Страница 15 из 60
Послушай, - говорю я, стараясь быть объективным. - Я
понимаю, что такова твоя подлая порода. И я далек от мысли переделать ее двумя-тремя словами. Но не прошло ведь и получаса после того, как я пытался вбить в твою тупую башку мысль о прекращении того гнусного кровососания, которым занимаешься ты и твои соплеменники. Во всяком случае, ты мог бы предаваться вредным привычкам в другое время. А не тогда, когда нам предстояла чудесная прогулка.
Для приличия он опускает глаза, но на физиономии этой
шкодливой твари написано только удовлетворение.
Ну, знаешь! - негодую я.
Но закончить выяснение отношений нам не удается. Потому что вылетевший из-за деревьев зверского вида питбуль громким лаем открывает против нас боевые действия. И пока я в секундном испуганном замешательстве взираю еще на одного неугомонного представителя фауны, мой крылатый защитник срывается с места и впивается псу прямо в нос. Псина - бац! - и лапы кверху. Я с трудом оттаскиваю озверевшую носатую скотину от его жертвы. И тут на шум появляется разгоряченный бегом мужчина в тренировочном костюме.
Что это вы сделали с моей собакой? - вопрошает он
недоуменно.
Мне приходится ответствовать одному, поскольку крылатая пройдоха уже успела скрыться где-то в листве.
Вообще-то таких зверюг надо держать на поводке, - на всякий
случай сообщаю я. - А так с ним ничего. По-моему, это обыкновенный обморок.
Обморок? - изумляется мужчина.
И очень даже запросто, - говорю я. - У собак сейчас тоже
очень нервная жизнь.
Очнувшийся к этому моменту пес виляет гладким хвостом. Вполне дружелюбно виляет. Должно быть, в знак признательности за неразглашение позорящих его сведений.
Когда пострадавший, в сопровождении слегка потрясенного хозяина, удаляется, нам предстоит продолжить объяснение уже без свидетелей.
- Разумеется, я благодарен тебе, - говорю я. - Но все равно одобрить твои методы я никак не могу. Даже в наше жесткое время. Уж не обессудь.
Слова мои ему что об стенку горох. Он преисполнен самолюбования, считая, что совершил ни весть какой поступок. И потому гордо вышагивает впереди, заложив лапы за спину и аккуратно обходя лужи. Этаким-то молодцем он и попадает в объятия двух блюстителей порядка. Облаченных в неброское обмундирование, украшенное лишь дубинками, наручниками и кобурами. Блюстителей наша пара интересует только с одной точки зрения. С административной. И потому вопросы нам задаются скучные, но обличительно-точные. Почему выгуливаем животных без намордников? Почему позволяем себе... И проч., и проч., и проч.
Насчет намордника они правы абсолютно. Но все остальное звучит достаточно раздражающе. И в результате наши дуэты расстаются весьма недовольные друг другом. Причем конкретно я - с облегченным кошельком. Это наводит меня на грустные размышления.
Однако, друг мой, - заявляю я. - Вы дорого мне обходитесь.
Но выдержать светский тон до конца не удается. Прогулка
окончательно испорчена.
Скорей бы зима, - вздыхаю я. - Заснул бы ты, или как там у
вас. В общем, угомонился бы. Дал бы мне отдохнуть от тебя...
Он поражен столь черствой неблагодарностью. В его взгляде
Укор и обида. "Как? Я жизни не щадил... А ты... Из-за денег...". И тут он не выдерживает, всхлипывает и исчезает среди листвы, нависающей надо мной.
Мне становится совестно. Черт, неужели он решил, что я действительно, из-за денег осерчал на него?
Да ладно, успокаиваю я себя. Вернется, куда он денется. Полетает и вернется. Не впервой. И что я так привязался к этой каналье? Впрочем, я дьявольски ему завидую. Он умеет летать. Представляете? Р-раз.. и свободен. Жаль, что говорить не умеет. А то бы такого порассказал...
