чтобы определить, во всех ли случаях или только в случайных играх люди предпочитают иметь дело скорее с известными вероятностями, чем с неизвестными. Ответ был ясным и убедительным: люди предпочитают неизвестные вероятности в тех ситуациях, в которых они чувствуют свою компетентность, и известные вероятности в ситуациях, в которых они чувствуют себя некомпетентными. Отсюда Тверски и Фокс делают вывод, что неприятие неопределенности «порождается чувством некомпетентности… и проявляется, когда человек оценивает совместно ясные и туманные перспективы, но оно уменьшается или исчезает вовсе, если оценивается каждая перспектива по отдельности».
В опубликованной в 1992 г. статье, подводящей итог достижениям «теории перспективы», Канеман и Тверски пишут: «Теории выбора в лучшем случае приблизительны и несовершенны… Выбор является процессом конструктивным и ситуационным. Столкнувшись со сложной проблемой, люди… используют приблизительные и отрывочные расчеты».
«Теория перспективы» отнюдь не приводит с необходимостью к пессимистической оценке человеческих возможностей. Ее авторы исходят из предположения, что «только рациональное поведение обеспечивает выживание в условиях конкуренции, а поведение, основанное на отказе от рациональности, будет хаотичным и непродуктивным». Напротив, они указывают, что большинство людей может выжить в условиях конкуренции, даже поддаваясь причудам, из-за чего их поведение будет не вполне разумным по критериям Бернулли. «Возможно, важнее то, – утверждают они, – что, судя по имеющимся фактам, люди принимают упорядоченные решения, хотя их рациональность не всегда отвечает принятым критериям». Американский экономист Р.Х. Талер добавляет: «Квазирациональность не является формой немедленной обреченности». Упорядоченные решения предсказуемы, но нет оснований считать, что поведение непременно окажется произвольным только потому, что оно не вполне отвечает жестким теоретическим постулатам. Выполненное Канеманом и Тверски эмпирическое исследование подтверждает значительную часть собранных экспериментаторами наблюдений об особенностях принятия решений не только инвесторами, но и прочими людьми.
Поскольку инвесторы рискуют, они должны быть готовы к проигрышам. С иными настроениями лучше заняться чем-нибудь другим. Но теория предсказывает, что ожидания разумного инвестора реалистичны: разумный инвестор иногда переоценивает, иногда недооценивает, но все же он не ошибается в оценках ни постоянно, ни даже в большинстве случаев.
По словам Канемана, «недостатки рациональной модели не в ее логике, а в использующем ее мозгу. Найдется ли такой мозг, который может в точности осуществить предписания модели? А ведь каждый должен бы знать и понимать всё, целиком и сразу». Канеман не первый отметил жесткие ограничения, налагаемые рациональной моделью, но он одним из первых объяснил последствия этих жестких требований и то, как совершенно нормальные люди их регулярно нарушают.