Страница 2 из 30
Ворвавшись в колок, Барс сунулся к сушняку, из-под которого виднелся белый бок фляги, повернул было назад, но, словно передумав, закружил на месте. Неожиданно он повеселел и потянул кинолога вдоль тропинки. Быстро миновал колок, прыжком перемахнул через прозрачный родничок и вместе с Онищенко выбежал на утоптанную поляну, где чернело широкое пепелище недавнего костра. Здесь суетливо сделал несколько восьмерок. И лег, виновато уставясь на своего хозяина.
— Управился, лучший друг человека? — спросил запыхавшийся от бега Голубев.
— Многие тут наследили, — попытался оправдать собаку Онищенко.
Голубев медленно побрел по поляне. Кругом валялись обрывки газет, окурки, пустые папиросные и сигаретные пачки, консервные жестянки, несколько бутылок из-под виноградного сока. В трех местах торчали колышки от просторных палаток.
Рядом с родником в зарослях крапивы чернели догнивающие толстые бревна, видимо, когда-то, очень давно, служившие фундаментом небольшого строения. Суглинок вокруг родника был густо затоптан босыми ребячьими ногами. В кустах лежали обломки старого тележного колеса. За кустами трава примята, словно от поляны по направлению к пасеке проехала телега.
Онищенко пустил Барса по этому следу. Обогнув колок, тележный след вывел на выкошенный неширокий луг. Здесь по отпечаткам копыт можно было предположить, что лошадь гнали во весь мах к старому тракту, проходящему от пасеки метрах в ста пятидесяти.
Возле пасеки телега вроде бы останавливалась. У этого места Барс опять занервничал и круто свернул к пасечной избушке. Не добежав метров пять до трупа, над которым склонились следователь Лимакин, судмедэксперт Медников и криминалист Семенов, он остановился, поводил носом и через реденький колок вернулся к тележному следу на выкошенном лугу. Отмахав вдоль него до старого тракта, покрутил восьмерки и точно так же, как прошлый раз на поляне у родника, прилег, высунув набок мокрый розовый язык. Голубев, пристально рассматривая поросшую травой старую дорогу, без подсказки Онищенко понял, что дальше собака ровным счетом ничего не покажет — проехавшая следом за телегой груженая автомашина широкими своими скатами, словно утюгами, пригладила колею.
Когда Голубев и Онищенко с понурым Барсом пришли к пасеке, следователь Лимакин уже набрасывал схематический план места происшествия, а эксперт-криминалист Семенов, сосредоточенно морща лоб, «колдовал» над принесенной из колка флягой, снимая с нее отпечатки ладоней и пальцев. Борис Медников, докуривая сигарету, разговаривал с прокурором. Участковый Кротов, старик Хлудневский, волею случая оказавшийся свидетелем, колхозный бригадир и понятые насупленно слушали их.
Голубев кивнул в сторону родника:
— Что за туристы там стояли?
— Табор цыганский с полмесяца обитался… — густым басом ответил бригадир Гвоздарев и, словно сам испугавшись своего голоса, смущенно кашлянул. — Дело такое — уборочная в разгаре, а слесарей у меня в бригаде не хватает. Подвернулись эти самые цыгане, предложили свои услуги. Я, конечно, с председателем колхоза Игнатом Матвеевичем Бирюковым согласовал. Тот дал «добро», ну и пристроил я цыган в механической мастерской. Работу нарядами оформлял, оплата — в конце каждой недели. Так договорились. Работали любо-дорого. Сегодня спозаранку, как всегда, в мастерскую пришли, а когда удочки смотали — ума не приложу…
— Что, и деньги, заработанные за последнюю неделю, не получили? — удивился Голубев.
— Деньги они получали в правлении колхоза, в соседней деревне Березовке, — бригадир посмотрел на старика Хлудневского. — Когда дед Лукьян сообщил мне об убийстве, я как-то сразу на цыган подумал. Позвонил из конторы в мастерскую — там их нет. Стал звонить в правление колхоза, чтобы расчет не выдавали, а мне говорят, что цыгане в Березовке не появлялись сегодня…
В разговор вмешался участковый Кротов:
— Товарищ Голубев, в ваше отсутствие по распоряжению товарища прокурора я из служебной машины связался по рации с дежурным райотдела и попросил, чтобы придержали в райцентре табор, если он там появится, поскольку на цыган подозрение падает.
