Страница 4 из 23
Праздники с жертвоприношениями были главной принадлежностью древнего богослужения у славян, как у народов древнего мира; жрецы, которые ведали летоисчисление и времена праздников в честь разных божеств, назначали метанием жребия торжества и жертвоприношения, на кои стекались мужи и жены с детьми26. У народцев, населявших Север наш, в самой древности существовали игрища межу селу, на коих они брали себе жен, и Тризна над мертвецом; отечественные писатели наши, упоминая о сходбищах на игрища, на плясанье, пение, на борьбу и битвы дрекольем, кои бывали в божественные праздники, умалчивают о том, в честь каких божеств совершались сии позорища. С точностью нельзя сказать, чтобы существовали на нашем Севере храмы и капища богов и божницы, из коих упоминается в летописи одна Турова божница21. Вероятнее, что местами богослужений были городищи, камни жертвенные, берега рек и озер, мосты, горы и дубравы священные, кои у германских племен были также местами суда и расправы, а жрецы – их судьями.
В приписанном великому князю Владимиру Уставе, впрочем, важному для нас по своей древности, упоминаются обряды и поверья язычества, как то: «о моленье под овином и рощею или у воды, чародеянии, волховании» и т. д. Преи. Нестор, близкий ко временам язычества в России, свидетельствует, что еще при нем «схожахуся на игрища и на плясанье, и на вся бесовская игрища. Видим бо игрища утолоченна и людий много множество, яко упихати начнут друг друга, позорища деюще от беса замышленнаго дела». Сходное с этим упоминается в Кормчей книге (гл. 17). Русский переводчик св. Григория Богослова в XI веке вставил от себя в тексте следующее замечание, касающееся суеверий его отечества: «Ов требоу створи на стоуденьци дьжда искы от ниего, забыв яко Бог с небесе дьждь дает. Ов несущим богом жьреть и Бога створьшаго небо и землю раздражаеть. Ов реку богиню нарицаеть и зверь живющь в ней яко Бога нарицая, требу творить», и т. д.28 В Номоканоне, напечатанном во Львове в 1646 году, пишется следующее: «О верных, последующих Еллинским обычаям и плясанием на брацех, и на стогну творящих, или русалком, или гласовом птичим верующих, или новомесячию, или оустретениям, или истязанием внимающих, или огня паления на стогнах, яже творяху Еллини древле. А ныне яко же видим христианские дети сия творят (купала), в навечерия праздничные по некоему обычаю древнему: или в одежду женскую мужие облачатся и жены в мужескую: или наличники, яко же в странах Латинских зле обыкши творят». Митрополит русский Кирилл в XIII веке в правиле своем замечает: «Пакы же уведехом бесовская еще дьржаще обычая треклятых Еллин, в божественные праздьники позоры некакы бесовские творити, с свистанием и с кличем и въплем сзывающее некы скаредный пьяница, и бьющееся дрьколеием до самыя смерти и вьзимающе от убиваемых порты. На укоризну се бывает Божиим праздником и на досажение Божиим церквам. Паче о сем досажают нашему Спасу и Заступу, иже нас избави от проказы смертныя и от туги дьяволя и объвеселивай сердца наша святыми честьными праздьники» и т. д. Из древних письменных памятников видно, что с самого принятия христианской веры по XVIII столетие было много язычников в областях России и древних суеверий, к коим относятся и встреча с монахом как предвестие несчастья, обливание водой в праздники и на свадьбах и волшебства, против коих восставали иерархи российские. Даже в XVII веке митрополит Белогородский и Обоянский Мисаил в грамоте своей в Курск упоминает, что там «в Воскресные, Господские и Богородичные дни умножилось великое пьянство и бесовское глумление и скоморошество со всякими бесовскими играми: сходились по вечерам и во всенощных позорищах по улицам и на полях, слушать богомерзких песней и всяких бесовских игр; а о Рождестве Хр. и до Богоявленьяго дни сбиралися по вечерам и в нощи на бесовския игры» и т. д.29
