Рутея

Мрисса я видел живьём около пяти раз, и почти все разы – именно у таких миграционных центров. Последний раз я видел головастиков шестью годами ранее, и, к своему удивлению, не нашёл в этом ничего отталкивающего. Увиденное скорее завораживало, притягивало странным чувством хрупкости и инородности.

То же чувство было и сейчас. Наверное, забота о детёнышах – это те базовые инстинкты, что объединяют все разумные расы, какие есть в системе, будь ты амфибия или примат.

Офицер крикнул толпе:

– Чего стоим? Расступились, дорогу!

Отец – а нёс инкубатор точно он, ведь мужские особи у них меньше ростом – поспешно прикрыл пузырь от солнца веером и раскачивающейся «утиной» походкой зашагал к выходу, пробормотав что-то супруге на своём булькающем наречии. Да, тяжело им живётся в каменных джунглях – дольше четырёх часов они не могут обходиться без водных процедур, и даже самые современные комбинезоны не спасают от кожных болезней городской среды. Наверняка это были какие-то высокопоставленные послы, или культурные эмиссары – иначе бы вряд ли им воздавались такие почести.

Впрочем, к аборигенам власти относятся достаточно уважительно последние триста лет. После попытки захвата территории Заповедника Собиратели напомнили вчерашним землянам, что они всё ещё существуют, и что законы совместного проживания стоит уважать. Два крупных землетрясения случилось именно на местах дислокации группировки войск, а три грозы с ураганами разрушили командные пункты в западной части страны.

По слухам, точно такие же катастрофы случались во время Малого Средневековья, когда какая-либо страна пыталась испытать ядерное оружие. Именно поэтому ядерная бомба над городом взорвалась только один раз, в далёкой южной Бриззе, раздираемой феодальной войной. После чего все ядерные арсеналы таинственным образом исчезли.

Да и месторождений урана и прочей гадости на Рутее практически не было.

Две фигуры скрылись в служебных воротах, а я продолжил стоять и очнулся только спустя пару минут. После встречи с аборигенами интуиция странным образом проснулась. Я вдруг почувствовал лёгкую тревогу и понял, что показываться властям небезопасно. Развернулся и пошёл по проспекту в сторону своей квартиры.

* * *

«Сферополе (квазигравитонная плазма) – особое состояние вещества. В разные моменты времени обладает свойствами глазмы, пылевой плазмы и аморфного тела (…) Имеет вид полого шара с диаметром в pi / alpha (примерно 430,51129) превышающим толщину стенки. Экспериментально-достигнутые размеры сферополя колеблется от 0,1 до 650 м, толщина стенки (…)

Важнейшим свойством сферополя является возможность менять вес заключённого в него объекта, обеспечивая антигравитационный эффект. Открытие (по другим данным – получение технологии извне) сферополя, совпавшее с Переносом планет, позволили человечеству освоить новый экономичный способ передвижения – сферотранспорт. В настоящее время технология создания сферодвижителей является государственной тайной Рутенийской Директории и Соединённых Королевств Амирлании. Де-факта также ею располагает правительство Югроси, однако полного цикла производства ими так и не достигнуто».

(из любого школьного учебника по натуралистике).

* * *

Несмотря на наличие удобного и дешёвого общественного транспорта, в городах я предпочитал ходить пешком. К тому же, центральная часть Средополиса строилась достаточно компактной – от восточной башни до западной можно было дойти за часа полтора. Жилые небоскрёбы, в четыре ряда натыканные по периметру, прикрывали сердце города, малоэтажный центр, где над квадратным парком на берегу реки возвышался самый древний архитектурный памятник в субдиректории. Двухсотметровая, частично разобранная решетчатая полусфера блестела в лучах июльского солнца. Под ней располагались два сохранившихся барака, в которых теперь находился музей Земной России, Исторический сквер и скромное здание правления субдиректории.

