Несвершенное (ЛП)

Она почувствовала, как он слегка начал укачивать ее, как это делал с Анджелой, поглаживая по волосам.

— Пообещай, что вы с Анджелой будете держаться вместе, ладно?

Кэми взглянула через плечо Ржавого на Анджелу, свернувшуюся в калачик, подтянувшую под себя ноги, обутые в сапоги на высоких каблуках, с волосами, разбросанными по подушке черным шелковым веером.

Роб, возможно, хотел принести в жертву источник, но дал понять, что им движет желание сначала наказать Кэми. Он может попробовать забрать кого-нибудь из них. У Анджелы не было магии, чтобы защититься. Как, впрочем, и у Ржавого, но именно за Анджелу брат, что естественно, больше всего переживал. Он знал, как они все сплотились, чтобы защитить братьев Глэсс. Но и он хотел защитить то немногое, что у него было — сестру.

Кэми понимала, что он, должно быть, чувствовал.

— Она мне как сестра, — пообещала она Ржавому. — Ничто не сможет причинить ей боль. Никто нас не разлучит.

— Вот и славно. — Его руки были теплыми и сильными. — Это все, что я хотел знать. Несмотря ни на что, вы навсегда останетесь моими девочками.

Кэми рассмеялась.

— Мы всегда будем твоими девочками.

К удивлению Кэми, он не рассмеялся вместе с ней, хотя раньше всегда смеялся в ответ. Вместо этого он заговорил, и голос его был спокойным и добрым. И очень уверенным.

— Тогда этого будет достаточно. И даже больше, чем просто достаточно. Я всегда буду благодарен тебе за это.

Кэми положила щеку ему на грудь. Она знала, к чему это было сказано: на всякий случай, вдруг им больше не выпадет шанса поговорить. Им обоим было известно, что смерть начеку: может быть, она уже подкралась к ним ужасно близко. И все, что им оставалось, это воспользоваться этим кратким мгновением, чтобы согреть друг друга.

Джаред мог чувствовать то, что чувствовал Эш, когда они с тетей Лиллиан патрулировали вместе лес, и тревога брата передавалась Джареду, охватывая тело подобно ознобу. Он знал, что Эша и Лиллиан не коснется гнев Роба. Они были в большей безопасности, чем любой горожанин Разочарованного Дола, но они были и его семьей. Он был рад, когда настала его с Ржавым очередь, сменить их на посту. Он с удовольствием вышел в ночь.

Лес ночью представлял собой темное сверкающее существо, окружившее их со всех сторон. Воздух потяжелел, словно позаимствовал вес у листьев. Периферическим зрением Джаред то тут, то там выхватывал из мрака отблески света. Он видел холодный свет луны, целующий водную гладь, напоминавшую бриллианты, которых слегка касаются женские нежные пальцы.

Он увидел огонек и знал, что это одна из светящихся лисичек Кэми. Он злился и был готов в любое мгновение броситься в атаку, но это не означало, что он плохо себя чувствовал. Адреналин гудел в нем. У него была цель, он находился в своем лесу, а лес находился под влиянием его мыслей.

Он взглянул на необычайно молчаливого Ржавого. Тот не вглядывался в ночную мглу, а просто стоял, прислонившись к стволу дерева, опустив голову. На какое-то мгновение Джаред забеспокоился, но потом Ржавый поднял глаза, встретился с ним взглядом и улыбнулся. Осколки лунного света, пробившись сквозь листву, добавили зелени его карим глазам. Джаред всегда немного завидовал внешнему виду этого парня. Лицо Ржавого никогда не было фасадом, в отличие от Эша: обыкновенное лицо хорошего человека, не затаившего злобу в душе или обиду прошлого. Лицо Ржавого было открытым и добродушным, и было оно таким всегда, поэтому Джареду приходилось подавлять в себе желание издеваться над ним и набрасываться на него за то, что сам никогда не сможет стать таким. Ржавый не заслуживал подобного отношения.

— Что случилось, хмурый мишка?

— Я оцениваю красоту природы, — сказал Джаред. — На свой хмурый манер.

— Ты, возможно, заметил, что я порой странно на тебя поглядываю.

— Я списывал это на то, что ты прикидываешь в уме: на крестины к парню определенно явились три феи, и все три даровали ему точеный профиль, — сказал Джаред. — С чего бы тебе пришло в голову нечто иное?

