Страница 10 из 15
Вода, конечно, вся пролилась и намочила плотную хлопчатобумажную ткань. Павел развязал тесьму на брезентовом мешочке. Высыпал осколки на землю и, рассматривая острые грани, сияющие словно ножи, невольно подумал: «Хорошо, что не порезали мне живот или ноги. Ведь могли сильно поранить».
Окружавшие парня бойцы тоже осмотрели себя и стали оглядываться по сторонам. Закрывавший долину дым понемногу рассеялся, а над землёй повисла полная, звенящая тишина.
Затем слух к Павлу постепенно вернулся, и он услышал крики и стоны бойцов. Тут и там раздавались команды, и солдаты кинулись на помощь пострадавшим друзьям.
Раненых быстро перевязали. Тем, кто мог идти сам, помогали встать и отводили в глубь ближайшего леса. Других клали на развёрнутые плащ-палатки и несли следом за ними. Там, у опушки, стоял медицинский взвод.
Убитых, а их оказалось немало, брали за руки за ноги и волокли к небольшому овражку, лежащему дальше. Всех погибших клали в длинный рядок, вплотную друг к другу. Обыскивали карманы и вытаскивали документы, если их удавалось найти.
Собранные солдатские книжки и смертные медальоны передавали дежурному офицеру, следившему за процедурой. Он бегло смотрел полученные бумаги и складывал в ящик из-под патронов.
После уборки трупов взялись за ремонт полевых укреплений. Траншеи перепахало взрывами, причём так сильно, что во многих местах их нужно было копать по новому кругу. Выжившие во время воздушной атаки солдаты не смогли отдохнуть и десятка минут. Опять взялись за лопатки и принялись за работу.
Миномётная рота, где служил Павел Смолин, стояла в стороне от окопов, но и она пострадала достаточно сильно. Бомба «лаптёжника» упала в непосредственной близости от батареи и убила двух солдат из обслуги. Ещё четверых зацепило осколками. Уцелевшие товарищи быстро перевязали раненых. Поставили их на ноги, и пострадавшие от огня сами ушли к санитарам.
Миномётчики стали приводить в порядок позиции. Павел тоже взял в руки лопатку. Выкинул из окопчика песок, засыпавший его до самого верха, и слегка углубил. Не успели бойцы закончить с земляными работами, как с западной стороны послышался далёкий рокот моторов.
Парень повернулся на шум и увидел, что в конце широкой долины показались тёмные танки. На первый взгляд их оказалось не менее двух десятков. Следом за ними виднелись плотные цепи фашистов. Они прятались за боевыми машинами и не лезли вперёд.
Расчёты бросились к своим рабочим местам. Лейтенант выслушал доклад дальномерщика и отдал команду: «Приготовиться к бою!»
Командир расчёта, младший сержант, открыл прицельную таблицу и что-то сказал. Наводчик встал на колено, привычно покрутил маховички горизонтальных и вертикальных прицелов, а затем сообщил: «Готово!»
Послышался новый приказ: «Заряжай!»
Всё это время служивший подносчиком Павел не оставался на месте. Он бежал к куче лотков, где лежали снаряды, подготовленные к стрельбе прошлым вечером. Подскочил к разложенным минам. Взял тяжёлую чушку и рванулся назад. Передал свою ношу напарнику и помчался за новой.
Броневые машины подошли на расстояние выстрела. Прозвучал приказ офицера: «Огонь!»
Заряжающие поднесли снаряды к орудиям. Вставили стабилизаторы внутрь гладких стволов и разом разжали ладони. Стальные рыбины плавно скользнули в открытые жерла. Чуткие капсули наткнулись на острые иглы бойков. Раздался залп батареи, и стальные оболочки с тротилом взвились в чистое небо.
Бегущий к орудию с новым снарядом Павел успел разглядеть, что мины упали недалеко от врагов. Раздались отдалённые взрывы, и в земле возникли большие воронки. В воздух взвились тучи пыли, а во все стороны полетели осколки.
Раскалённые обломки металла скосили траву на пятнадцать метров вокруг. Часть из них нашла свою цель и попала в фашистов, идущих в атаку. Обливаясь потоками крови, они рухнули, словно сбитые кегли. Кто-то замер, как тряпичная кукла, кто-то дёргался, словно жук, раздавленный ногой великана.
