Страница 28 из 44
* * *
Мы в ГАУ прекрасно понимали, что успех любой операции в первую очередь зависит от своевременности и полноты обеспечения ее. И не раз бывало так, что тому или иному фронту еще и не поставили задачи на операцию (они еще находились в стадии разработки), а Генштаб, стремясь выиграть время и учитывая трудности с железнодорожным транспортом, уже требовал начать туда отправку боеприпасов. Как говорится, авансом, в счет будущего. И ГАУ, как правило, отправляло эти транспорты.
Конечно, этим мы в какой-то степени снижали секретность подготовки предстоящей операции. Ведь командующий артиллерией фронта, получив доклад от своего начальника артснабжения об усилении поставок боеприпасов в их адрес, настораживался и первым понимал, что фронт будет выполнять какое-то важное задание Ставки. Да и от других начальников рангом пониже не могло укрыться то, что к ним непрерывной чередой подходят эшелоны. С чем - это другой вопрос. Но ведь подходят и разгружаются! Значит, жди жаркого дела, скорее всего предстоящего наступления.
Но тайна есть тайна, а сроки есть сроки. Во имя их приходилось иногда идти и на определенный риск.
Кстати, ГАУ, делая эти "авансовые" поставки, никогда не добивалось точной информации о том, какими же, собственно, силами фронт будет наносить удар и, следовательно, какое количество орудий привлекается на его главное направление. Нас не интересовало даже то, где будет проводиться артподготовка, то есть где предстоит наибольший расход боеприпасов. При подсчете, как уже указывалось, нами бралось сразу все вооружение фронта с учетом даже войск усиления. И расход боеприпасов определялся тоже на все орудия. Сразу скажу, что такая система подсчета себя, как правило, оправдывала.
Итак, боеприпасы на нужный фронт нами доставлены. По закрытым каналам до его командования доведены и задачи на операцию. В назначенное время все приходило в движение. Вот тут-то мы, в ГАУ, настоятельно добивались, чтобы нам уже в первой половине дня начала операции сообщали о результатах артподготовки да и самих боевых действий. И если нас информировали, что бой идет за третью линию траншей, то мы успокаивались. Ну а если даже к вечеру наши войска дрались всего лишь за вторую или даже первую линию траншей, тогда уже спокойствия не жди. Ведь нужен будет новый - и значительный! - расход боеприпасов...
Но мы, повторяю, удовлетворяли только разумные потребности фронтов. Такая позиция ГАУ была неизменной всю войну - и в первое время, когда у нас ощущался снарядный голод, и тогда, когда боеприпасов и вооружения было уже достаточно.
В этой связи вспоминается такой случай. Как-то (дело было уже в 1944 году) штаб Ленинградского фронта заявил в Ставке свои потребности в боеприпасах до девяти боекомплектов по тяжелым калибрам. Заявка привела нас в недоумение. Девять боекомплектов, притом по тяжелым калибрам!
Пришлось мне доказывать в Ставке необоснованность подобных расчетов. Справедливости ради скажу, что штаб Ленинградского фронта вскоре и сам понял, что хватил, как говорится, через край и вышел на нас с новой, уже реальной заявкой.
А вот еще один случай. Весной 1945 года враг, оказывая упорное сопротивление, ввел против войск 3-го Украинского фронта мощную танковую группировку. Завязались тяжелые бои в районе озера Балатон. Штаб фронта обратился к нам с просьбой о срочной доставке ему бронебойных снарядов. При этом в телеграмме пояснялось, что определенный запас таких снарядов у фронта есть, но при затяжных боях их может не хватить...
Просьба штаба фронта не являлась для нас невыполнимой. И ГАУ, конечно, помогло бы ему, если бы не то обстоятельство, что в это время основная масса боеприпасов шла как раз по плану, утвержденному в Ставке, 1-му Белорусскому фронту. Ведь предстоял штурм Берлина.
Почувствовав, видимо, наши колебания, товарищи из штаба 3-го Украинского фронта решили, что называется, перейти в атаку: уже по телефону пригрозили пожаловаться в Ставку. И прогадали. Я не только не испугался их угрозы, но, напротив, сам посоветовал им обратиться лично к Сталину.
