Страница 1 из 63
Николай Федорович Чистяков
(генерал-лейтенант юстиции)
По закону и совести
ГЛАВА ПЕРВАЯ
СЛЕД МАТЕРОГО ВОЛКА
Давно собирался я побывать в родных местах, сходить на могилу мамы, навестить родственников, подышать смолистым сосновым запахом любимых с детских лет лесов, однако по разным причинам поездка откладывалась со дня на день. Но вот в делах наконец образовалось «окно», и руководство разрешило мне отпуск.
В последний день перед отъездом, завершив текущие дела и отдав необходимые распоряжения, я уже собирался пригласить в кабинет заместителя и переговорить с ним по вопросам, которые предстояло ему решать в мое отсутствие. И я уже собирался вызвать его, но в это время раздался телефонный звонок. Один из сотрудников соседнего отдела Комитета государственной безопасности просил принять его по неотложному и очень важному делу. Во время разговора у меня мелькнула мысль направить оперативного работника к заместителю. Ведь у меня, как говорят, было уже «чемоданное настроение». Но по взволнованному голосу звонившего я понял, что случилось что-то чрезвычайно серьезное, и сказал, что ожидаю его.
– Мы имеем данные, – начал свой рассказ чекист, опустившись в предложенное кресло, – что один из сотрудников Государственного комитета при Совете Министров СССР по координации научно-исследовательских работ, бывший полковник Советской Армии, Пеньковский Олег Владимирович занимается шпионажем. Его необходимо немедленно арестовать.
– Какими материалами вы располагаете? – спросил я.
– У нас имеются достоверные сведения о том, что Пеньковский связан с некоторыми иностранными гражданами, и в частности с подданным Великобритании коммерсантом и бизнесменом Винном.
– А что из себя представляет Пеньковский? Что он за человек?
– Официально по работе он характеризуется положительно. Но этот человек умеет маскироваться. До прихода в Комитет один из его начальников характеризовал Пеньковского как карьериста, человека завистливого и нечестного. Живет он на широкую ногу, постоянно посещает рестораны, много пьет.
Ознакомившись с представленными материалами, я сказал оперативному работнику:
– Материалы ваши чрезвычайно важны, но для ареста и изобличения Пеньковского в преступных действиях их маловато. Надо полагать, что Пеньковский неглупый человек и его, как говорится, голыми руками не возьмешь. Рассчитывать на признание им вины без достаточных улик – мечта несбыточная. Нельзя ли попытаться поймать его с поличным? Ведь если он связан с иностранцами и передает им какую-то информацию, значит, он ее где-то добывает. Я бы вам посоветовал не спешить с арестом, а понаблюдать за ним и схватить за руку. Попробуйте.
– Ну что ж, попробуем, – ответил контрразведчик.
Оставшись один, я задумался. Материалы, с которыми меня ознакомил оперативный работник, давали все основания подозревать Пеньковского в преступной деятельности, но меня неотступно преследовала и другая мысль: неужели такой ответственный работник Государственного комитета, обеспеченный человек, бывший полковник, фронтовик, мог изменить Родине? Подобных дел в моей практике никогда не было. Не слышал я о таких делах и раньше. Правда, у нас находились в производстве дела на изменников Родины – предателей, совершивших свои гнусные преступления в годы Великой Отечественной войны. Но совершить такое преступление в наши дни? Как-то не хотелось верить. Может быть, произошла ошибка? Вряд ли. Ведь это было время, когда мы, чекисты, вынуждены были исправлять ошибки и перегибы прошлых лет, опирались в своей работе на поддержку широких масс трудящихся. Мы, как саперы, установили железный принцип: чекист не ошибается, он должен действовать наверняка. Как и все советские люди, мы активно поддерживали борьбу партии с злоупотреблениями и нарушениями законности, имевшими место в условиях культа личности.
Неправильно было бы думать, что в нарушениях законности повинен каждый человек, носивший в годы культа личности форму чекиста. Подавляющее большинство работников органов госбезопасности не были причастны к нарушениям конституционных принципов и фальсификациям уголовных дел. Они честно служили своей Родине, бдительно охраняли наш социалистический строй от посягательств разведок империалистических государств, разного рода зарубежных антисоветских центров и отдельных отщепенцев – изменников Родины и предателей из числа советских граждан, попавших в сети вражеских спецслужб.
Исправляя ошибки прошлого, органы госбезопасности самым строгим образом пресекали любые проявления нарушений законности, очищались от тех, кто не в состоянии был объективно разобраться в людях и проявлял предвзятость при решении судьбы человека…
Между тем сообщение о Пеньковском не выходило у меня из головы. А как же быть с отпуском? Нет, уезжать ни в коем случае нельзя. Доложил заместителю председателя Комитета о полученных материалах на Пеньковского и своем решении повременить с его арестом. Генерал согласился со мной.
Прошло несколько дней. Оперативные работники сумели собрать дополнительные и весьма важные данные, проливающие свет на преступную деятельность Пеньковского. В частности, было установлено, что он носит домой секретные материалы. В эти же дни Пеньковский имел ряд встреч с работниками посольств Великобритании и США в Москве, с которыми по делам службы не был связан. Настало время принимать решение о его задержании. К тому же стало известно, что Пеньковского собираются направить в заграничную командировку, из которой он мог и не вернуться.
Производство расследования дела Пеньковского я поручил старшему следователю по особо важным делам – одному из старейших и опытнейших следователей отдела подполковнику Александру Васильевичу. В его послужном списке – ряд особо важных и сложных дел, с которыми он успешно справился. Но в те дни у него в производстве не было ничего серьезного – одно не представляющее большой сложности уголовное дело. Я вызвал следователя к себе.
– Александр Васильевич, как вы смотрите на то, чтобы заняться делом изменника Родины Пеньковского? – И я рассказал все, что было известно из оперативных материалов об обстоятельствах совершенного преступления.
– Я с большим желанием взялся бы за расследование этого преступления. Таких дел я не вел давно, – внимательно выслушав меня, сказал следователь.
– Ну и прекрасно. Идите сейчас к оперативным работникам, тщательно изучите все материалы. Если убедитесь, что их достаточно, выносите постановление о возбуждении уголовного дела и принимайте его к своему производству. Если будет необходимо, подключим к делу еще кого-либо из следователей…
Александр Васильевич вскоре ознакомил меня с планом неотложных следственных действий, составленным вместе с оперативными работниками. Пеньковского надо было задержать и немедленно произвести у него на квартире обыск, который, как это вытекало из оперативных материалов, должен был дать важные доказательства его преступной деятельности. Но у себя на службе Пеньковский человек заметный. Нельзя было допустить, чтобы о его аресте кто-либо узнал. Всякий шум вокруг Пеньковского мог серьезно повредить следствию, разоблачению Пеньковского и его сообщников, о которых мы еще знали слишком мало. Поэтому о задуманной операции поставили в известность лишь непосредственного начальника Пеньковского.
22 октября 1962 года Пеньковского доставили в Комитет государственной безопасности. В это же время старший следователь по особо важным делам, принявший дело к своему производству, направил на квартиру Пеньковского для производства обыска другого следователя – Евгения Васильевича, подключенного ему в помощь. Жене Пеньковского было сообщено о задержании ее мужа. В первые минуты она ничего не могла понять. Как? Ее муж совершил преступление? Не может быть!