— Правильно сделали, Михаил Федорович.
Прокурор, глядя на труп пасечника, сказал:
— Есть предположение, что из допотопной охотничьей берданки почти в упор стреляли. Старую латунную гильзу тридцать второго калибра нашли и два газетных пыжа.
Голубев подошел к трупу, спросил Медникова:
— А горло действительно бритвой?..
— Это уже мертвому разрезали.
— Зачем?
Медников тщательно загасил окурок, усмехнулся:
— Тебе, Слава, как сотруднику уголовного розыска, самому на этот вопрос ответить надо, а ты врача спрашиваешь.
— Со временем ответим, Боря.
Потянув за козырек. Голубев надвинул фуражку чуть не на самые глаза и подошел к распахнутой настежь двери пасечной избушки. Заглянул в нее.
В избушке у единственного оконца стоял самодельный стол с перекрещенными ножками. На нем — крупно нарезанные ломти хлеба, черный от копоти эмалированный чайник, две деревянные ложки, захватанный пальцами граненый стакан и чуть сплющенная алюминиевая кружка. За столом, в углу. Слава увидел узкую кровать с перевернутой постелью. Возле нее — опрокинутая табуретка и новые женские босоножки небольшого размера. В правом углу, сразу у двери, была сложена из кирпича примитивная низкая печь, на которой стояла прикрытая крышкой кастрюля. От печки вдоль стены выстроился ряд пустых бутылок.
Прокурор тоже заглянул в избушку. Спросил у Голубева:
— На месте табора, Вячеслав Дмитриевич, нет характерных деталей?
— Кто-то на телеге торопился в сторону райцентра, Семен Трофимович, — ответил Голубев. — Надо следователю с криминалистом основательно там поработать.
— Здесь управимся, перейдем туда.
— У цыган лошадь была?
— Бригадир говорит, была старенькая пегая монголка.
— Любопытно, куда обувь пасечника делась? Почему он босиком и никакой мужской обуви не видно?
— Вчера утром, говорят, ходил в новых кирзовых сапогах. Приезжал в Серебровку за колесом для пасечной телеги. Получил его на складе, а куда дел — тоже не известно. Телега стоит на старых колесах. Бригадир предполагает, что цыганам продал. У их телеги одно колесо совсем негодное было.
— Вполне такое возможно, за родником обломки старого колеса валяются. Что понятые о пасечнике говорят?
— В один голос с бригадиром заявляют: выпивал Репьев лишнего, но дело свое исполнял старательно.
— Он из местных жителей?
— Нет, приезжий.
— Это чьи? — показывая на женские босоножки, спросил Слава.
— Говорят, одной цыганочки из табора. Розой ее зовут, — прокурор достал из кармана пачку «Беломорканала», закурил. — Видимо, приласкал пасечник эту Розу, а у цыган на сей счет обычай суровый. Кстати, участковый такую версию выдвигает.
— Михаил Федорович! — позвал Голубев, и Кротов тотчас подошел. — У цыган было ружье?
— По моим сведениям огнестрельного оружия в таборе не имелось.
Голубев сдвинул фуражку на затылок:
— Что за табор, Михаил Федорович?..
— Собственно, две цыганских семьи, возглавляемых Козаченко Николаем Николаевичем, который имеет паспорт с временной пропиской в городе Первоуральске Свердловской области.
— Как вели себя цыгане?
— В первые дни цыганки бойко стали продавать местным женщинам губную помаду, краски для глаз да бровей, заграничные духи. Цену значительно завышали. Я побеседовал с Козаченко — спекуляция прекратилась. Одновременно состоялся разговор на предмет незаконного хранения не только огнестрельного, но и холодного оружия. Козаченко заверил, что такового в таборе не имеется. Оснований для досмотра вещей, сами понимаете, никаких не имелось. Пришлось поверить на слово.
Заговорил прокурор:
— Может, зря, Михаил Федорович, мы цыган подозреваем? Гильзу-то нашли от старой берданки. У кого из местных жителей есть такое ружье?
— Ружья системы Бердан, товарищ Белоносов, местными охотниками давно не употребляются. Теперь в моде высококлассные двуствольные бескурковки.