Страница 9 из 13
Чокнулись, закусили.
«Но Ленин был доктринёр, – ого, какими словами оперирует казачина сошный-почвенный! – Потому настоял на совершенно дурацком и, как показала история, преступно-идиотском решении – разделить империю на союзные республики. Единое тело – на несамостоятельные огрызки. Пока Сталин правил – это не имело большого значения. А как только инерция его правления закончилась – всё и развалилось. Ибо – можно! КПСС разрешила!
Вот только история последних двадцати лет доказала, что самостоятельными отвалившиеся куски империи быть не могут. И не потому, что не умеют – в конце концов в подавляющем большинстве бывших республик у власти бывшие коммунисты остались, даже в Прибалтике. А где-то, как в Казахстане или Узбекистане, и вовсе прежние члены политбюро. В непрофессионализме политическом не упрекнёшь. А кого? Ислам-акэ Кяримовэ? Нурсултан-ата Назар-бая? Гейдар-муаллим Алиева, покойничка? Те ещё монстры политические! А вот не выходит ни у кого каменный цветок!»
«Прибалтика хорошо живёт…» – попытался возразить Алексей.
«Да брось! – поморщился Тихон. – Только за счёт перевалки наших грузов. Порты убери, империей, кстати, построенные, – и амба всей твоей Прибалтике. Да все, все бывшие республики живут только за счёт остающейся привязки к России. А кто отвязался – тот не живёт, а телепается. Вон как Грузия или Молдавия. Казахстан хорош, не спорю, но опять-таки на три четверти жив за счёт неразрывной привязки к Уральскому экономическому району. Туркестанские малыши, сам видишь, наполовину в феодализм вернулись, а второй половиной опять-таки за Россию цепляются. Туркмения разве что на газе своём вполне самостоятельна. Но только до тех пор, покамест в мире существует негласное признание, что в пределах границ Союза – зона исключительных интересов России. Или, думаешь, отчего иначе Запад подёргался, да бросил Грузию после Пятидневной войны? Потому что Путин зубы показал: моё, мол, не нарушай установленного порядка».
«Я, кстати, с тобой эту тему не зря обсуждаю, – подхватив на вилку шматок капустки, заметил Ященко, совершенно трезвыми глазами глядя на собеседника. – Нам в том числе и в этих вопросах приходится иногда работать. Поэтому ты про газетки и телевизор забудь, а мыслить начинай реально».
«Да я и так», – пожал плечами Алексей. Газеты он действительно не читал ещё с армии, а по телевизору смотрел в последнее время только «Интернов».
«Вот и правильно, – одобрил шеф. – Кто у нас ещё? Азербайджан ничего, тянет. Ильхам, хотя и шалопаем был в юности, оказался достойным сыном своего отца. Да и школу МГИМО не спрячешь…»
«Шалопаем? – не сразу догнал Алексей. – Я слыхал, что он даже преподавал в МГИМО…»
«Дамы, ваше высокоблагородие, дамы, – ухмыльнулся Тихон. – Хороший, наш человек. При том, что жена у него – ой, красавица! Мехрибан Ариф Кызы…»
Он поднял глаза к потолку.
«Подожди, когда же я её в первый раз видел? А! В 94-м году. Я ещё молодой, а ей было тридцать лет тогда. Так я сомлел, как мальчишка, когда её увидел! Но дело не в этом! – позже Алексей убедился, что это была одна из наиболее часто употреблявшихся присказок шефа. – У Азербайджана проблема в том, что ресурсов – нефти и газа – не так много осталось, как про то в Баку говорят. Европу запитать не хватит. Потому Ильхам, при всех тёрках с Арменией, чётко оглядывается на Москву и не дёргается.
Заметь себе: не потому, что боится не справиться – хотя этого боится тоже. Азеры – не воины, я это ещё в армии увидел. Это не мешает им быть хорошими людьми. Торговцы вон замечательные. Ну вот специализация такая, что поделать. Армяне тоже большими победами не знамениты, но это – куда больше бойцы. Особенно карабахские.
А потому умница Ильхам резких движений не совершает, что знает: негласно международно-правовая система поддерживается на всей системе прежних договоров. Понимаешь? Не на свеженьких, а на тех, что по результатам войн заключены были. И отменяют их только результаты новых войн. Или ликвидация правосубъектности соответствующего государства…»
Нет, непростой Тихон казачок, ой непростой! – ещё раз подумал Алексей.
