Страница 19 из 20
Заиграли мазурку, и я успел поймать какую-то княжну в грузинском платье, потому что здесь все княжны и княгини. Я начал разговаривать речи все такие нежные, сентиментальные, хотя расплакаться; здесь дамы на слова так чувствительны, вдруг подле меня что-то закряхтело, я взглянул, и старая Княгиня, на которой я сидел, опять на меня смотрела, вероятно, думала, что я опять на неё упаду. Я замолчал, мазурка была прескучная, и [я] рад был, когда она кончилась. Предложили лезгинку, то есть здешний национальный танец, и грузинские девицы должны были танцевать. Он состоит в том, что одна девушка в весьма красивой грузинской одежде со спущенным, как у невесты, вуалем выступает вперёд, подняв одну руку, движениями тела принимает чувствительные позы и так идёт вдоль кружка зрителей, которые в такт хлопают руками. Обойдя раза два или три, подходит к другой девице, приглашая её идти танцевать, а сама уходит в толпу. Таким манером продолжается танец как угодно долго. Можно приглашать и мужчин, но их позы и па более живые и менее грациозны.
Первая девица, которая начала танец, была княжна Майко-Орбиман, простенькая стройная грузинка с немного еврейскими чертами. Простота и безжеманность её придавали очень много красоты танцу, потому заставили её повторить его. Большая часть дам были грузинки, в числе которых была Чивчивадзева[29], сестра известной красавицы и супруги Грибоедова, автора «Горе от ума» и нашего посланника в Персии, убитого в Тегеране в 26-м году. Два маленьких князя Багратион отлично танцевали лезгинку. В числе зрителей были тоже два английских офицера в красных мундирах, которые проезжали в Персию. Один из них завёл спор о румяных щеках одной молодой грузинки, утверждая, что она нарумянена, а другие говорили, что это натура. Для удовлетворения этот англичанин приблизил свои глаза к лицу этой девицы, так, что она испугалась, думая, что он хотел поцеловать, а он только удостоверился, что она действительно не нарумянена.
В Грузии, впрочем, как и на всём востоке, крашение лица, волос, бровей, ресниц, ногтей составляют целую науку, и женщины половину дня этим заняты. Весьма странное явление оказывается при крашении волос и бороды, что производится в бане; первая краска даёт волосам совсем зелёный цвет, и нельзя себе представить, как смешон человек с такими волосам; вторая краска делает их красными, а уже третья делает их чёрными как вороное крыло.
Оставив бал, я приехал домой уже поздно и, раздеваясь в соседней комнате, слышал следующий разговор только что прибывшего майора со своим денщиком.
Майор: «Дурак, ты ничего не знаешь? Да знаешь ли ты, которого ты полка – ну которого – скажи-ка, ну вот».
Денщик: «Не могу знать».
Майор: «То-то вы ослы ничего не знаете – не знаешь которого ты полка – Апшеронского, осел, пехотного. Ну а чей ты денщик – и того ведь не знаешь – ну, говори чей?»
Денщик: «Майора – майора».
Майор: «Ну так майора Конюшевского денщик – помни же – узнай ты теперь, где здесь стоит учебная команда – ступай завтра же туда и спроси нет ли там учебной команды Апшеронского полка – как эту найдёшь, то спроси, где стоит офицер, при оной находящийся, и ему отдай эту записку – более тебе ничего не говорю – ты осёл. – Если же офицер живёт слишком далеко, то спроси, нет ли тут приёмщика, и ему отдай. Да ты знаешь ли, что это – приёмщик?»
Денщик: «Никак нет-с».
Майор: «Дурак, это такой человек, что для вас, скотов, заготовляет амуницию и другие вещи и принимает. Понимаешь теперь?»
Денщик: «Понял-с».
Майор: «Пошёл – да смотри не проспать!».
С этим майором я впоследствии познакомился, он был замечателен [тем], что будучи женат, он более двадцати лет своей жены не видал и имел сына в 20 лет, которого совсем не знал. Это произошло следующим образом. В 1813 году он определился в войска и отправился в поход за границу, оставив жену в Волынской губернии. Совершив все кампании 13 и 14-го годов, он вслед за тем попал в корпус Воронцова, потом оставался во Франции до 19-го года, затем эти войска были перевезены морем в Петербург, и часть их назначена была в Новгородское Военное поселение вместе с майором, где он пробыл несколько лет без права получить отпуск, оттуда переведён был на Кавказ в Обшеронский[30] полк будучи постоянно отдалён от семейства более 2000 вёрст, на что не имел средства ни сам съездить в Волынскую губернию, ни привести жену к себе. Состарившись, удручённый болезнями, он уже отчаивался когда-либо видеть своё семейство. Я об этом доложил начальнику, и майора перевели в Волынскую губернию.
