Страница 8 из 64
Я к этому времени разобрала новое послание.
— Незначительные изменения внешности в рамках антропоморфной формы.
— Пример.
Чёрт, задолбал своими примерами.
Мастер Бартос взял мою ручку и стал перекатывать её в ладонях.
— Вот, скажем, если ты своему Ростиславу рога наставишь, у него это появится в коллекции?
Так Рас — Ростислав? А я-то думала, он Рассел какой-нибудь…
Народ захихикал от сказанной двусмысленности, а мнимый рогоносец утвердительно кивнул.
— Да, — расшифровала я.
Бартос отложил ручку в сторону.
— Интересно, — протянул он, — это с какого перепугу?
Я напряглась.
Рас с шелестом поднял листок. Препод немедленно отреагировал на звук.
— Так и знал.
Немая сцена. Все уставились на Раса, тот так и остался сидеть со шпаргалкой в вытянутой руке.
Мне показалось, что прошла вечность, прежде чем Бартос снова заговорил.
— Не знаю, на что вы на это раз поспорили, но вы меня достали.
Он забрал наши тесты и демонстративно порвал на четвертинки.
— Я не собираюсь дальше участвовать в ваших любовных игрищах.
Господи, дай мне возможность провалиться сквозь землю. Никогда не было стыдно перед преподавателем как сейчас.
Зазвонил колокол, но никто даже не думал вставать.
— София, собери работы и положи мне на стол, — велел Бартос. — А вы двое с сегодняшнего дня переезжаете на нижний уровень.
Маришка ахнула.
В коридоре всегда сдержанная и относительно спокойная Маришка отхлестала моего помощника тетрадью в сто листов.
— Ты нарочно это сделал! Подставил Олю!
— Между прочим, он тоже пострадал, — сказала я, до конца не осознавая масштаб катастрофы.
— Ты его ещё и выгораживаешь, — Маришка свернула тетрадь в трубку и от души треснула Раса по голове. — Тоже мне, страдалец нашёлся. Опять всё сделал по-своему!
— Я действовал в интересах Оли, — подал голос Рас.
Вот как? А моё мнение уже никого не интересует?
— Да что вы так разволновались, это всего на несколько дней.
— Несколько дней? — злобно переспросила Маришка. — Да это же позор!
От упоминания о наказании мне снова стало обидно. Рас опять меня одурачил!
— Оль, ты что, расстроилась?
Расстроилась? Меня позорно наказали ни за что, и всё благодаря ему. Неужели он так поступает со мной из-за Ольги?
— Нет, — я с трудом сдерживала злые слёзы, — нет, я просто счастлива. Я же люблю, когда меня подставляют у всех на виду. Когда тебе надоест надо мной прикалываться? Я виновата, что заняла место Ольги?
Рас хотел дотронуться до меня, но его остановила Маришка очередным ударом тетради:
— Уйди с глаз долой.
— Я всё объясню…
— Не хочу тебя видеть, — подтвердила я.
После обеда Маришка помогала мне собирать вещи. Хоть переезд временный (я на это надеюсь), но пришлось собрать всё. Судя по рассказам однокурсниц, нижний уровень не то место, где хотелось бы жить нормальной девушке.
— Там обычно живут либо двоечники, либо хулиганы, — разъяснила Маришка, укладывая в чемодан Ольгины блузки. — Сейчас там никого нет.
— Уже есть, — напомнила я.
Подруга яростно затолкала очередную шмотку.
— Ты только не думай, что Бартос это сделал из личной неприязни. У нас за шпаргалки здорово наказывают. Мол, маг-недоучка — бомба замедленного действия. Лучше признать, что чего-то не знаешь, чем потом всем вредить.
Я призадумалась.
— Так вы же мне помогаете, колдуете…
— Это вынужденная мера. А вот сегодня Рас подставил тебя наглым образом. Надо было у него спросить, чего он этим добивался.
— Я сама у него спрошу.
Мне не хотелось переезжать не только потому, что привыкла к роскошной комнате с личным санузлом и гардеробной. Я хочу быть с Маришкой, она хоть не совсем моя, но всё-таки самый родной здесь человек.
Большинство вещей пришлось сдать в камеру хранения. Кое-какие мелочи, вроде косметики и любимой плюшевой овечки, Маришка припрятала у себя.
