Магия дружбы

Умма вытянула шею, силясь разглядеть кусты под окнами. Со второго этажа видно было плохо, но, кажется, иглушки уже выкинули бутоны. Непременно завтра по возвращении нужно будет сорвать несколько штук да засушить впрок, для настоек.

От ворот донесся бодрый рявк: магесса Шава вела в Школу группу новичков. Их было пятеро: четыре подлетка и взрослая женщина. Начать обучение в Школе можно было в любом возрасте, но так повелось, что маги обычно приезжали сюда в пятнадцать лет, когда заканчивали обучение у жрецов при божемольнях.

– Живее! Кучнее! – командовала гостями магесса.

Умма стала гадать: сколько из этих пятерых останутся – двое, трое, ни одного? Многие маги, приехавшие в Тамбо – город, где находилась Школа, – после разговора с магистрами шли на попятный. Нежданно обнаруживали, что здесь ждут не медовые пряники, а выматывающие занятия, требовательные наставники, строгие правила, и все это на протяжении шести лет.

Умма и сама в первые дни хотела сбежать отсюда, хотя бежать ей было некуда. Но со временем полюбила Школу. Ее узкие коридоры и высокие потолки, запах пыли в библиотеке, магический огонь, денно и нощно горящий в стенных нишах. Необычные фигурные окошки и плодовые деревья у ворот, уютные учебные комнаты и большие прохладные залы для общих занятий. Вечерами во всей верхней части самой высокой башни зажигают несчетное число огней, и тогда кажется, что над городом Тамбо парит величественный пылающий призрак. А когда пробираешься среди ночи в какой-нибудь укромный уголок, на тебя смотрят вырезанные прямо в стенах лица выдающихся магов прошлого, и кажется, что одни осуждающе прикрывают глаза, а другие ухмыляются в свои каменные усы.

Одно тут не нравилось Умме и Кинферу – раздельные жилища для магов и магичек, разнесенные по разным крылам Школы и защищенные магическими барьерами от неутвержденных посещений.

Когда Умма пришла в Школу, у нее появился не только новый дом, но и друзья. Впервые.

– Ты чего пыхтишь? – Бивилка бросила на кровать рубашку, шерстяную юбку и курточку, снова нырнула в сундук.

Они заканчивали первый год обучения, уже хорошо понимали свои возможности и редко задумывались об ответственности, и всё, чем они занимались в Магической Школе, конечно, должно было обеспечить им интересную и необыкновенную жизнь, полную удивительных приключений.

Когда тебе четырнадцать, пятнадцать или даже шестнадцать лет – будущее может быть только таким и никаким более.

Вредный магистр Дорал утверждал, что даже выпускники, эти очень-очень взрослые маги «подвержены тем же опасным заблуждениям, потому что мы заперли их здесь, как наседок в курятнике, и готовим к чему угодно, но не к жизни в большом мире».

Вспомнив свои первые дни в Школе, Умма вдруг подумала, что там, за привычными и надежными стенами – огромный сложный мир, с которым она так и не научилась уживаться. И жалобно спросила:

– Бивочка, а что мы будем делать после Школы?

– Нашла о чем печалиться, – отмахнулась подруга, – до того еще пять лет!

Умма и Бивилка были одновременно и похожими, и очень разными. Обе невысокие, тоненькие, светловолосые, но Бивилка – щуплая, блеклая, с вечно разлохмаченной соломенной косичкой и мелкими чертами лица, а Умма – точеная, гибкая, с роскошными густыми волосами и сияющим глубоким взглядом. Бивилка походила на шустрого воробушка, а Умма была красавицей – не хуже эллорских эльфиек, как уверял Кинфер. Это не мешало искренней дружбе двух молоденьких магичек: Бивилка была не завистлива, а Умма – не горделива.

Непохожими они были и по натуре. Умма – осторожная, спокойная, не любящая потрясений. Бивилка – любознательная, целеустремленная и очень рассудительная для своих четырнадцати лет. Сказывалось бабушкино воспитание.

– Но куда мы пойдем после Школы? – жалобно спросила Умма.

Гости одолели двор, и девушка сползла с подоконника.

– Куда захотим, – Бивилка пожала плечами. – Или куда назначат. А что?

