Страница 6 из 18
Господин Иванов вместе с голым Славомудром-Тюляпкиным оказался в первых рядах бегущих, а за ними валили обезумевшие от ужаса общинники. Густой, едкий дым заволок все вокруг, и в нем трудно было понять, где выход.
Очутившись на улице, то есть в безопасности, господин Иванов занялся тем, что любил и, как он думал, умел – принялся руководить.
– Эй, там! Ноль один позвоните! И в милицию! Ну, быстро, быстро! – кричал он, тыча толстым пальцем в толпу. – Женщин вперед пропустите! И детей! Тюляпкин… тьфу ты, Славомудр! Что ты ботинок в руке держишь? Надень его.
Кандидат в волхвы заскакал на одной ноге, послушно натягивая на голую ногу чей-то ботинок. Из дверей и окон котельной валил дым, прошитый острыми языками пламени.
– Так, все целы? – спросил господин Иванов.
– Волхва нет, – сказал кто-то.
– И этого… с крестом. Священника, короче.
На лице господина Иванова образовалась унылая гримаса. Пожар в культовом здании, да еще и с человеческими жертвами – это грозило потерей мэрского кресла.
– Кто-нибудь… Славомудр! Иди туда. Посмотри, – господин Иванов кивнул на дверь.
Славомудр-Тюляпкин сделал пару неуверенных шагов в сторону котельной и остановился.
– Ну?!
– Не могу, – выдавил заместитель мэра. – У меня фаерофобия.
– Чего-о? – не поверил господин Иванов.
– Боязнь огня. С детства. Я в газете «Спид-инфо» прочитал – оказывается, есть такая болезнь.
– Они ж там сгорят! – закричала какая-то женщина, судя по голосу, полная дама с радио. – Сделайте что-нибудь.
– Да, сгорят, точно, сгорят, – закивали в толпе, однако желающих идти в огонь и дым не нашлось.
Послышалась сирена пожарной машины, и все облегченно выдохнули – вот сейчас специально обученные люди все сделают, как надо.
– Битум на крыше горит! – закричал один из прибежавших на пожар мальчишек.
Котельная и в самом деле уже вся была охвачена пламенем. Шансы на то, что Муромир Огляныч и отец Владимир живы, таяли с каждой секундой.
– Ну что вы копаетесь! – заорал господин Иванов на пожарных. – Идите туда! Быстро!
Но в тот день пожарным не было суждено проявить мужество и героизм, так свойственные людям этой нелегкой профессии. Едва командир расчета с брандспойтом на плече двинулся к дверям, из клубов дыма возник узнаваемый силуэт потомственного волхва и кудесника Муромира Огляныча. Шел он, однако, не сам – под плечо его поддерживал и помогал двигаться отец Владимир.
Увидев, что огонь остался позади, священник толкнул Муромира Огляныча на руки пожарных, а сам на мгновение застыл на пороге горящей котельной.
– Слава Беруну, живы, – пробормотал господин Иванов, утирая трудовой пот со лба.
В это мгновение отец Владимир покачнулся, взмахнул руками и упал назад, в дым и пламя. И тотчас же крыша бывшей котельной обрушилась, вышибив из окон и дверей широкие столбы черного дыма, перемешанного с пеплом и искрами.
В толпе страшно закричали. Подъехала скорая помощь, и ее пронзительная сирена внесла еще больший хаос в происходящее. Пожарные дали воду и принялись заливать горящие руины. Господин Иванов протиснулся к «Волге», упал на заднее сиденье и прохрипел водителю:
– В мэрию…
Господин Иванов метался по кабинету, словно загнанный зверь. Его гнев уже испытали на себе кожаное кресло и хрустальный графин. Кресло с честью выдержало удары слабых кулачков мэра, а вот графин сплоховал и после точного броска об стену разлетелся вдребезги.
– Гнида! – рычал господин Иванов, имея в виду проклятого волхва. – Кудесник хренов! Заморочил! Задурил! Берун чертов!
Он с удовольствием высказал бы все это Муромиру Оглянычу прямо в его светлый лик, заодно еще и бороду бы выдрал, а вдобавок засадил хотя бы на пятнадцать суток за… да начальник Средневолжского УВД полковник Андреев придумал бы, за что. Но хитроумный ведический зловянин умудрился буквально испариться, сбежав прямо из машины скорой помощи. В качестве трофеев остались войлочная шапочка с опаленной кисточкой и десяток брошюрок «Во славу Беруна».
Несостоявшийся волхв и бывший Славомудр Тюляпкин тихонько сидел в углу кабинета и молчал, ожидая, когда его шеф выдохнется.
