Страница 12 из 28
– Всё есть безумие, пока не обретает реальную форму, – быстро ответил сенатор. – Можешь мне поверить, никто ничего не забыл. Никто не собирается бросаться к ногам Аискона с распростёртыми объятиями только потому, что он решился на этот отчаянный шаг. Пройдёт достаточно времени, прежде чем решение о подписании мира будет принято. А до тех пор все мы будем продолжать исполнять свой долг так же, как и ранее. Я с полной уверенностью могу тебя заверить, друг мой, поспешного решения в этом деле – не будет.
Они поднялись по невысокой лестнице и вошли в резиденцию главы Сальда.
– Я хочу, чтобы ты рассказал мне всё. От начала до конца, – потребовал Палатий Таф, устраиваясь поудобнее в анатомическом ложе.
Иминор Пул рассказал сенатору всё, что ему было известно.
– Этот посланник, где он сейчас? – спросил у Иминора сенатор.
– Он под нашим конвоем в одном из городских гарнизонов, – ответил Глава Сальда.
– Я хотел бы переговорить с ним лично, если это возможно.
– Конечно! – ответил Имирон Пул. – В конце концов именно ради этого вы здесь.
Спустя час сенатора проводили в охраняемое помещение одного из гарнизонов, где на прикрученной к полу кушетке сидел посланник правителя Аискона.
Внешний вид посланника не вызвал удивления в лице сенатора. Всё та же ороговелая серая кожа, лишённая ушей и носа голова. Множество уродливых отклонений в физиологии и анатомии. Одна рука толще другой. Палатий Таф медленно опустился на небольшой табурет и пристально взглянул в мутные, словно покрытые пеленой глаза узника. Посланник, в свою очередь, уставился на незнакомого гостя.
– Как тебя зовут? – спросил сенатор посланника.
– Зимирель, – ответил тот спокойно.
– Скажи мне, Зимирель, зачем ты здесь? – подражая тембру голоса пленника продолжил свои расспросы сенатор.
Узник оставался неподвижен. Он словно находился в состоянии некоего транса.
– Я здесь, чтобы доставить послание мира от моего повелителя и господина, правителя моих родных земель владыки Аискона.
Палатий продолжал смотреть в глаза посланника не моргая.
– Скажи, Зимирель, ты сам пришёл к нам или тебя заставили это сделать – силой либо шантажом?
– Я пришёл сам. Но по воле моего правителя, – ответил не моргнув и глазом посланник.
– Какая твоя любимая пища, Зимирель? – не унимался сенатор.
– Я люблю мясо диких Ласов и плоды Тыри, а ещё корни картофеля и репы, – ответил с улыбкой Зимирель.
– Чем ты занимался до того как пришёл сюда? – задал очередной вопрос Палатий Таф.
– Я был хранителем знаний прошлого и летописцем реальности, – проговорил посланник.
– Ты владеешь грамотой? – удивлённо спросил сенатор.
– Да, – тут же отозвался Зимирель. – Я умею читать и писать на старом языке.
– Многие ли в вашем мире обладают этими знаниями? – искренне заинтересовавшись таким исходом беседы, поинтересовался сенатор.
– Лишь те, кто хранят знания и достойны обладать ими.
– Очень интересно! – прошептал себе под нос сенатор.
Он почесал в затылке и, взглянув украдкой в расположенную напротив матовую стену, продолжил:
– Что ты думаешь о том, кто по вашему древнему преданию вершит великие чудеса и дарует мир всему живому? Кто он этот ваш так называемый Бог? – резко сменил тему разговора сенатор.
– Владыка мира – есть свет, что приходит поутру, – с неким благоговением ответил Зимирель, – он брызги вод и шелест трав. Он тот, кто даровал нам жизнь. Он добр к нам, несмотря ни на что. Он простил нас за всё то зло, что мы причинили этому миру. Он всегда рядом с нами, он завтра и вчера, он восход и закат, он жизнь и смерть. Он наш единый Бог! Я верю в то, что однажды придёт день, когда он вновь направит мир по истинному пути дабы завершить преобразование нашего мироздания и вернуть всё на круги своя. Об этом глаголят древние тексты.
В комнате повисло странное, словно мистическое ощущение тишины.