Продолжение жуткого боя слилось для парня в единое целое. Вот он мчится к лоткам со снарядами. Хватает один, несётся обратно и отдаёт заряжающему. Затем всё повторяется снова и снова. Иногда, на полном бегу, он поднимал голову от земли и видел, что происходит на поле.
Чужие бронемашины приблизились к первым окопам метров на сто и, не снижая скорости, начали бить из пушек и пулемётов. Идущая следом пехота поддержала огнём из винтовок.
В ответ трещали «максимы» и хлопало вразнобой сотен пять «трёхлинеек». Одни бойцы стреляли в идущих фашистов. Другие старались попасть в смотровые щели стальных корпусов. Ведь стоит убить водителя грозной машины, как она остановится и не сможет двигаться дальше.
Заметив, что танк уже близко, солдаты высовывались из окопов по пояс и швыряли под гусеницы связки гранат. Часть бросков долетала до цели. Мощные взрывы рвали блестящие траки. Звенья слетали с высоких катков и ложились перед машиной как длинные ленты.
Стальные чудовища замирали на месте. Открывались прямоугольные люки, и наружу выскакивали танкисты, одетые в непривычную чёрную форму. Но мало кому удавалось укрыться в воронках. Почти всех настигли горячие пули. Фашисты падали на советскую землю и навечно застывали на ней, как тёмные кучи тряпья.
Справа от миномётчиков стояла небольшая высотка. С её вершины послышался грохот, и в бой вступили короткоствольные «полковушки». 76-миллиметровые снаряды свистели над головою солдат. Долетали до тёмных машин и врезались в угловатые стенки. Пробивали листы железа. Оказывались внутри и взрывались.
Тяжёлые корпуса загорались и какое-то время пылали так ярко, словно были сделаны из бумаги. Огонь быстро стихал, но клубы плотного дыма долго стояли столбом и поднимались к синему небу. Иногда детонировал боезапас. Ударной волной срывало широкую башню и швыряло на несколько метров.
Когда фрицы прорвались к окопам вплотную, из двух десятков грозных машин уцелело лишь шесть, а из фашистских солдат осталось не более трети. Словно по чьей-то команде, танки остановились и, отстреливаясь на ходу, покатились туда, откуда пришли.
Одетые в серо-зелёную форму, захватчики упали в траву и, плотно прижимаясь к земле, медленно отползали назад. Едва и те и другие отошли от советских позиций, как вновь появилась знакомая «рама» и начала кружить в облаках.
Какое-то время всё было спокойно, а затем заработали немецкие пушки. Послышался гул дальнобойных орудий, и на измученных советских солдат посыпались большие снаряды.
С душераздирающим воем фугасы летели с проклятого запада и падали на позиции советских солдат. Гремели мощные взрывы. Ударные волны поднимали в воздух огромные тучи мельчайших частиц. Тысячи раскалённых осколков летели на многие метры и уничтожали всё живое вокруг. Кое-что из этой напасти досталось полковой артиллерии и миномётчикам, стоявшим в глубине обороны.
Сколько часов длился обстрел, Павел не помнил, но ему показалось, что этот ужас никогда не закончится. Затем грохот неожиданно стих и наступило очередное затишье. Парень выбрался из окопчика, засыпанного рыхлым суглинком почти целиком. Посмотрел на потемневшее небо, затянутое дымом и гарью, и понял, что день клонится к вечеру.
Отход на новые позиции
Оставшиеся в живых командиры пришли в себя от обстрела. Обошли разгромленные позиции. Провели перекличку и с ужасом подсчитали потери. Выяснилось, что из 3182 человек, прибывших сюда накануне, большая часть убита. Здоровых бойцов оказалось чуть более полутора сотен.
Почти полтысячи красноармейцев имели ранения разной тяжести. От полученных в ходе боя увечий и большой кровопотери многие из них были на грани жизни и смерти. Как и кем оборонять данный рубеж, никто толком не знал. Ещё одна такая атака, и от недавно сформированного стрелкового полка никого не останется.
Не успели офицеры обсудить положение, в котором оказалась военная часть, как раздался конский топот.
Возле окопов появился вестовой из штаба дивизии и передал пакет из плотной бумаги.