Страница 24 из 70
— Зачем богине Атлантиды уничтожать наш народ?
— Месть за совершенное против нее злодеяние.
— А что мы сделали?
— Ничего, просто мы охраняли врата на острове близ Атлантиды. В ее понимании наше бездействие — величайший из всех грехов. На самом деле, ее гнев был направлен не на нас, просто мы попали под перекрестный огонь. Богиню одолевала ярость к греческому богу Аполлону. Но еще сильней она злилась на свою семью — весь атлантский пантеон.
Катери нахмурилась еще сильнее.
— Почему?
— У нее был сын, которого захотел убить ее муж. Защищая ребенка, богиня спрятала его в человеческом мире, чтобы его воспитали как принца. Вместо этого над ним измывались, а потом его жестоко убил Аполлон. В отместку Аполлими прикончила всю свою семью и погрузила Атлантиду в морскую пучину. Но это не утихомирило ее ярости, и она поклялась уничтожить землю. Взбешенная Аполлими явилась сюда. Не из-за того, что мы ей как-то навредили, а из-за нашего бездействия по отношению к ее ребенку.
У Катери открылся рот от абсурдности ситуации. Если честно, она ожидала от богини большего благоразумия.
— Но если они не знали…
— Катери, для нее это уже не имело значения. Поверь. Я хорошо понимаю ее ярость от потери, поэтому не держу на нее зла. Нет ничего хуже, чем наблюдать, как весь твой мир рушится, а ты не в силах помешать или остановить это. Во власти безграничных мук и горя смотреть на мир, которому глубоко наплевать на… это сводит с ума, и я благодарен богам за то, что ты не понимаешь и не можешь себе этого даже представить. Поскольку никто не должен испытывать этих адовых мук. Когда ты изнываешь от боли, а душа диким криком молит о помощи, но никто ее не слышит. Никому нет до тебя дела. Все вокруг продолжают копошиться в своих вонючих жизнях, равнодушные к чужим страданиям. И в один прекрасный день ты понимаешь простую истину, как мало ты значишь для остальных, и тогда просто теряешь остатки рассудка и перестаешь здраво мыслить. Превращаешься в неистовое существо с единственным желанием: заставить их понять твою боль. Ты вырываешь их из мыльного пузыря слепой беспечности, чтобы они познали ад, с которым тебе приходится жить. В такие секунды хочется почувствовать их кровь на своих руках. Попробовать ее на вкус. Искупаться, пока не опьянеешь, а кожа не сморщиться. Такое безумие живет глубоко внутри каждого из нас. Большинство людей лишь раз или два за всю жизнь тянутся к нему, но все равно не окунаются в этот омут с головой.
Взгляд Рэна обжигал своей искренностью….
И безумием.
Он ужаснул Катери. Ведь она даже не знала, кто Рэн на самом деле. Демон, бог или иное существо. Тем не менее, сейчас его одолевала ярость, но Катери не сделала ничего, чтобы вызвать такую реакцию.
— А другие похожи на животных, которые слишком часто подвергались насилию, — продолжил он. — Когда-то они пережили ужасные истязания, пострадав так сильно, что не знали ничего помимо жестокости. Охваченные яростью, которая вытесняет остатки человечности. Снедаемые единственным желанием — заставить мир заплатить за совершенные против них злодеяния. Я даже вообразить себе не могу, насколько сильную боль и жестокое предательство испытывала Аполлими, держа на руках бездыханное тело сына и видя, что с ним сотворили. Откровенно говоря, я даже не в силах понять любовь такого масштаба. Но я отлично сознаю необходимость возмездия, которое вынудило ее пересечь океан и напасть на наш народ.
Его взгляд потемнел, но гнев испарился.
У Катери сердце кровью обливалось от агонии, промелькнувшей в его обсидиановых глазах. Сейчас он обнажил перед ней душу. В данную секунду рядом с ней стоял не просто яростный бессмертный воин.
А мужчина с разбитым сердцем.
Катери хотела поддержать его и облегчить боль, но знала, что это не так просто. Лишь в детстве объятиями и поцелуями можно излечить все что угодно. Именно в этом самая грустная часть взросления. Самая серьезная потеря.
