Страница 84 из 85
Наряду с большим подъемом среди коммунистов и всех трудящихся имелись отдельные разговоры, направленные на дезорганизацию общественного мнения. На второй день после объединенного пленума распространялись слухи, что ЦК КПСС не утвердил постановление пленума о снятии Багирова. После сообщения о пленуме в печати эти слухи рассеялись, но в то же время пошли разговоры о том, что Багиров утвержден министром нефтяной промышленности и что он как министр будет влиять на жизнь Бакинской организации.
Сообщая Вам об изложенных фактах, считали бы необходимым поручить соответствующим органам провести проверку поступивших дополнительных материалов о преступных действиях Берия, а также поручить КПК при ЦК КПСС проверить правильность указываемого т. Багировым партийного стажа.
Зав[едующий] сектором отдела партийных,
профсоюзных и комсомольских органов ЦК КПСС Н. Шубин
Инспектор ЦК КПСС А. Трофимов
Верно: [п.п.] Костарева
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 466. Л. 73–81. Копия. Машинопись.
№ 1.70
Письмо Г. Т. Овнатанова ot31.VII.1953 г. о М. Багирове
№ П262
1. VIII.53 г.
Членам Президиума ЦК КПСС:
тт. Маленкову, Молотову, Хрущеву, Ворошилову, Булганину, Кагановичу, Микояну, Сабурову, Первухину.
Кандидатам в члены Президиума ЦК КПСС: тт. Швернику, Пономаренко, т. Шаталину.
Отпечатано 15 экз.
В Президиум ЦК КПСС товарищу Маленкову Г. М. от члена КПСС, п/б № 2908642, Овнатанова Гургена Томасовича, Главсовзагранимущество.
О Багирове
Багиров подавлял всякую мысль. Думать, иметь свое мнение никто не имел право. Все должны были говорить одно и то же: «хозяин сказал», «хозяин дал указание», «тов. Багиров считает» и т. д. Подавлялась не только критика, но всякое подобие критики. Он не только грубо отвергал всякое мнение, но тут же в повышенных тонах, с присущей ему способностью усилять [так в тексте. – Ред.] свое мнение отборной матерщиной, подводил «политическую» оценку, разбрасываясь обычно фразами: «сомнительный человек», «вредитель», «агент американской (или английской, немецкой в зависимости от условий) охранки», «мусаватист», «дашнак» и еще многое другое.
1. Разработка морских нефтяных месторождений требовала создания конструкций морских оснований, пригодных для строительства промыслов на море. Инженером Рагинским было предложено и осуществлено удачное решение – эстакады. Багирову это не понравилось. Это изобретение обзывалось по-всякому. Для его срыва были мобилизованы местные пожарники, работники госконтроля, которым поручалось всячески охаивать это дело и сорвать строительство эстакад. Только настойчивость, проявленная в этом деле тов. Байбаковым, спасла это мероприятие.
2. Раздувание своего культа до непомерных размеров, яканье, самоуверенность, самовлюбленность, самомнение у него превосходили все, что до сего времени известно.
В середине 1948 года, после известного дела проверки бакинских организаций союзным Госконтролем, мы, тт. Байбаков, Карасев и я, были приглашены к нему на дачу в Зачульбу. Под свежим впечатлением своей «победы» он во все время нашего пребывания у него высмеивал тов. Мехлиса, обвивая его отборной площадной бранью и поглаживая свою бороду (кавказская привычка подчеркивать свое превосходство), подчеркивал свое превосходство, свое всепобеждающее «я».
Единоличное решение всех вопросов (включая и многие вопросы, в которых он не разбирался, в то же время думая про себя, что он всезнайка) имело особо пагубное последствие для азербайджанской нефтяной промышленности. Оно начиналось с утверждения годового плана по добыче нефти. В Бакинском районе имеется достаточно данных для выработки плана, целиком отвечающего фактическим возможностям нефтяных месторождений, учитывающего рациональную разработку их. Но обычно план устанавливался его волей. После того как он назвал цифру, никто не имел права высказать своего мнения. Если кто-нибудь «по ошибке» выражал свое мнение, он объявлялся «сомнительным человеком, специально подосланным для подрыва азербайджанской нефтяной промышленности». Начальник отдела добычи Главного управления министерства тов. Константинов Л. в кругу товарищей робко высказался по вопросу плана. Это послужило достаточным основанием, чтобы «от имени Баку» потребовать его снятия, что было исполнено.