Палатий Таф отвёл свой взор от посланника с нескрываемым удивлением и вновь посмотрел в матовую стену, за которой находился глава Сальда, внимательно наблюдавший за этой беседой.
– Что тебе велел нам передать твой правитель? – задал свой последний вопрос Палатий Таф.
– Мой Великий правитель желает мира. Он отправил меня к вам, чтобы я донёс до ваших умов эту благую мысль. Мир может быть заключён на условиях, которые мы с вами разработаем и обсудим совместно. Правитель Аискон понимает, что подобная работа не может протекать быстро. Это очень важный и сложный процесс. Поэтому он даёт своё слово, что с того момента как я вернусь к нему, ни один его воин не переступит ваши границы. Также правитель Аискон гарантирует безопасность любым послам с вашей стороны и надеется на взаимность.
– Что ты обо всём этом думаешь? – спросил глава Сальда у сенатора Тафа, когда они покинули тюрьму.
– Я в смятении, друг мой, – ответил сенатор. Он взялся рукой за подбородок и глубоко задумался. – Я не знаю, что сказать. Я растерян.
– Подобного с тобой никогда не случалось, я знаю.
– Ты прав, – соглашаясь с Главой Сальда, кивнул сенатор. – Но одно я могу сказать тебе точно, мой друг. То, в чём я абсолютно уверен, – Сенатор пристально взглянул в глаза Иминора. – Этот посланник не лжёт.
– Ты уверен? – переспросил Иминор.
– Как в самом себе, – отозвался Палатий Таф, – я вижу ложь, я могу ощутить её мгновенно. Это моя специфика, дар своего рода. Но, этот…, – он указал в сторону закрытой камеры, из которой они вышли, – это существо. Оно не лгало мне. Оно даже не пыталось это делать. В его словах сплошная правда.
– Что же тогда всё это значит? – испуганно спросил Иминор. – Это действительно искреннее стремление к миру? Или новый, изысканный, великолепно продуманный трюк? Зная Аискона, в это поверить очень сложно. Ведь он фанатик, слепо верящий в своего древнего Бога. Он, как и все его предки, не считает нас за живых и здравомыслящих существ. Именно поэтому они и воюют с нами. И вдруг ни с того ни с сего – мир?
– Мы не узнаем истины пока не сумеем увидеть её своими глазами, – ответил задумчиво Таф. – Возможно, то о чём говорит этот «Недостойный» – правда! Но верить в правду сложнее всего.
– Люди были склонны верить в ложь и к чему это их привело? – перебил друга Глава Сальда.
– Поэтому прежде чем поверить, нужно убедиться в искренности этой правды.
Они ещё долго разговаривали и к моменту отъезда сенатора в столицу Глава Сальда был искренне убеждён в том, что Дворец не принял слова правителя Аискона на веру. Слишком сильно отразилась на истории и образе жизни «Возрождённых» эта долгая война.
Как и обещал Иминор, все форпосты были усилены и ещё более надёжно укреплены. В составе новых подразделений появились самоходные артиллерийские и моторизированные единицы. Новые образцы стрелкового и аналитического оружия. В форпосты поступили свежие пехотные полки, оснащённые новейшей экипировкой и оружием. Количество войск в городах увеличилось вдвое. Все жили в ожидании. Но вот в ожидании чего?
За полгода после того как на пороге мира «Возрождённых» появился странный посланник, ни один из форпостов Северного края не был атакован. Более того, по всем границам Королевства прекратились набеги «Недостойных». Подобного не смогли припомнить даже самые старые и опытные воины. Обычно раз в три месяца какой-нибудь из форпостов подвергался яростной атаке. «Недостойные» словно прощупывали оборону. Выискивали бреши и слабые места. Но сейчас всё резко изменилось.
Дозорные, усиленные новыми системами слежения за прошедшие полгода, не заметили ни одного дикаря в зоне своего наблюдения. Они словно пропали. Исчезли их патрули и диверсанты, коих ранее было немало. Даже беспилотники, засылаемые вглубь вражеской территории, не фиксировали скоплений живой силы как ранее. Казалось, что правитель Аискон и в самом деле вознамерился направить свои действия в сторону мира.
Но полгода – это, не показатель. Поэтому снимать наблюдение за границей и ослаблять боеготовность форпостов никто не собирался.