Страница 2 из 2
- Угу, - буркнул он, стараясь, чтобы голос звучал устало.
- Надо будет её сфотографировать, - тихо, словно боясь разбудить Элоизу, продолжала женщина. - И завести дневник.
- Перестань, - сказал Алекс. - Я хочу почитать.
- Хорошо, - ответила она. И, как показалось Алексу, кашлянула.
- Надела бы свитер, дорогая, а то замерзнешь на ветру.
Ответа не последовало, и Алекс понял, что она плачет.
- В чем дело?
- Я хочу ребенка, - шепнула она.
- Ну зачем именно сейчас заводить этот разговор? Ты же знаешь, что мы пока не в состоянии его прокормить.
- Да, но я хочу! Мне все надоело, Алекс, никакой нет жизни!
- Зачем ты травишь себе душу? Пожалей свои нервы. Сейчас мы бессильны что-либо изменить.
- И так будет всегда.
- Чего же ты тогда распаляешься?
- Распаляюсь, потому что все зависит от нас.
- Что именно?
- Ты мог бы жениться на мне.
- Что это тебе даст?
- Очень многое. Почувствую себя человеком.
- Не впадай в сантименты.
- Мама впала в сантименты, Элоиза, - молвила женщина. - Успокой свою сентиментальную мать, доченька, рассмеши её, не то удавится.
- Пожалуйста, не заводи ты опять эту пластинку, - устало сказал Алекс.
Она перестала всхлипывать и склонилась к узелку.
- Папа нас совсем не понимает. Совсем-совсем не понимает.
- Перестань, - взмолился он.
- Ты все дремлешь, ты все дремлешь, братец Джон, братец Джон, заунывно запела женщина..
- Господи, да хватит же!
- Уже утро, уже утро, слышишь звон...
И тут Алекс испугался, поняв, что это конец. Все было бы гораздо проще, если б они расстались на холодной станции подземки или в дверях ресторана, если б она топала в отчаянии ногами и ревела. Но лишиться её вот так, под простые слова тихой песенки, в которой ему слышалось лишь смирение...