Страница 4 из 5
Низшая, наивная ступень разумения подхода к ветхозаветной Библии уже не довлеет более злобе современного исторического дня. Тут не пустая и унизительная погоня за пошлой модой. Тут миссионерский долг и подвиг веры и церкви. Неисполнение его влечет за собой умаление веры в массах и потерю престижа церкви в мире. Излишни при этом были бы оговорки о разумной медлительности законного консерватизма, столь приличествующего церковной науке. Конечно, догматы церкви неподвижны, но разумное раскрытие и обоснование их и научно-апологетическое оборудование их должны быть подвижны в меру исторического движения человечества, ибо «суббота человека ради». И вот, надо признать, что неподвижный исторический консерватизм вселенской церкви (в лице всех ее вероисповеданий) уже слишком достаточно, почти два тысячелетия сопротивлялся какому бы то ни было отрицательному, профанному и критическому отношению к библейским материалам, чтобы можно было упрекать в особом легкомыслии и протестантство, и англиканскую, и римско-католическую церкви, что они с половины XIX и в начале XX в., в лице большинства своих самых сильных работников богословской науки, самых веских научных изданий, с дозволения своих высших цензурных органов, перешли к почти всеобщему принятию главнейших выводов ветхозаветной библейской критики.
В римско-католической церкви эти выводы если и не приемлются еще в прямом их виде, то они серьезно обсуждаются как методологические проблемы, как рабочие гипотезы, и потому выводят римско-католическую науку о Ветхом Завете из пелен немощной апологетики еще недавней, современной нашему детству эпохи Пия IX, на славное поприще большой и в настоящее время цветущей науки. Доступной всем иллюстрацией этого знаменательного перелома может служить, например, во французской науке сравнение двух частей капитальной библейской энциклопедии «Dictio
На фоне этого просвещенного порядка понятным становится такое красивое духовное явление, как выдающийся целожизненный ученый подвиг одного из великих библеистов, а именно – отца доминиканца Альбера-Мари-Жозефа Лагранжа (1855–1938), создателя и полувекового руководителя французской «Библейской Школы» в Иерусалиме (1890–1935), конечно, консультанта и самой папской Библейской Комиссии. О. Лагранж в своих объемистых трудах, в бесчисленных этюдах, большею частью появлявшихся в созданном им «Revue Biblique» и в серии «Etudes Bibliques», через своих учеников и преданных сотрудников, не без духовных борений внешних и внутренних, с покоряющей интеллектуальной силой и искусством проводил по всей линии библейских проблем начала библейской критики, названной им «историческим методом». Как глубоко верующему и законопослушному сыну церкви, о. Лагранжу пришлось пережить немало духовных драм, но конечная победа в этом сдержанном, бесшумном, но огромном состязании со школьно-богословской рутиной осталась за ним. Его долгая 83-летняя научно-аскетическая творческая жизнь легла незабываемой гранью между двумя эпохами римско-католической библейской науки, еще вчерашней докритической и нынешней – критической. Его благочестивый, верующий и верный догматам Церкви подход может служить опорой и руководством и нам – православным, еще не начинавшим подвига усвоения библейской критики.
До революционного саморазрушения России и уничижения русской церкви наша духовно-академическая наука была гегемоном для богословской учености других православных стран. Но ее ученая продуктивность по отделу библейскому, стоя не количественно, а качественно на уровне мировой учености, соблюдала еще волей-неволей стыдливое молчание о критическом перевороте, происшедшем в библейской науке. Были только некоторые осведомительные касания к щекотливым проблемам в статьях профессоров Ф. Г. Елеонского и В. П. Рыбинского. За четверть века отсутствия России в ее естественной роли предводителя православно-богословской учености заметно возросла и встала на общеевропейский уровень ученость православно-богословских факультетов балканских стран, особенно в Афинах. Но, как свидетельствуют солидные курсы общих и частных Введений в Ветхий Завет профессора И. С. Марковского («Въведение в Св. Писание на Ветхия Завет. Ч. I. Общо въведение», София, 1932 г.; «Ч. II. Частно въведение», София, 1936 г.) и профессора П. И. Брациотиса (П.I. Μπρατζιώτης. Εισαγωγή εις την ΠαλαιανΔιαθήκην. Έν Άθήναις, !937), ветхозаветная наука в них построена еще всецело на предпосылках старой докритической школы, хотя проблемы критической науки и не замалчиваются здесь, как это делалось в старых учебных руководствах.
Новаторскую борозду в науке несомненно проводит второй молодой профессор Ветхого Завета и еврейского языка в Афинском богословском факультете Василий Веллас. Выученик немецкой науки и, в частности, венского профессора Э. Зеллина, верующего умеренного критициста, профессор Веллас на I Конгрессе православных богословов в Афинах в 1936 году выступил с докладом на тему «Bibelkritik und Kirchliche Autarität» (Procèsverbaux du I Congrès des théologiens orthodoxes à Athènes. Athènes, 1939. P. 135–143). И отдельно: Κριτικη της Βίβλου και εκκλησιαστικη αυθεντία (Άθηναι, 1937) в котором утверждает, что Православная церковь никогда не канонизировала употребляемого в ней текста Библии по его нынешней букве и не связывала богодухновенности библейского слова с вопросами об авторстве и единосоставности отдельных книг, что для нас вполне допустима, например, многосоставность книг, надписанных именами Исайи, Захарии, Даниила и так далее, что богодухновенность относится лишь к ее догматическим и религиозным истинам, а не к мнимой непогрешимости Библии в данных исторических, геологических, географических, хронологических, математических, вообще научно познаваемых. Посему профессор Веллас не видит оснований к конфликту между учительным авторитетом Православной церкви и методами и даже выводами библейской критики. Он и разделяет в основном эти выводы в своих печатных работах[7]. Несмотря на эту одну ласточку, еще не делающую весны, в общем пока приходится признать, что вопрос о прохождении ветхозаветной дисциплины сквозь горнило критического метода в богословских школах всех православных стран остается до сих пор еще непочатым делом. И столь старая в науке тема, как ветхозаветная библейская критика, звучит у нас на Востоке еще некоей новинкой. И как бесконечно грустно, что наша великая матерь русская Церковь сейчас так низко прибита к земле и поглощена пока самыми элементарными вопросами простого существования – «крестить и благовестить», что, может быть, не скоро еще удосужится вновь взойти на те аристократические высоты богословского цветения, с которых она свергнута была в низины революционной юдоли. Как бы хотелось в этой уже вечереющей для нас жизни очутиться еще раз в благолепных старостильных залах наших «Святых Академий» (по верному слову митрополита Санкт-Петербургского Антония Вадковского) и с их трибун выслушать речь о библейской критике профессоров Муретова, Троицкого, Рождественского, Мышцина, Тихомирова, Рыбинского, Глаголева, Петровского, Воронцова и других. Но…
7
См. напр.: Aἰ σύγχρονοι κατευθύνσεις τῆς ἐπηιστήμης τῆς Παλαιᾶς Διαθήκης, Έν Άθήναις. 1932. Θρησκευτικες πρσωπικότητες της Παλαιας Διαθήκην. Έν Άθήναις, 1934–1935. „Ὑπόμνημα εἰς τὸ elgτό βιβιλίοντοῦ προφήτου Ναοῦμ“ Έν Άθήναις, 1930. – Прим. автора; названия трудов В. Велласа уточнены ред.