ВЫ ВСЕ РАВНО НЕ ПОВЕРИТЕ
Святочный рассказ
Маленькая девочка Шушка погрызла кончик фломастера и запыхтела, старательно выводя неровные буквы: "Дарагой Дет Мароз падари мне каробачку щастя...". Тут она задумалась, глядя в тот угол комнаты, где в прошлом году стояла нарядная елка. Теперь же там горой лежали сваленные папины книги и кипы исписанной бумаги, на которой иногда позволяли рисовать. Шушка посмотрела в окно, на противоположный дом, где почти в каждой квартире весело мигали лампочки разноцветных гирлянд. Вздохнув, закончила: "... и коня с залатагривым хвастом".
Сложив послание пополам, Шушка с замиранием сердца положила его на подоконник у балконной двери. Именно отсюда в прошлый Новый Год и забрал добрый дедушка просьбу подарить куклу. Правда, тогда за Шушку писала мама. Но все равно Дед Мороз куклу честно прислал, поставив в новогоднюю ночь под елку. А сейчас и елки-то нет...
- Все бы вам играться, - проговорила Шушка и погрозила пальцем кукле.
Мама сидела в кухне, не зажигая света. Утробно урчал старенький холодильник, словно требуя, чтобы его заполнили продуктами. Шушка его не любила. Он всегда ругался с мамой и жаловался, что его совсем не кормят.
- Написала? - негромко спросила мама, зябко поводя плечами под истончившимся от старости пуховым платком.
Шушка посмотрела на нее прозрачными от задумчивости глазами.
- А я сейчас подошла к щелочке в балконной двери, и у меня изо рта дым пошел.
- Пар, - поправила мать.
- Пар пошел, - послушно повторила Шушка. - И я быстро-быстро рот закрыла. И тепло сидело там, как мышки в норе, когда коты бегают.
Она потянула себя за ухо и посмотрела в окно.
- Потом обратно рот открыла. Но немножечко. Тепло взяло чемодан, подбежало ко рту, но не успело убежать. Я его опять поймала!
И Шушка радостно рассмеялась. А мать отчего-то еще больше пригорюнилась.
- А на праздник нужен торт, - принялась Шушка за очередную мысль. - Я его так обожаю, что даже хочу.
Мать воочию увидела магазинный ценник над розовыми кремовыми завитушками и не удержалась, всхлипнула.
- Мам, а Новый Год скоро?
- Через несколько часов.
- А это много?
- Нет, совсем мало, - вздохнула мать.
- А где же тогда елка?
В дверь позвонили. Шушка первой успела крикнуть:
- Кто там?
Вдруг это пришел Дед Мороз? С елкой и подарками, а? Ну что тебе стоит так сделать, Дед Мороз?
Но на пороге стояла соседка, тетя Таня. Они с мамой устроились в кухне. Шушка нарочно стала бегать из кухни в комнату и обратно. Чтобы слышать только отдельные слова из разговора взрослых. Все равно они говорят непонятно. А так хоть веселее может получиться. Но выходило все равно непонятно и совсем не весело:
А мой все пьет...
Топ-топ-топ. Пробежала Шушка.
А моему все не платят...
Прыг-прыг-прыг. На одной ноге.
Какие у писателя доходы...
Скок-поскок. Двумя ногами вместе.
- Ушел с утра злой...
И еще про какие-то заливные и желатины. Заливные у тети Тани никогда не застывали. Вот и обсуждали. А про подарки - ни слова.
Шушка остановилась, замерев на бегу, и сказала:
- А я скоро на работу стану ходить. И много денег заработаю. Я уже все буквы знаю. И вообще все знаю.
- Да? - прищурилась тетя Таня. - А сколько у тебя пальчиков на руках?
- Конечно десять.
- Дай-ка пересчитаю.
- Да десять, десять, - неуверенно сказала Шушка, но руку на всякий случай спрятала за спину и попятилась из кухни.
- И как ей объяснить..., - донеслось до нее приглушенное, мамино.
А что объяснять? И так понятно, что десять пальцев.
Потом тетя Таня ушла к своему мужу, который все пьет. А мама прилегла в комнате на диване, негромко всхлипывая. Шушка пристроилась рядышком, свернувшись клубочком, пригрелась и уснула. И снилось ей радостное, веселое и разноцветное, как праздничные новогодние огни.
Разбудил их настоящий трезвон. И пока они выбирались из-под одеяла, в дверь все звонили.
Шушка выглянула из-под руки матери и увидела на лестничной площадке Деда Мороза. Вернее, верх от Деда Мороза - красную шапку, белоснежные бороду и усы.