Этот телефонный разговор состоялся днем, и до вечера никаких распоряжений по поводу 3-го Украинского фронта из Ставки мне не поступило. И только уже вечером Сталин как бы мимоходом спросил:
- Вам звонили из штаба 3-го Украинского фронта? Я подтвердил: да, звонили. И доложил, что ответил отказом. Верховный, кивнув, сказал:
- Правильно.
На этом вопрос с жалобой на ГАУ был исчерпан.
Да, удовлетворение заявок фронтов подчас было делом довольно хлопотным. Но мы во всех случаях старались проявлять сдержанность, не шли на стычки даже в мелочах.
Конечно, в 1944-1945 годах, когда наша промышленность уже давала значительное количество боеприпасов и вооружения, начальник ГАУ и сам мог решать целый ряд вопросов по обеспечению фронтов. Но ведь существовала Ставка, высший руководящий военный орган. И то, что она утверждала, изменять уже не полагалось.
* * *
Генеральный штаб в годы войны, поглощенный прежде всего оперативными вопросами, не мог держать связь по поставкам с Госпланом СССР, так как и сама структура планирования поставок к этому времени изменилась. Довоенный стиль работы, когда Генштаб обобщал у себя все материальные потребности Красной Армии и передавал их затем в Госплан (не в деталях, естественно, а по общим объемам, так как главки давали свои обобщенные заявки уже обработанными в наркоматах и аппарате Госплана), с началом войны перестал себя оправдывать. Ведь все потребности резко возросли, а времени на прохождение лишних бумаг не осталось.
Госплан свою работу, конечно же, продолжал, но наркоматы уже нуждались в более тесной связи с военным ведомством. Это-то и побудило ГКО вскоре установить такой порядок, который бы соответствовал требованиям военного времени. Поясню его.
Каждому из членов Государственного Комитета Обороны было поручено единолично отвечать: одному - за выполнение плана поставок по авиационной технике, другому - по танкам, третьему - по вооружению и боеприпасам и т. д. При члене ГКО, отвечавшем за поставки вооружения и боеприпасов, в конце 1941 года были созданы группы из ответственных работников Госплана и Совнаркома во главе с П. И. Кирпичниковым (вооружение) и Н. А. Борисовым (боеприпасы). После этого процесс планирования пошел через эти группы, державшие постоянную связь с наркоматами и ГАУ.
При участии представителей этих государственных органов сверстывались квартальные и месячные планы поставок, и Генштаб получал уже готовое постановление ГКО, которым были определены их объемы. От ГАУ же в Генштаб спускались данные по обеспеченности фронтов, которые были намного детальнее, чем сводки штабов. После этого руководству Генштаба требовалось лишь знать надежность поставок (не будет ли срывов) и общие ресурсы ГАУ. Эти сведения мы тоже давали.
Несколько слов о П. И. Кирпичникове и Н. А. Борисове. Это были специалисты высокой квалификации, исключительно трудолюбивые люди. Они имели у себя тоже очень знающих инженеров, подчинялись непосредственно ГКО, обладавшему непререкаемой властью по отношению к наркоматам. Обе руководимые ими группы с полным знанием дела и высокой требовательностью проработали всю войну. Естественно, держа постоянную связь с наркоматами и заводами, с представителями ГАУ. Люди Кирпичникова и Борисова сверстывали квартальные планы поставок, а уже на их основе корректировали месячные. В этих планах определялись количественные показатели поставок, их сроки, поставки комплектуемых изделий головным заводам поставщиками и вообще все мероприятия, обеспечивающие план. В том числе поставки сырья, полуфабрикатов, разного профиля металлов, электроэнергии, инструмента, станков, разного вида моторов и т. д. А если было нужно - обеспечение рабочей силой, пайками и прочими.
Да, это была трудоемкая, исключительно нервная работа. Она отнимала у подчиненных Кирпичникова и Борисова массу времени и сил. И лишь в 1944 году, когда поставки пошли в размерах, в полной мере обеспечивающих фронт, группы вздохнули несколько свободнее.