«Потому Азербайджан у нас продолжает находиться “под крышей” Гюлистанского договора, то есть по-прежнему считается российским правовым пространством, – продолжил Тихон. – По той же причине никто не хватал Армению или Молдавию после развала Союза. Другие договоры, но принцип тот же. А Прибалтику пиндосы забрали, потому что Россия от неё в 1920 году сама отказалась. Как от Финляндии и Польши.
Словом, экономически и политически все к России привязаны. И отделиться от неё окончательно могут только с её согласия. Скажем, договориться о каком-то разумном процессе развязывания экономик – а что ты сделаешь, коли все друг к другу намертво привязаны? Экономически-то республика всё равно остаётся частью организма России. Пусть большой России, Российской империи. Но остаётся.
А без согласия… Не, даже и думать страшно. Гражданская война, как минимум…»
Ох, как прав был тогда шеф! Вот она, гражданская война…
Дальнейшие годы были интересным временем. Разумеется, задачи перед Алексеем Кравченко поначалу ставили несложные. Навести справки о человеке. Проследить за его «лёжками». Поработать в силовом прикрытии.
Алексей исполнял всё старательно и вдумчиво, даже предусмотрительно. Ему всегда по жизни хватало одного урока для продуктивных выводов. А шатойский урок был весьма действенным.
Наряду с вполне рутинной для любого ЧОПа деятельностью – «Антей», конечно, овощебазы не охранял, но эскортные и подобные услуги оказывал, – кое в каких делах он был полезен людям весьма влиятельным. Выступавшим как от своего имени, так и от имени государства. В последнем случае конечно же – сугубо неформально.
В политику, впрочем, «Антей» не вмешивался – «мозгов у нас мало для политики», говаривал Ященко. Но поучаствовали в дискредитации «белоленточных» протестов: посодействовали минимизации их финансирования, проследили и частично пресекли ряд схем взаимодействия между политизированными НКО и заграницей. Пару раз Алексей в группах туристов выезжал за границу. Ничего незаконного – только встречи и договорённости с некими «коллегами», указанными «в ЦК». Чисто гражданская работа. Ну, разве что один раз вытаскивали двоих неких с сопредельной территории Грузии. Прошли, как по ниточке. Причём операцию планировал и проводил как раз Алексей.
Старания нового сотрудника не остались незамеченными. Уже через год Кравченко стал десятником – в «Антее» была собственная «табель о рангах», взятая, впрочем, явно от казачьей. Ещё через два – полусотником. За ту самую операцию на абхазо-грузинской границе. Это означало уже принадлежность к штабному звену – тому, которое планировало операции.
В бытовом плане во время работы в «Антее» тоже было благополучно. Жалованье платили весьма сытное, особенно при непритязательности запросов самого Алексея. Кроме того, регулярно капали премии – в основном за операции, в которых он участвовал.
Ященко посодействовал с жильём и полной регистрацией в Москве. С учётом денег за ростовскую квартиру и вспомоществования со стороны Ященковского друга – в долг, но зато без процентов – удалось приобрести прекрасную трёшку. В авторитетном сталинском доме на улице Куусинена, построенном после войны для лётчиков. По слухам – кто-то передачу, что ли, по телевизору видел, – здесь ещё даже жила жена какого-то «сталинского сокола», Героя Советского Союза.
Светка была счастлива, дети – сверхсчастливы. Москва! Как много в этом звуке… для женщины из провинции! А для ребёнка!
Юрку удалось устроить в весьма приличную даже по московским меркам 141-ю школу. Маринку же через два года отдали по настоянию жены во французскую спецшколу. Аж имени Шарля де Голля!
Правда, Алексей выказал некие опасения: знаем мы эти именные спецшколы! Тянутся за формой, да незаметно втягиваются и в содержание. А на хрена в собственной семье человек, с придыханием относящийся к Западу? Ребёнок ведь! Он не умеет ещё отделять зёрна от плевел и видеть разницу между красивой внешностью и, мягко говоря, вонючим содержанием. И не свою страну поднимать захочет, как взрослым станет, а к чужой приникнуть. А та свою цену за это тоже рано или поздно запросит.