В конце этого года прибыло в Тифлис афганское посольство, состоявшее из одного пожилого Гасан-Хана и другого, более молодого. Меня к ним командировали для занятий, но так как я по-персидски не говорил, то дали мне переводчика из армян. Скоро я заметил, что разговоры наши шли не так, как я хотел, но так, как угодно было переводчику, а потому я предложил молодому посланнику учиться у меня по-русски, а я у него по-персидски. Первые уроки производились с помощью переводчика, который моих намерений не понял и рад был нас оставить одних. Дело шло так успешно, что через месяц мы друг друга достаточно понимали, чтобы вести обыкновенный разговор. Странно, что персиянин никак не мог выговорить слово «что», всё произносил «што». Узнав от него всё, что нужно было о странах, откуда они приехали, я составил записку и карту, которую вручил борону Розену, при отъезде его в Петербург. Беседы эти продолжались в течение трёх месяцев, и уже делались все приготовления к отвозу их в Петербург, как узнал [я] от младшего посланника, что подарки, назначенные Государю Императору, были промотаны дорогою Хасаном. Это обстоятельство навело сомнения на самое посольство, которое не приняли, и так называемых послов воротили за границу в Персию.
Накануне Нового года вечером по здешним обычаям грузины поют, играют на гуслях и стреляют из ружей и пистолетов. Один только день в году, когда это им позволяется. Таким образом, встречают они Новый год. Деревья без листьев и первый снег показался 21-го декабря, а 18-го при чрезвычайно резком ветре было 11 °С холода, что без шубы было весьма чувствительно.
Кроме балов у корпусного командира ещё бывали музыкальные вечера, на которых преимущественно играли на фортепиано дочери барона, будучи аккомпанированы имевшимся в Тифлисе военным оркестром. В зале, в котором давались эти концерты, были поставлены стулья вдоль передовой стены насупротив входа и, кроме того, ряда два или три посередине зала тылом к входу. На первых садилась баронесса со своими дочерьми и дамы, на других – кавалеры. За последними стояли два или три арапенка для прислуги, если понадобится, а за ними стоял дворецкий, наблюдавший за должным порядком. Баронесса была чрезвычайно взыскательна и тот час замечала или даже пальцем грозила, если кто-либо осмеливался во время музыки разговаривать. Дворецкий, со своей стороны, не отводил глаз от баронессы, чтобы не упустить малейшего её знака или приказания. Однажды случилось, что одно из задних кресел занимал весьма почтенный полковник, с огромной лысиной, арапенок, за ним стоявший, долго любовался этой сияющей головой и, тихонько приблизившись к стулу, стал слегка сперва барабанить по воротнику мундира, а потом перешёл и на лысину. Полковник был в величайшем затруднении, он сидел как раз против баронессы, и потому не смел повернуться, дабы шумом не помешать музыке. Арапенок продолжал свой концерт на голове половника, вскоре, однако, дворецкий это заметил, и, подкравшись к арапенку, дал ему такой толчок, что дерзкий барабанщик отскочил на несколько шагов; это произвело общий шум в зале, но никто не смел смеяться, так велика была субординация, введённая баронессой. Эти арапы были куплены бароном Розеном в Константинополе и прибыли в Тифлис ещё полудикими. Они бросались на всё, что их глазам представлялось, и дворецкому было поручено их цивилизировать, и для этого он употреблял [пряники и] кулак. Когда фрукты и орехи стали поспевать в саду, арапы бесцеремонно влезали на деревья, срывали их и съедали. Семейство Розена, увидев это, приказало им слезть с деревьев, но вместо того, чтобы исполнить приказание, они с хохотом [стали] швыркать орехами в своих господ, которых заставили бежать из сада. Надобно было позвать дворецкого, чтобы укротить африканцев и отучить их от обычаев обезьян.
29
Здесь и далее фамилию Чавчавадзе В. М. пишет через «и».
30
В.М. использует оба варианта написания: Обшеронский и Апшеронский.