– Там, снаружи, все другое, – Умма вздохнула и обернулась на ярко-голубое небо. Небо было совершенно безмятежным и на ее тревоги желало плевать.

– Прорвемся, Уммочка, – уверенно заявила подруга, – мы ж маги!

– Колдовство! – повеселела Умма и красивым пассом сотворила на подоконнике фиолетовый цветок с мясистыми листками. Подергала его за лепестки. Цветок стал обиженно таять.

– Целый год учебы, – в комнату мягким кошачьим шагом скользнул Шадек, – целый год труда. Сколько новых знаний, перечитанных книг, доведенных до икоты магистров! Не сосчитать, не повторить. А твои фантомы, Умма, все такая же вялая дрянь!

Девушка возмущенно выпрямилась, уперла руки в бока.

– А стать неподражаема, – поднял ладони Шадек, – кто б спорил!

Умма махнула рукой. Шадек двинул пальцами, и подушка, не долетев до него, зависла в воздухе.

– Вот явится сюда магесса Шава да надает вам промеж рог за колдовство в жилом крыле, – Бивилка захлопнула крышку сундука и с укоризной посмотрела на друзей.

В руке у нее победным знаменем развевались бело-голубые носочки.

Подушка тут же упала на пол. С магессой шутки были плохи.

Умма уселась на крышку сундука.

– Тебе по делу дали допуск в женское жилище, Шадек? Или нарочно, чтобы фантомы мои обругать?

– Так все первогодки на природу собираются, магистры барьер снесли до выезда, – парень подмигнул. – Я б к вам раньше зашел, но едва ступил через порог, как другие магички едва не растащили меня по кусочкам!

Подушка все-таки настигла своего героя. Бивилка с видом победителя отряхнула ладони, но щеки у нее пылали и глаза она опускала.

– Нет на тебя магессы Шавы, дорогуша, – сказал Шадек и обнял подушку.

– А я не магией, я ручками, – Бивилка помахала ладошками с обкусанными ногтями. – И прекрати называть меня дорогушей!

– Нет предела женскому коварству, – Шадек развалился на кровати Уммы, – и ни в жизнь не поймешь, чего от вас ждать. Чисто осы злющие! А ежели такая оса – еще и магичка, так это смесь поядреней тех, что варит в своей лаборатории ма…

Вторая подушка с уханьем накрыла оратора.

– Вот тебе! – звонко воскликнула Умма.

Бивилка рассмеялась.

– А ну брысь с Умминой кровати, Шадек! – рявкнул Кинфер, рывком открывая дверь. – А вы чего сидите? Ехать пора, вас одних дожидаемся! По телегам, по телегам и вперед, к честно незаслуженному отдыху!

На природу ехали связками – каждая группа учеников расселась по телегам, которыми правили их магистры, и занималась своими делами, редко когда переглядываясь или переговариваясь с другими.

Шестеро целителей наперебой называли встреченные по дороге растения, а замешкавшимся ученикам раздавали щелбаны. Магесса Улайла, пожилая сухонькая магесса, наблюдала за игрой с живейшим интересом – похоже, она сама бы с удовольствием в нее включилась, если б положение позволяло.

Боевые маги, трое хмурых парней, негромко переговаривались, сдвинув головы, и делали вид, что происходящее вокруг их не занимает. Однако все знали, что эти трое замечают всё и всегда. Их опекатор правил телегой с таким же непроницаемым выражением лица.

Вторая пятерка бытовых магов затеяла шумную возню и так напугала свою лошадку, что магистр Эйрин едва ее успокоил. Коняшка еще долго норовила обернуться, обиженно трясла головой и фыркала, давая понять, что она думает о всяких шебутных магах и цветной дряни, которую те разбрасывают над ушами честных лошадей.

Еще троих учеников, как обычно, не было вовсе. Факультет Сопредельных Магических Наук, где пригревали орков и гномов, жил своей собственной жизнью.

– Магистр, почему вы не позвали орков? – спросила Умма тихонько.

Кинфер, правивший телегой, все равно услышал и обернулся, страшно нахмурив брови.

– Сопредельщики не изучают боевую магию, – напомнил Дорал и тут же спросил: – Что это означает?

– Что с нами не поехали три бесподобных красавца, – еще тише, порозовев от смущения, ответила девушка.

Кинфер снова обернулся и погрозил ей пальцем.