Я прошагал мимо массивного, в три метра толщиной обруча, уходящего глубоко под землю, и в очередной раз привычно посмотрел наверх, на остатки командного отсека. В детстве я никак не мог поверить, что эта странная конструкция когда-то была корпусом межпланетного сферолёта «Екатеринбург». Того самого, что преодолел миллионы километров и принес с Земли пятую на планете и вторую в стране партии колонистов, после чего совершил ещё два десятка полётов, перевезя в общей сложности двести пятьдесят тысяч человек. Сейчас это казалось чем-то простым и естественным, и детский восторг и трепет куда-то бесследно исчезли.

Гораздо интереснее мне было узнать, что за три года стало с моей жилплощадью.

Эту трёхкомнатную квартиру в западной части города я купил ещё лет семь назад. Мать к тому времени нашу старую квартиру продала и переехала в Скомлу, к двоюродной сестре. Пенсия ветерана труда и поддержка многочисленных довоенных подруг позволяли безбедно и нескучно существовать. Иногда мне казалось, что она даже не особо скучает по сыну, хотя, конечно, это было не так. Так или иначе, на новую квартиру пришлось копить самому.

Когда мне осточертел городской быт и низкие заработки, я сдал квартиру своему дальнему родственнику, Леониду Рутеину, приходящемуся мне троюродным племянником, и стал батраком.

Подойдя по тонким улочкам к родной двадцатиэтажке, зажатой между двумя такими же, я развернул свой терминал и попытался сделать квартиранту видеозвонок. Абонент молчал. На всякий случай написал сообщение: «Ты где? Я приехал в Средополис».

Леонид был музыкантом. В свои тридцать лет он выступал один и в разных дуэтах по всему Средополису, но большой популярности так и не сыскал – боевая «музыка свинца», которую он исполнял, в последние мирные годы снова была в упадке. От творческих людей можно ожидать что угодно, поэтому я мысленно приготовился к худшему. Я, конечно, несколько раз за время отсутствия просил Леонида показать через видеофон состояние моей квартиры, но одно дело – видеть то, что тебе показывают в камеру, и совсем другое – увидеть всё своими глазами.

Поднялся на лифте на одиннадцатый этаж. Навстречу в лифт вошла высокая девушка, в ней я с трудом узнал соседскую дочь, которую помнил ещё двенадцатилетним ребёнком. Вымахала, и даже не поздоровалась – наверное, тоже не узнала.

Видеокамера на входе успешно распознала моё лицо и выдала зелёный значок. Значит, местная база жильцов ещё не обновилась, и меня считают живым. Механический ключ вошёл в скважину – замки тоже не меняли, и это хорошо.

В холле царил беспорядок. Вешалка упала к стене, куртки, висящие на ней, валялись на полу. У помятой неубранной постели в комнате стояла пустая бутылка иасканского сакэ, на полу валялись носки, чёрные футболки, обёртки от сигар и другой мелочи. В ванной с усмешкой я обнаружил пару кружевных женских трусиков. Похоже, времени даром Леонид не терял.

На кухонном столе и в раковине валялась куча немытой посуды и упаковок от еды. В холодильнике ничего, кроме таких же упаковок «быстрых обедов» и палки колбасы, не оказалось. Такое чувство, что квартирант почти не жил здесь, приходил только перекусить и поспать – одному или с женщиной.

Жадно напился холодной воды из чайника и зашёл в комнату, которую использовал как склад для своих вещей. Просмотрел свёртки, полки со старыми книгами – в этой комнате беспорядка не было, всё стояло на своих местах, только на диване лежал длинный узкий чехол с каким-то инструментом.

Из любопытства я осторожно приоткрыл чехол – внутри оказался девятиструнный стик[1], судя по блеску фурнитуры и струнам, купленный буквально несколько дней тому назад. Я плохо разбирался в инструментах и почти не умел играть, но одного взгляда было достаточно, чтобы сказать – «палка» стоила целое состояние. Позолоченные колки, графитовые накладки на грифе, сложные звукосниматели и посеребренные струны. Ещё в чехле лежали шнурок и процессор. Судя по иероглифам на боку, производства не то Кеолры, не то Иаскана.

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.