Как у римлян гладиаторские игры (ludi funebres), так у славян Тризна, соответствующая скифо-гуннской Strava, чешской Strowa, учреждены были в память усопших. «Уже поздно, – говорит Тертуллиан, – игры перешли от чествования богов и усопших к чествованию живых». Пиршество в честь мертвых, или Стирав а, по свидетельству византийских историков, было причиной великого бедствия славян в VI веке, тогда побитых греками30. У северных народов, по мнению Вормия, de rebus Danicis, Стправа было пиршество в память и честь усопших, на их могилах; о нем упоминает и Карл Великий в Капитул (VI, с. 194). Великая княгиня Ольга, в язычестве совершившая по своему мужу тризну, соединенную с убийствами, в христианстве своем, по сказанию наших летописателей, запретила сыну своему делать в память о себе тризну по обычаю языческому31. Как летописи ясно говорят, что кривичи, северяне, вятичи и радимичи, подобно римлянам, сожигали мертвых, то заведение это на Севере, особливо в Скандинавии общее, перенесено варяго-руссами в Россию и недавно повторялось при борьбе Греции с Турцией: тогда паргиноты, проданные Али-паше, покидая свою родину, сожгли кости своих предков. Самое слово Тризна, сходное с богемским trúzneni – умерщвление, терзание, объясняется в Словаре Памвы Берынды поединком, ширмерством32. Посему очевидно, что она сопровождалась единоборствами, убийствами и терзаниями себе лица и груди на могиле покойника, как благоугодными тени его жертвами, и пиршеством, на коем поминались дела его с похвалами. К тризнам отнести можно Родительские (Parentalia, Οςία) и наши Радуницы, о коих скажем подробнее в своем месте.
Во многих германских и славянских землях доселе сохранились следы праздников в честь мертвых: в Саксонии, Лаузице, Богемии, Силезии и Польше народ хаживал 1 марта, в час рассвета, с факелами на кладбища и там приносил жертвы усопшим. На кладбищах, кои в Псковской и Тверской губерниях называются буями и буйвищами, доныне в Святки делают гадания. Празднование Семика приходилось в тот самый день, когда, по древнему обычаю, погребали и поминали убогих на скудельницах, или убогих домах. В Троицкую субботу, как видно из Стоглава, «сходились мужи и жены на жальники (то есть на кладбища) и плакали на могилах с великим кричанием, и когда там станут играть скоморохи и гудошники: то они перестанут плакать и начнут скакать, плясать и в ладоши бить на тех жальниках». С исключением последнего, подобный обряд наблюдается и доныне в Смоленской губернии. О лай Великий и другие описывают старинные обряды перед наступлением Великого поста в мертвое воскресение (Todso
tag), изгнания зимы, или смерти, кои встречаются у славянских и германских племен, а в Польше известен под именем Маржаны. В это же время франки совершали подобное торжество в память усопших, соединенное с мимическими представлениями и песнопениями.2. К древним праздникам язычества принадлежат Русалии, кои совершались на Русальной неделе, то есть неделе Святых Отец. Вальсамон называет этот праздник древним, чужестранным, о коем упомянем особенно. При Длугоше в XV веке у поляков повторялось в Пятидесятницу языческое празднество Стадо, сходное с сибирской и московской Тюлпою, или Семиком33.
Иностранные путешественники в Россию XVII века описывают древний народный праздник, приходившийся в Петров день; тогда жены и девицы, дотоле сидевшие взаперти дома, наряженные выходили на луга и там качались на качелях и скакали на досках, пели песни в веселых хороводах с рукоплесканиями34. В Стоглаве упоминается о наливках, на кои хаживал народ в первый понедельник Петрова поста. Торжество сие вероятно совершалось в честь Ярилы, который и ныне около этого времени вспоминается в разных губерниях России, особливо северных и южных. В Тульской губернии на Петров день за час до рассвета крестьяне и крестьянки в праздничных нарядах сбираются на холм караулить солнце35, которое, по их мнению, согласному с мнением исландцев36, на своем восходе играет так, как и в светлое Воскресенье. Ладо воспевается в праздник солнца и в Семик, прообразующий в себе символический союз неба с землей и плодотворную любовь между обоими полами.