Пикировщики

Устименко привез еще одно неприятное известие: во фронтовой полосе ухудшилась погода. Но командир полка принял решение и поставил боевую задачу: эскадрилье капитана Е. И. Челышева нанести бомбовый удар по фашистским войскам у Рославля, а первой и второй эскадрильям, которые поведет он сам, ударить по танкам в Ельне.

Экипажи развернули полетные карты, штурманы принялись прокладывать маршруты. Мест за столами не хватало, многие летчики расположились на земле.

Я увидел Усенко. Он тоже остался без места. Его стрелок-бомбардир младший лейтенант Ярнов, несколько флегматичный с виду, небольшого роста и круглолицый, сумел потеснить приятелей и пристроиться на углу стола.

- Костя! - крикнул он своему командиру. - Что ты топчешься? Давай карту, проложу тебе дорогу в бессмертие.

Но тот насупился.

- Я, Михаил, приучен все делать сам - оно вернее! Ты закругляй свою бухгалтерию и уступи место...

Но Усенко не успел договорить. Раздалась команда:

- По самолетам!

Мы бросились к автостартерам, которые помчали нас к самолетным стоянкам. Константин Усенко стоял рядом. Одной рукой он держался за стойку машины, другой поддерживал меня. Его загорелое, улыбающееся лицо обдувал встречный ветер. Прищуренные глаза горели огнем решимости.

- Ты чего улыбаешься? - спросил я. Он наклонился к уху:

- Я им сегодня покажу, на что способны советские летчики!..

Я крепко сжал его руку:

- Голову не теряй! Думай прежде, чем что-то сделать.

- Эге! - подтвердил он. - Я уже все продумал!.. А вот и моя "семерочка"!.. Вернись живым, Павло! - он толкнул меня в плечо и выпрыгнул из машины. За ним неторопливо перевалились Ярнов и сержант Збитнев, воздушный стрелок-радист, чернявый стройный парень из старослужащих полка.

Первой взлетела наша третья эскадрилья. Она держала курс на запад.

Фронт встретил нас сплошной облачностью. На земле севернее Рославля вдоль железнодорожного полотна и по берегу реки Остер шел бой. Разобраться, где находились наши, а где враги, было невозможно, и ведущий дал опознавательную ракету. Тотчас с земли вверх взмыли ответные. Оказалось, наши вели атаку против немцев, засевших по другую сторону железной дороги.

Зенитки, пехота, артиллерия сегодня нас не интересовали. Мы искали танки и вскоре нашли их. Они выползали из оврага и рассредоточивались, явно готовясь к атаке фланга наших войск. Я прикинул в уме возможный ракурс атаки. В это время наш ведущий капитан Челышев качнул крыльями - подал сигнал, и мы перестроились в колонку, приготовясь к бомбардировке. Но не успели: нас атаковали появившиеся с запада две четверки Ме-109. Немецкие летчики вели себя нахально. Уверенные в предстоящем успехе, они неторопливо парами разошлись в стороны, а затем, не открывая огня, начали сближение с нашим замыкающим звеном. В сумеречном небе вытянутые фюзеляжи "мессершмиттов" с тонкими короткими крыльями походили на черных ос, которые готовы были ужалить избранные ими жертвы.

Увы! Растянутые в цепочку, мы не могли помочь друг другу, и фашисты имели возможность атаковать и уничтожить каждое звено в отдельности. Как же поступит ведущий, что предпримет? Вокруг челышевского самолета полыхали разрывы зенитных снарядов, но он не маневрировал - выдерживал боевой курс и готовился бомбить: танки были почти под ним. По "петляковым" стреляли зенитки, установленные на платформах автомашин. Через несколько секунд и мне предстояло вывести машину на боевой курс.

Я снова оглянулся на четвертое звено и разглядел следующее: три "мессершмитта" прекратили атаку и взмыли вверх, а четвертый, окутанный дымом, падал вниз. Звено Пе-2 продолжало полет к цели в полном составе.

- Молодцы ребята, - порадовался я за товарищей.

Отбомбившись, Челышев вместе со своими ведомыми огнем из пулеметов решил прикрыть последующие звенья, защитив их от вражеских атак. Им удалось отогнать "мессершмитты", и те улетели.