В своей деятельности по руководству нефтяной промышленностью Багиров, в общем, держался двух принципов.
I. По отношению к нижестоящим звеньям он применял приемы, ничего общего не имеющие с нашими партийными методами подъема промышленности и выполнения государственного плана: привлечение работников внудела к делу «повышения напряжения» в нефтедобыче, превращение партийных собраний, бюро, пленумов и др. в место для бесшабашного избиения людей, обвинения честных людей во всевозможных преступлениях; угрозы, отборная площадная брань, организация допросов силами внудела, прокуратуры, отдача под суд. Широко пользовался подслушиванием телефонных разговоров, организацией взаимных доносов между руководящими и инженерно-техническими работниками, создавая этим взаимное недоверие. Во всем этом ему помогал Емельянов.
Багиров не верил нам, кадрам нефтяной промышленности, не верил в советскую науку и технику. Он считал, что нефть можно добывать только на основе выдуманного им же самим принципа «повышения напряжения», которое состояло из вышеприведенных приемов.
В 1938 году, будучи п. о. главного инженера треста Лениннефть, мы установили в скв[ажи]не № 1508 21-го промысла 16-миллиметровый штуцер. Мы хотели провести исследование этой скважины. При этом дебит скважины снизился на 4 тонны. По этому вопросу я был допрошен в промысловой конторе уполномоченным райотделения внудела Чурашевым, который мне заявил: «Как нам досконально известно, это было сделано из вредительских соображений». (Факт известен т. Байбакову.) Заведующий 21-м промыслом т. Седойкин был доведен чурашевскими допросами до сумасшествия (одел платье дочери и стал ездить на велосипеде по промыслу). Вскоре скончался.
В 1948 году, будучи главным инженером треста Лениннефть, я получил указание главного инженера объединения Азнефть тов. Наумова о передаче продукции одного компрессора из 17-й станции тресту Орджоникидзенефть. Это решение тов. Наумова я обжаловал начальнику Азнефти тов. Везирову. Неожиданно нас, Везирова, Якубова А. (секретаря ЦК по нефти), Аветисова (заведующего] нефтяным отделом Б[акинского] к[омитета]) и меня, вызвали к Багирову. Только мы вошли к нему, он вышел из-за стола и, обливая каждого из нас площадной бранью, начал такое, что даже теперь описать это со всеми подробностями невозможно: отборная матерщина, попытка всадить Везирову нож, бросок пресс-папье в сторону Якубова, обвинение второго секретаря ЦК тов. Чеплакова, присутствовавшего здесь, в том, что он из ЦК превратил «б…». Он клокотал. Эта экзекуция над нами продолжалась в течение одного часа. На следующий день он похвалялся т. Байбакову своим «героизмом», рассказав ему в частности о том, что меня он хотел бросить с пятого этажа вниз (передал тов. Байбаков). Этот стиль передавался из вышестоящих звеньев нижестоящим.
В 1943 году секретарь ЦК по нефти тов. Якубов А. и начальник Азнефти Везиров прибыли в нефть [пропуск в документе. – Ред.]. С момента приезда тов. Якубов начал бранить управляющего треста тов. Мазанова Е. и, в конце концов, заявил ему, что «тебя надо арестовать». При этом присутствовал, точно не знаю, не то начальник милиции, не то уполномоченный внудела, который тут же посадил тов. Мазанова (ныне управляющий трестом в Татарии) в кутузку.
Тов. Якубов разошелся так, что даже не заметил исчезновения тов. Мазанова. Начался пленум РК с участием приехавших товарищей. В середине пленума тов. Везиров (который сообщил мне об этом факте, а тов. Мазанов впоследствии подтвердил) заметил отсутствие тов. Мазанова и запиской сообщил об этом тов. Якубову. Последнему пришлось тов. Мазанова освобождать из-под ареста. Этот факт как анекдот рассказывался потом между нефтяниками.