Звездные юнги

Война... Львушка помотала головой. Война у них, необъявленная, тайная; а что там у папы - неизвестно. Он писал, что у них все без перемен, и мама вздыхала...

Мама теперь постоянно смотрела телевизор - скучные новости, где постоянно врали. Львушка терпеть их не могла и ужинала в комнате, хотя мама и просила не убегать.

- Ладно, через час она уйдет, - на обратной дороге разглагольствовал Альтаир. - Мы как раз успеем подготовиться. Мышка сегодня как, будет слушать эфир?

- Будет, конечно, - кивнула Львушка, - она сигналы лучше всех ловит.

Младшие лучше слышали сигналы, Командор это всегда говорил.

Совка, увидев вернувшуюся Львушку, насупился.

- Это что у тебя за кринолин? - тыкнул он пальцем в ее направлении. - Типа, ты в этом собираешься в строю стоять, а потом по кустам ночью лазить?

- Нормальная юбка! Я получше тебя в этом скачу! - набычилась Львушка, холодея. Забыла, как дурочка! И сестра ведь не напомнила, змея!

- А ну пошли, - Совка, на год старше и намного тяжелее, схватил ее за плечо и поволок. - Пошли, ты мне сегодня защиту не сорвешь!

Львушка знала, что все это не больно хорошо, но собиралась все объяснить. В конце концов, это ее сложности, как она будет бегать ночью в юбке, и могли же, в конце концов, штаны быть в стирке или там порваны, что ж ей было, в рваном идти? Она перебирала объяснения в голове, но... Ее даже слушать не стали!

Командор жестом закрыл ей рот, слушая возмущенные возгласы Совки, а сам смотрел на нее тяжелым, пристальным взглядом. Львушка отвела глаза, не выдержала.

Еще горел закат, и в командной рубке все казалось золотым: седая грива Командора, его инструменты для ловли Звездных сигналов, красивые и странные, карта неба на столе, толстые книги по астрономии на русском и немецком, которые привезли из самой Германии - оттуда, где впервые поймали и скрыли ото всех эти сигналы.

- Уважение, Львушка. Уважение к соратникам, к друзьям и товарищам по оружию. - Командор положил руку на глобус. - Мы не вводили униформу, но ведь ясно же, что нельзя приходить в одних трусах, или в ластах, или вот... так...

Старик кивнул в ее сторону.

- Ты хоть видела себя в зеркале? Мне жаль, но на сегодня ты от дозора отстранена. Иди домой, переоденься, подумай... То, как ты одета - это... отвратительно. Не делай так больше.

Львушка подавилась вздохом. Ну уж это слишком. Слишком!

- Это обычная юбка, не короткая, закрытая, - упрямо пробормотала она.

- А я говорил, что хочу стрелять с Иглой, он лучше стреляет, чем она!

- Совка, ты тоже отстранен от дозора.

- Почему?!

- За радость из-за неудачи товарища, - Командор тяжело посмотрел на него, и Совка сник.

- Так точно, - он вскинул руку вверх, двумя пальцами к виску, в звездном салюте.

- Я хочу стрелять сегодня ночью, - уперлась Львушка, - мне эта юбка совершенно не мешает, меня в ней даже из школы не выгнали бы!

- Во-первых, это не школа. Во-вторых...

Командор прикрыл глаза, потер переносицу. Головой покачал, потом шагнул к двери. - Пошли. Общий сбор.

Общий сбор бывал нечасто. В начале сезона или при больших событиях: когда кто-нибудь покидал состав, или на представлении нового бойца, или что-нибудь столь же важное... Сейчас-то чего, думала Львушка нервно. И не досказал, что во-вторых.

Они спустились на первый этаж, где в огромных наушниках сидела Мышка. Она проводила сестру встревоженным взглядом.

Командор, проходя, коснулся ее плеча:

- Отложи работу, пожалуйста. Общий сбор.

- Но сигналы только начали поступать! - Мышка показала тетрадь, исписанную точками и тире, - как я могу сейчас бросить?

Командор смотрел на нее несколько мгновений - и Мышка, сняв наушники, послушно пошла за ним.

Все собрались быстро; стояли, переминаясь с ноги на ногу, перешептывались... При появлении Командора вытянулись по стойке смирно. Мышка и Совка заняли места в строю, Львушка тоже шагнула было, но Командор придержал ее за плечо.

Это было совсем уж нехорошо. Друзья разглядывали ее с испугом и сочувствием, враги - прежде всех Совка, он теперь тоже враг - с плохо скрываемой радостью.

- У нас мало времени, - заговорил Командор, - если мы не хотим пропустить сигналы. К сожалению, мне следует признать: мои советники были правы. Как у некоторых других девочек, у нашей подруги Львушки взросление отразилось на боевых качествах. Теперь ее больше интересуют юбки и мальчики, чем наша работа. Чтобы не разбивать вам сердца, закончу быстро: Львушка исключена из отряда.

- Не может быть! - она выкрутилась, отскочила, глядя теперь только на Командора, - Я всего один раз пришла в юбке, и то потому что забыла! Так нечестно - выгонять меня за это!

- Правило - не пререкаться, - Командор вскинул руку, останавливая начавшееся было бурление. Он сверлил ее пристальным, страшно темным взглядом. - Львушка, ты - Второй стрелок. Вчера ночью ты видела тени?

Он смотрел, смотрел, смотрел, всю душу вынимая взглядом.

- Я - Второй стрелок. Я - видела, - проговорила она, внутренне сжимаясь. Потому что это была ложь, постыдная, тряская, против правил и против всего; но ведь вот так, ни за что выгонять тоже против правил!

И Командор эту ложь видел. Покачал головой разочарованно...

- За обман, за нарушения правил отряда и за попытку подвергнуть опасности товарищей ты исключена. Ты больше не видишь тени. Ты недостойна.

Львушка оглянулась, пытаясь найти поддержку. Тишина. Сестра смотрела с таким разочарованием, с таким гневом, что оставалось только сдаться, сломаться внутри и тихо кивнуть.

- Хорошо, - она пошла к дверям.

- Собери свои вещи.

- У меня нет вещей, - она безразлично пожала плечами, - все отрядное.

Ничего своего. И друзья, выходит, тоже были отрядные, которых следовало оставить в отряде и не ждать от них даже слова в свою защиту... Ничего Львушке не хотелось отсюда забирать. Она бы и память о былых боевых ночах оставила, да только как от нее избавиться... Прав был, наверное, Командор. Была бы она настоящим бойцом, - спорила бы, зубами бы держалась за право остаться, доказала бы, что это нечестно, неправильно... Только все, похоже, и впрямь было честно и правильно, и она больше не стрелок - ни Второй, ни еще какой.

Полтора года жизни в пустоту. Полтора года она училась, тренировалась, зубрила морзянку, доказывала, что она ничуть не хуже мальчишек, и теперь что?