Несмотря на то что мы впервые бомбили с Пе-2, удары оказались меткими: на земле горели разбитые танки, остальные пятились назад в овраг.

Эскадрилья собралась, построилась клином и направилась в сторону своего аэродрома.

После посадки я поспешил к Косте поделиться впечатлениями, узнать про его дела. Но "петлякова" с хвостовым номером "7" на месте не оказалось. Там маячила одинокая фигура Костиного техника Николая Гаркуненко. Он бродил по стоянке, поглядывал на часы, на небо, ждал.

"Семерка" появилась над аэродромом спустя четверть часа. Усенко был возбужден, весел. О бое он рассказал с подробностями.

2

Группа командира полка, набирая высоту, держала курс на север. До цели ей следовало зайти на соседний аэродром за истребителями сопровождения.

Усенко летел справа от комэска, слева был Алешин, сзади - остальные звенья эскадрильи. Капитан Григорьев посмотрел на ведомых и одобрительно кивнул. Сам он пристроился в кильватере летевшей впереди первой эскадрильи капитана Минцева.

Видимость была хорошей. На юге светило солнце. На западе небо затягивалось белесоватой пеленой облаков. Под крылом самолетов медленно проплывали поля и лесистые холмы, между которыми петляла синяя лента реки Болвы с притоками, неровная сеть проселочных дорог, деревенские домики в зелени садов. Попадались и грозные признаки близости фронта: двигавшиеся или маскирующиеся в лесах войска и обозы, разрушенные здания и пожарища. По берегам реки и у железнодорожного полотна гражданское население рыло окопы и противотанковые рвы.

Впереди показалась полуразрушенная станция с одиноким паровозом и за ней аэродром истребителей. Летчик недоуменно поглядывал вниз и видел замаскированные и открытые "миги", людей рядом. Но к взлетной полосе никто не рулил.

"Петляковы" прошли над "мигами". Картина внизу не изменилась. По неизвестной причине истребители не могли сопровождать "петляковых". Тогда ведущий Богомолов качнул крыльями своей машины и повернул на запад. За ним, сохраняя строй, устремились обе эскадрильи. "Петляковы" полетели в бой без "щита".

Погода начала заметно портиться. Высокие перистые облака, молочной пеленой закрывавшие западную часть небосвода, уплотнялись. Вскоре все небо впереди оказалось закрытым сплошной стеной. Но самолеты летели, не меняя высоты. Константин забеспокоился: летать вслепую ему еще не приходилось.

Григорьев показал рукой: "Оттянуться!"

Усенко отстал. Звено Фордзинова также отошло подальше, Константин оглянулся на стрелка-бомбардира, ища у него поддержки. Ярнов невозмутимо что-то записывал в бортжурнал. Его спокойствие передалось и пилоту. Он крепче сжал штурвал и посмотрел на Алешина. Тот летел на своем месте. Это окончательно успокоило Усенко.

И вдруг на его глазах машина Григорьева исчезла. Еще не успев сообразить, что произошло, Константин ощутил, как в кабине внезапно потемнело, самолет вздрогнул и со всех сторон оказался окутан облаками, утонул в белой массе. Впереди ничего не просматривалось.

"Снижаюсь или набираю высоту?" - гадал он, не в силах сообразить, в каком положении находится "петляков". Решил, что снижается, и потянул штурвал на себя. В ту же секунду раздался крик бомбардира:

- Что ты делаешь? Скорость упала! Свалимся в штопор!

Усенко глянул на указатель скорости: его стрелка показывала невероятно малую величину. Он с силой толкнул штурвал на себя: стрелка скорости заскользила по шкале вправо. Ярнов облегченно вздохнул. А в кабине потемнело сильнее, и за козырьком фонаря вдруг показался темный лес, желтая дорога и чей-то Пе-2, буквально шарахнувшийся вверх.

До сознания мгновенно дошла сложившаяся опасная ситуация: "семерка" беспорядочно вывалилась из облаков и чуть не столкнулась с другим Пе-2.

- Это Алешин! - спокойно сказал Михаил. - Выравнивай!

- Где же остальные, Миша? - спросил Усенко. - Чуть дров не наломали!

- Где, где... - заворчал бомбардир. - Наверное, уже за Ельней! А мы, смотри на компас, летим на восток. Оторвались от группы, товарищ летчик! Что будем делать?