Я стояла на первом этаже общежития, держа небольшой баульчик с чужой одеждой и сумку с учебниками. Через некоторое время ко мне спустился Рас с таким же набором вещей. Он хотел забрать у меня одну из сумок, но я из вредности не дала. Пусть видит, как я на него обижена.
Ровно в назначенный час к нам подошёл комендант общежития, милейший старичок.
— Что же вы такого натворили, мохнатики? — непритворно вздыхал он, доставая из своего стола связку ключей.
А что я ему скажу? Мне, отличнице, на лёгком тесте подсказывал другой отличник? Рас тоже не спешил с ответом.
— Неужто на парах целовались?
О да, и за это нам выделили отдельное помещение для поцелуев.
Старик повёл нас вниз, в подвал. У меня внутри всё похолодело. А вдруг там карцер?
Контраст между первым этажом и подвалом был очевиден: необжитый, никакой мебели. Только каменный пол и стены с облупившейся болотной краской.
Старик гулко хлопнул в ладоши. Вдалеке замерцал один-единственный светильник. Комендант недовольно цокнул языком.
— Ничего не работает, а чинить здесь запрещают.
Он стал в полумраке отпирать дверь, которую я сразу не заметила. Она практически слилась со стеной, так как была выкрашена в тот же противный цвет.
— Отдельных комнат для мальчиков и девочек не предусмотрено, — извиняющимся тоном продолжил старик. — Ты уж не обижай её, мохнатик.
— Не буду, — пообещал Рас.
Не верю.
Дверь отворилась нехотя, с протяжным стоном. Я с опаской заглянула внутрь.
Меньше всего это напоминало жилую комнату. Повсюду валялся разного рода хлам: сломанные парты и стулья, нечто, отдаленное напоминающее кровати. Под единственным окном, через которое с трудом угадывалось время суток, лежали грудой тряпья старые занавески. Справа от входа висел сетчатый гамак.
И всё это под толстенным слоем пыли.
Неужели нам здесь предлагается жить? Это какая-то глупая шутка, сестра про свою общагу таких ужасов не рассказывала. Хотя, учитывая, что отличники живут в шикарных условиях, а остальные — в хороших, такой вариант напрашивается сам собой.
Старик ушёл, оставив нас, как он выразился, обживаться, и напоследок попросил не жечь свечи. Наверное, боялся, что мы пожар устроим.
Рас вошёл первым, я обречённо поплелась следом. Фу, даже сумки поставить боязно, уж очень грязно.
— Это ненадолго, — попытался утешить меня Рас. — Мы здесь будем только ночевать, до отбоя можно в общей комнате сидеть.
Я безуспешно искала место, где можно приземлиться. Гамак почему-то не вызывал доверия. Кто вообще придумал, что среди мусора можно спать?
Рас достал из своей сумки небольшую лампу вроде ночника. Он сразу включил её и поставил на облезлую этажерку. Стало чуточку светлей. Я разглядела у стены разрисованную грифельную доску с отломанной створкой и пожелтевшие плакаты со схемами превращений.
Воспользовавшись моей растерянностью, парень отобрал у меня вещи и положил на расчищенное место.
— В первом семестре я попал сюда вместе с Рудольфом, — разоткровенничался Рас. — Мы тогда пошалили немного. Неделю здесь обретались. Художества на доске — наши, и гамак мы с ним повесили. Садись!
Я осторожно присела на гамак, всё-таки он был менее пыльным. Крепления подозрительно заскрипели, но выдержали.
— Может, вам, мальчишкам, жить без удобств по приколу, только я — девочка. Не надо меня радовать своими радостями. Мне здесь плохо.
— Это так задумано, — Рас по-хозяйски поправлял матрас на кровати. — Подвал мотивирует на исправление, хорошую учёбу и перевоспитание.
— Неправда. От этой жути только руки опускаются.
Зря это вслух сказала. Теперь я не смогла сдерживать слёзы.
— Не нужна мне ваша академия, не нужна чужая жизнь. Я домой хочу!
Рас присел передо мной на корточки, тронул за колено.
— Оль, ну не плачь.
Я шлёпнула его по руке.
— За что ты меня так ненавидишь? Я думала, ты хороший, а ты издеваешься!