Некоторые шрамы слишком глубоки, поэтому полностью не затягивались. Даже если тебе удается скрывать их большую часть времени, они иногда все равно давали о себе знать, обнажая так и не зажившую рану.
А у Рэна их слишком много.
Прежде чем вновь заговорить, Рэн переложил дубину в другую руку.
— Добравшись до берегов, Аполлими за несколько минут уничтожила родину китува[36] и потопила их остров. Но благодаря исключительным талантам и технологиям многие бежали на материк в поисках убежища. — В его голосе звучала горечь.
— Что случилось дальше? — спросила Катери, зная, что все закончилось плохо.
— В течение нескольких недель, пока создавался новый город, на них напали семьдесят племен, обвинивших китува в ярости Аполлими. По крайней мере, так они утверждали. На самом же деле, их съедала зависть. Все остальные считали, будто племя китува более любимо небесами, но после нападения Аполлими оно ослабло, поэтому остальные узрели в ситуации редкую возможность напасть и расправиться с народом, прежде чем они восполнят потерю в своих рядах.
Такая подлость. Но как говорила бабушка, зависть — корень величайшего зла. Еще на заре человечества именно она становилась источником самых жестоких поступков.
Катери знала иную версию этой истории, поэтому решила уточнить одну часть.
— Моя бабушка рассказывала, что китува выстояли благодаря помощи Духов Воинов.
Рэн скривил губы.
— Духи Воинов тут не при чем.
— Тогда кто?
Рэн промолчал, так как они добрались до конца города. Окинув взглядом темный лес, он обдумывал, будет ли там безопасней, чем среди городского сброда разношерстных существ.
В Западных землях обитало огромное множество демонов, как в городе, так и за его пределами. Но в лесу Рэн чувствовал бы себя как дома.
В детстве он часами прятался между деревьями, воображая, будто ему никогда не придется возвращаться домой.
Вот только сейчас не время предаваться воспоминаниям.
С помощью дубинки Рэн прорубил тропинку через густую листву, чтобы они быстрей нашли убежище, где он сможет исцелиться и восстановить утраченные силы.
— Главный город китува на острове, уничтоженном Аполлими, находился прямо под Созвездием Плеяд. Благодаря этому семь богинь называли его домом и следили за течением повседневной жизни.
Рэн остановился и оглянулся на Катери, проверяя, все ли с ней в порядке и идет ли она за ним следом.
— Одна из Плеяд, Стеропа, влюбилась в сына вождя… Вероятно, она ударилась головой, раз смогла полюбить такого ублюдка, но что, черт возьми, я знаю о любви? — с горечью пробормотал он, а потом уже громче продолжил: — Многие годы Стеропа наблюдала за ним, мечтая о времени, когда они будут вместе. И когда племена начали нападать на народ возлюбленного, Стеропа узрела в этом шанс завоевать сердце мужчины.
— Не понимаю. Почему тогда она не помогла ему с Аполлими?
— Она не смогла. Именно греки разозлили Аполлими и стали ее главной целью. Если бы Стеропа появилась во время сражения, Аполлими просто отрубила бы ей голову и насадила на кол. Поэтому Стеропа не объявляла о своем присутствии, пока на его народ не напали семьдесят племен. Ведь в отличие от нападения Аполлими, рядом с ними больше не было никаких богов, сплотившихся дабы остановить жестокость. Стеропа знала, что все погибнут, если она не вмешается.
Катери поразили его глубокие познания. Рэн рассказывал историю, будто был ее свидетелем.
— Ты присутствовал при этом?
Он покачал головой.
— Это произошло до моего рождения.
— Откуда ты столько об этом знаешь?
— Я вырос рядом с людьми, пережившим эту трагедию. Собираясь вместе, старейшины рассказывали нам об этом, стремясь предупредить остальных остерегаться зла, по-прежнему жаждущего навредить нашему роду.
Катери потребовалось несколько секунд, чтобы переварить сказанное. Сам собой напрашивался вопрос.
— Сколько тебе лет?
У него вырвался горький смешок.
— По известному тебе календарю… больше одиннадцати тысяч.