– Сразу надо было его брать! – рычал мэр. – А сейчас ищи ветра в поле. Завтра Самому докладывать – и что я скажу? Вместо возрождения духовности – пожар, материальный ущерб, да еще поп этот погиб… Надо было мне разрешить ему церковь строить! Ты что молчишь, а?!
– Надо было, – хрипло ответил Тюляпкин, глядя в пол.
– Так почему ты меня не переубедил?! – снова взорвался господин Иванов.
Тюляпкин развел руками.
– Я ж не знал…
– Знать надо было!! – заорал мэр. – Все, иди с глаз. А я заболею, пожалуй. На пару недель. Может, пронесет.
Тюляпкин выскользнул из кабинета. Господин Иванов устало рухнул в кресло, посмотрел на календарь, прикидывая дни «болезни» и в какую больницу ложиться – в Первую городскую или в Железнодорожную.
Но болеть ему не пришлось. В кабинет вошла многоопытная секретарша Зинуля, в официальной обстановке – Зинаида Викторовна, и, понизив голос, сказала:
– К вам иностранец.
– Какой еще иностранец? – вытаращился господин Иванов.
– Говорит – слуга единственного и истинного Бога.
– Бога?! Зови, зови… – Мэр оживился и зачем-то принялся приглаживать волосы. – Ну, быстро!
Господин Иванов в эту секунду был уверен – удача все же на его стороне и уж сейчас-то он точно решит все проблемы по «возрождению духовности» во вверенном ему городе.
Посетитель действительно оказался человеком очень экзотической внешности – смуглый, с тонким выдающимся вперед носом, в черной чалме и просторном, тоже черном, одеянии.
Церемонно поклонившись, он тихим, проникновенным голосом, на хорошем русском языке с едва заметным акцентом, поинтересовался здоровьем господина Иванова, его семьи и близких. Речь посетителя была умащена многочисленными стилистическими оборотами и струилась, словно шампанское на Новый год – играя на свету, шипя и пенясь.
Нескоро, но господин Иванов таки выяснил, что зовут странного гостя Мухаммад Духул и что прибыл он в Средневолжск аж из самой Саудовской Аравии с целью приобщить население города и района к самым истинным и правильным духовным ценностям, какие только есть на земле.
Религия, которую представлял Мухаммад Духул, именовалась по-арабски цветисто: «Аль-ваххабия». Суть ее, как понял в двух словах господин Иванов, заключалась в следующем: нужно соблюдать таухид[2], практиковать только правильный таввасуль[3], совершать макрух[4] празднования дня рождения пророка Мухаммада, а также отвергать биду[5].
– Вот это правильно! – ухватился за знакомое слово мэр. – Беду мы все отвергаем! Вне зависимости от убеждений и конфессий. Церковь будете строить, уважаемый Мухаммад?
На смуглое лицо «отвергателя биды» набежала легкая тень.
– Зачем церковь? Мечеть. И медресе при ней. Молодежь будем учить вере предков. Возрождать духовность.
– Ну и хорошо, – обрадовался господин Иванов, уже прикидывая, что он доложит Самому. – Духовность в наше время – это главное! Землю вам выделим в центре города, со стройматериалами поможем, с техникой… А чего экономить? В общем – в добрый путь!
Муттаваины за ноги протащили по улице тело казненного. Скрюченные пальцы скребли пыль, оставляя в ней глубокие борозды, мотались на кочках; вместо головы торчал черный обрубок шеи – сплошное месиво уже запекшейся крови. Рубашка на мертвеце задралась, был виден серый живот и черная татуировка – что-то скандинавское, какие-то узоры, переплетенные с деревьями, рептилиями и обнаженными женщинами.
Чужак, невесть как пробравшийся через блокпосты и заставы Самарской линии обороны Средневолжского вилаята, скорее всего не был лазутчиком или диверсантом. Но он попался патрулям, был доставлен в «черный суд», где строгий кади велел снять с пленника одежду. Татуировки сказали о несчастном больше, чем его язык, а приговор у «черного суда» был всегда один: декапитация. Седой Халеб, главный палач муттаваинов, отрубил голову несчастного одним ударом арабской сабли, привезенной из далекого Эр-Рияда.
2
Таухид – вера в единого Бога в исламе.
3
Таввасуль – религиозная практика, в которой мусульманин ищет близость к Аллаху. Ваххабиты отрицают все таввасуль, связанные с поклонением могилам святых.
4
Макрух – порицание в исламе. Ваххабиты считают, что праздновать день рождения пророка Мухаммада не верно.
5
Бида – нововведения в исламе.