Чудесный шлем

Эрвейн Мишель

Чудесный шлем

Мишель Эрвейн

ЧУДЕСНЫЙ ШЛЕМ

Перевод А. Тетеревниковой

Нас было пятеро или шестеро. Мы возвращались из школы зимним вечером. Это было в декабре, незадолго до рождества. Накануне ночью сильно подморозило, весь день было очень~холодно, и мы шли быстро, чтобы поскорее вернуться домой и поесть горячего супа у пышущей жаром печки. Губы у нас обветрились от мороза, так что мы почти не разговаривали, и только наши башмаки с железными подковками гулко стучали по асфальту дороги.

Мы все живем на краю широко раскинувшейся деревни, и, чтобы попасть домой, нам предстояло свернуть на открытое место и идти по лугам, разделенным низкими живыми изгородями. Там всегда дует сильный ветер, и мы уже заранее съежились и потуже завязали шарфы, чтобы не слишком продрогнуть.

Справа вдоль дороги тянется неровная живая изгородь. Она довольно высокая и закрывает вид на луга. Когда мы дошли до ее конца, один из нас, уже не помню кто, взглянул в ту сторону... и что же он видит? Над лугом кружится самолет! Он опускается все ниже, как будто ищет место, где приземлиться. Я говорю "самолет", но это, конечно, был не самолет, в чем мы очень быстро убедились. Однако сначала мы так подумали. Правда, у этой машины не было крыльев, но теперь в газетах иной раз видишь фотоснимки таких диковинных самолетов, что кто его знает...

- Вертолет, - сказал кто-то из ребят - видно, хотел показаться очень сведущим. Но это был не вертолет, мы сразу увидели, когда подошли поближе.

Луг был огорожен колючей проволокой, и мы быстро подлезли под нее, стараясь не зацепиться. Но пока мы подходили, машина уже приземлилась. Кроме нас, ее никто не видел, потому что уже стемнело и фонарей нигде не было.

Когда мы начали приближаться к машине, нам становилось все теплее, как будто мы подходили к большому костру. Но никакого костра мы не заметили, и в машине, кажется, было совсем темно. Вдруг открывается дверь, и тут мы видим, что внутри горит свет, но только какой-то необыкновенный, совсем слабый и голубоватый.

Из-за двери появляются двое, они прыгают на землю и странное дело - падают на четвереньки и встают страшно медленно, видно, с большим трудом.

- Может, они себе что-нибудь сломали, - говорит кто-то возле меня.

- Надо пойти посмотреть.

Но как раз в этот момент они наконец встают и начинают ходить, расставив руки, как будто не очень твердо держатся на ногах и боятся снова упасть. Однако спрыгнули-то они не с большой высоты!

Вот они обходят вокруг самолета и тут замечают, что мы стоим и смотрим на них. Сначала нас увидел один; мы не слышали, чтобы он произнес хоть слово, но другой сразу обернулся, быстро, как только мог при такой неуклюжести. Мы посовещались: "Что будем делать?"

Они были в толстенных комбинезонах, и вид у них все-таки был подозрительный. Стояли на месте, глядели на нас, махали руками, но не разговаривали; во всяком случае, ничего не было слышно. Немного погодя мы рассудили, что они как будто не злые и к тому же совсем маленького роста, не больше мальчишек вроде нас. А может, это и были мальчишки? Нам очень хотелось получше рассмотреть их самолет... И мы подошли еще ближе.

Тут мы увидели, что форма у этой машины все же очень странная. Правда, теперь в кино и по телевидению часто показывают самые необыкновенные самолеты: у одних как будто нет ничего, кроме крыльев, у других - только хвост, у третьих нет ни крыльев, ни хвоста, у четвертых - огромный пропеллер, у пятых вообще нет пропеллера, шестые совсем круглые, а больше у них почти ничего и не видно. Вы ведь знаете, как ребята интересуются всем, что имеет отношение к технике...

Мы подошли еще ближе. Они, судя по всему, не хотели нас обидеть, но и убегать не собирались. Убежать они, пожалуй, и не могли, потому что у них в самолете, видно, что-то испортилось, раз они приземлились в темноте, на лугу. И, конечно, они не захотели бы бросить его здесь. Им даже необходимо было починить его, прежде чем пускаться в обратный путь, - об этом они сообщили нам потом, когда стали показывать свое особое кино или что-то в этом роде.