— Когда я впервые тебя увидел, решил, что ты с приветом, и что у тебя серьезные поведенческие и эмоциональные расстройства.

— Но стоило тебе по-настоящему узнать меня, — предположил Джаред, — как ты понял, что я и впрямь с приветом, с серьезными поведенческими и эмоциональными расстройствами, и это чертовски весело?

— А потом ты сделал несчастной Кэми, и я был чертовски зол на тебя, чтобы сделать скидку на магическую дребедень, которая могла стать причиной некоторых ваших адских крайностей.

— Эй! — огрызнулся Джаред.

— Вообще-то, я произнес «адских крайностей» с любовью, — сказал Ржавый. — Кэми сказала, что многие годы она делилась всеми мыслями с тобой и формировала их с тобой, и эти мысли менялись, благодаря тебе.

Джаред перевел взгляд на лес. Луна была поймана в клетку веток. Черный длинный шип, казалось, проткнул ночному светилу сердце.

— Я и сам понял, что она чувствует нечто подобное, еще до того, как Кэми озвучила это, — продолжал говорить Ржавый. — А потом, когда мой запал злости чуть поугас, я понаблюдал за тобой, может, ты больше похож на нее, чем я думал. Она много думает о тебе. Больше, чем ты заслуживаешь.

— Я знаю.

Джареда не удивили выводы Ржавого. От нее исходил свет, который она изливала на него. Он все еще помнил тепло и чистоту, что тот свет дарил миру, но в нем самом всегда было слишком много тьмы. Он не мог отдать ей свой свет. Ему просто нечего было отдавать. Так же, как и нечего было надеяться хоть немного походить на нее.

— В чем-то вы похожи, — заметил Ржавый, как будто понятия не имел, какой нелепый и в то же время потрясающий комплимент он сделал, — хотя, с первого взгляда этого не увидишь. Для вас важно одно и то же, и вы оба постоянно в движении. Вы люди действия. Мне это непонятно. Наверное, некоторые рождены такими, кто-то к этому приходит, а кому-то это навязывается, в то время как они слабо стенают: «Боженька, нет, дайте мне поспать». Лично я действую раз в жизни.

— Тебе вообще не нужно ничего делать. Все, что случилось — на совести Линбернов, поэтому нам и разгребать, — сказал Джаред. — Не то чтобы я имел в виду, что ты с чем-то не справишься. Тебе определенно многое по плечу. Ты уже как-то раз надрал мне задницу, и я нисколько не сомневаюсь, что ты сможешь это повторить.

— В любое время, днем или ночью, — сказал Ржавый, — только свистни.

— Но у тебя нет магии, — сказал Джаред. — Как только я, Кэми и Эш проведем церемонию, мы снова овладеем магией. И ее должно хватить, чтобы защитить всех. Это наша обязанность.

На время, очень краткое, у них будет столько волшебной силы… вплоть до самой смерти. Ему было невыносимо думать об этом. Но еще куда невыносимее было думать о жизни без них.

— Это если мы доживем до дня весеннего равноденствия, — сказал Ржавый, и его голос прозвучал необычайно серьезно. — Они будут дураками, если позволят нам. Вот почему мы здесь, не так ли? Потому что им нужны дети.

— Всего ночь осталась, — сказал Джаред. — Возможно, они не знают о церемонии Элинор Линберн в Лужах Слез.

— Нельзя рассчитывать на тупость зла, которое лично для меня стало одним сплошным разочарованием. Я-то надеялся, что Роб Линберн услужливо установит в Ауримере большую красную кнопку самоуничтожения. Они не должны узнать наш план. Они должны быть заняты только собственными. Им нужна смерть.

Им нужна была смерть, и они хотели заполучить одного из братьев Кэми. Джаред помнил, как чувствовал ее любовь к ним, и он каким-то странным образом сам чувствовал ее, эту, будто одолженную, любовь. Иногда он сожалел, что знал, каково это иметь настоящую семью.

— Они ее не получат, — огрызнулся Джаред.

— Братья Кэми, — размеренно произнес Ржавый, не обращая внимания на резкость Джареда, — на что ты готов ради них? Ты бы сделал все, что угодно, ради их спасения?

Джареду казалось, что это очевидно. Но по тому, как Ржавый смотрел на него: заботливо и немного настороженно, словно проверяя, ему пришло в голову, что может быть, и не так уж это очевидно. Он уже как-то выяснил, что Ржавый считал разумным сомневаться во всем.