Ростом они были не больше нас, поэтому мы не слишком перед ними робели, но одеты так чудно! Я уже говорил вам толстые неуклюжие комбинезоны, из-за которых руки у них казались короткими, а сверху что-то вроде металлического шлема, только прозрачного спереди, - он закрывал всю голову и прикреплялся к плечам. Из-за него, наверное, и не было слышно, что они говорили. Когда на человечков падал свет из двери, видно было, что они походили на китайцев - лица маленькие, и выражение совсем не злое.

Один из двоих, должно быть главный, сказал нам чтото (его губы шевелились за стеклом), но мы, конечно, ничего не услышали. Тогда он обернулся и сказал что-то другому (наверное, у них в шлемах какое-то устройство, вроде радио), и тот снова полез в машину. Ему это было нелегко - первый подталкивал его снизу, а третий тащил сверху. Через минуту он вернулся, и в руках у него был шлем, такой же, как у всех, только немного побольше. Из шлема торчали два усика антенны, а сзади была приклеена маленькая четырехугольная коробочка. Он передал его первому, а потом спрыгнул вниз. Мы помогли ему подняться с земли. Но за ним из машины вдруг вылезают еще несколько, трое или четверо, с кучей инструментов и большими кусками листового железа. Они помогают друг другу спрыгнуть и начинают возиться вокруг дыры, которая образовалась в боку самолета. Дыра большая, в нее можно просунуть кулак.

Мы обошли машину кругом, чтобы рассмотреть ее, и оказалось, что она совсем круглая. Тут Жерар возьми и скажи, что это летающее блюдце и что люди эти - марсиане. Я так и думал, а может быть, и другие тоже, но я боялся, что никто не поверит, если я скажу первый. Машина была очень похожа на летающее блюдце - круглая, плоская, с утолщением посредине и с маленькими круглыми окошечками вокруг, вроде иллюминаторов.

Я смотрел на нее вместе со всеми ребятами (а они, марсиане, страшно быстро работали, заделывая свою дыру), как вдруг кто-то тронул меня за плечо. Оборачиваюсь - это тот, у которого в руках большой шлем. Он делает мне знак надеть его на голову. Меня он выбрал, конечно, потому, что ростом я выше всех. Я колебался: почему, он хочет, чтобы я надел шлем? Но на меня смотрели другие, и я решил, что это, должно быть, не опасно.

Вот я надеваю шлем на голову, а он помогает мне руками в толстых перчатках. Стекло в передней части шлема оказалось совсем коричневым, как очень темные солнечные очки, и сначала я ничего сквозь него не увидел. Другие ребята окружили нас и наперебой спрашивают:

- Что это он с ним делает? Что это такое? Зачем он надевает ему на голову эту штуку?

Я их не видел, но был очень рад, что слышу их голоса, что они тут, возле меня, и что я не остался один среди марсиан.

А потом вдруг я словно очутился в кино. Я видел марсианина, но уже без шлема, и я знал, что вижу его не взаправду, а как бы на экране, в кино, - но в шлеме ведь не было экрана! Должно быть, это происходило у меня в голове. Он говорил со мной, и на это раз я понимал все. Он рассказал, как они попали сюда, говорил, что прилетели издалека.

- С Марса? - спросил я.

- Нет, - ответил он, - наша планета дальше, гораздо дальше.

И вот я уже вижу не его голову, а небо. Оно приближается с огромной скоростью, как будто я сам поднимаюсь высоко-высоко. Но только я не поднимался, - чтобы убедиться в этом, я даже потопал ногами по земле. Я по-прежнему стоял на ней и слышал, как вокруг меня шепчутся ребята. Однако же я видел звезды гораздо ближе, чем обычно. Они расступались и уходили в стороны, но появлялись все новые и новые. Наконец одна звезда, которая была посредине экрана, начала расти, расти, как будто я пикировал прямо на нее. Издали она казалась мне белой, но потом я увидел, что на самом деле она голубая. Когда она была уже совсем близко, я заметил несколько маленьких черных шариков, словно расставленных вокруг нее. Звезда скользнула в угол экрана, и мы направились к одному из шариков. Когда мы подлетели ближе, оказалось, что он окутан туманом, но мы прошли сквозь туман и перед нами открылась поверхность, освещенная солнцем. Мы быстро приближались к ней, и я увидел, что здесь, как на Земле, есть моря и материки.